Семиозис - Бёрк Сью

– Это… – начала я.

– Я слышала, – прервала она меня. В тенях я едва различала ее лицо и окрашенные в зеленый цвет волосы. – Они идут от города. – Она зарыдала. – Те орлы…

– Они ушли.

Что-то с деревянным стуком упало на пол внутри здания, словно от пинка.

– Убей меня, – жалобно попросила она. – Хочу, чтобы ты меня убила. Пожалуйста! Я выйду, а у тебя ведь есть лук, или нож, или еще что-то, да? Пусти его в дело, хорошо?

Я не ответила. Если бы я ее убила, то вполне могла бы говорить о самозащите и избавить граждан от необходимости решать, что с ней делать. Внутри дерево скрежетнуло о дерево: она убрала с двери задвижку. Кожаные петли скрипнули, открываясь. Она застыла на пороге, устремив на меня опухшие глаза, теребя пальцами прядь спутавшихся волос.

Она прыгнула головой вниз.

До земли было всего три метра, но ее намерения были очевидными. Казалось, она летит целую вечность – а я смотрю на нее с замершим сердцем. Плод правды вызывает уныние, а она съела несколько. Сильный удар головой вдали от медицинской помощи может быть – и должен был стать – смертельным. Это было самоубийство.

Вот только она оттолкнулась слишком сильно и при падении немного повернулась, приземлившись на плечи. Что-то хрустнуло: ее кости, или валяющиеся на земле ветки, или и то и другое. Она вскрикнула, попыталась встать – и рухнула обратно. Уловка? Я обошла ее по кругу.

Ее пальцы зарывались в землю. Ноги дергались. Глаза умоляли.

– Убей меня. Я хочу, чтобы ты меня убила. Ну же!

– Почему? – Я не приближалась. Может, она и травмирована, но явно не кардинально. – Я знаю, что у тебя есть какая-то причина.

– Я получила травму.

– А предпочитаешь умереть. Почему?

Она застонала, задергалась и посмотрела мне в глаза.

– Дети. Дети. Они узнают, почему я так поступала. Не хочу, чтобы они думали, будто я готова была им вредить. Если ты меня убьешь, они об этом не узнают.

Вполне разумное желание. Однако проблему должен был решать Мир, а не я. Пусть Мир и решает. Однако как мать – пусть и холодная – я могла понять ее желание уберечь детей. Свистки становились громче.

– Говори, что так развлекалась, – посоветовала я. – Скажи, что именно так мне и говорила. Или что ты злилась на твоего отца, и Гарри, и Розу, потому что вы спорили. Скажи им, что даже не помнишь, как это делала. Я подтвержу, что ты говорила именно то, что ты решишь.

Она неверяще смотрела на меня.

Она ничего не сказала.

– Судить людей в мои обязанности не входит. Моя работа заключается в обеспечении порядка и спокойствия. И все. А у жителей Мира свои обязанности.

Чьи-то голоса выкрикивали наши имена – и я отозвалась.

Роланд выбежал на тропу, вспотевший, несмотря на утренний холод, запыхавшийся.

– Татьяна! Ты здесь, ты цела!

Он крепко обнял меня, а потом посмотрел на Джерси, так и лежавшую на земле, – и снова на меня.

– Она упала и получила травму.

Появились остальные члены команды. Медик осмотрел ее, а потом ее примотали к носилкам, забрасывая меня вопросами с такой скоростью, что я не смогла бы ответить, даже если бы захотела.

С Роландом и двумя самыми сильными мужчинами спасательной команды мы пошли осмотреть орлиный лагерь. Мы приближались осторожно, ориентируясь на запах мокрой золы, прислушиваясь. Орлы ушли, оставив после себя поляну с вытоптанной травой, влажное кострище с мелкими костями, немного кала – и следы ног. Следы раздвоенных копыт, а не орлиные. Как следы раздвоенных копыт из музея – следы на керамике работы Гарри.

– Стекловары! – прошептал один из мужчин, а потом повернулся обратно к укрытию и заорал: – Стекловары! Идите смотреть!

– Уверен? – усомнился Георг. – Это могли быть оленьи крабы.

– Не-а, у оленьих крабов они полуовальные. Смотри: тут четкое раздвоение, два прямоугольника, резкие края. И их масса.

Я воззрилась на следы и лагерный мусор – и не сразу заметила, что не дышу. Я чуть было не встретилась со стекловарами! Они существуют. С того самого момента, как Сильвия обнаружила этот город, мы гадали, вернутся ли они. И теперь мы это узнали.

– Давай их найдем!

Роланд повернул ко мне лицо увлеченного ребенка.

Я немного подумала.

– Нет. Они могли бы найти нас, если бы захотели, – и не сделали этого. Если мы пойдем по их следам, они решат, что мы за ними гонимся. Может, они нас боятся.

Он уставился в землю.

– Ага, боятся.

– Может, знают, что мы охотимся, – огорченно согласился Канг.

Я тоже была расстроена. Стекловары!

– Надо будет придумать, как с ними встретиться. Позднее, но в ближайшее время.

Дорога до города заняла несколько часов – из-за моей усталости и из-за того, что нести носилки было трудно. Когда нам надоело обсуждать стекловаров, начались вопросы относительно убийств. Джерси – под сильными обезболивающими – молчала. Я показала, где был похоронен Лейф. Команда сможет вернуться позднее и принести его останки в город на кладбище. Мы вернулись в город под возгласы облегчения – и недоумения. Прибежали дети и муж Джерси. Я отвела его в сторону.

– Она упала из дверей укрепления.

Он застыл разинув рот.

– Скажи детям, что ей нужен врач и она какое-то время проведет в клинике. Отведи их в дом и не выпускай. Твои родные тебе помогут.

Он механически повиновался.

Я созвала Генеральную Ассамблею Содружества и рассказала – коротко и неполно – о произошедшем, признавшись, что, возможно, стала причиной смерти Розы из-за того, что молчала и действовала слишком медленно.

– Теперь вам решать, что делать. – Невнятное бормотание. – Если возражений не будет, я назначу еще одно собрание на завтрашний вечер, чтобы у всех было время подумать. – Я помолчала. Бормотание, много тихих разговоров. – Тем временем я готова отвечать на вопросы и проведу этот вечер в Доме Собраний.

Мать Джерси встала и заговорила настолько тихо, что кому-то пришлось повторить ее вопрос:

– Почему она это сделала?

– Не знаю. Возможно, у нее психическое заболевание.

Днем я говорила со Стивлендом. Я слишком устала, чтобы ссориться, – но пришлось.

Я устроилась в оранжерее, сверкающей на солнце, и Стивленд начал с комплиментов:

«Не могу выразить свою радость и облегчение, что ты жива и нашла убийцу. Я наблюдал – и ты была отважна и умна. Орлы убивают без причины».

– Там были стекловары.

«Стекловары? Ты уверена? Тебя видели? За тобой шли? Я опрошу дальние аванпосты. Это хуже орлов».

– Хуже?

«Хуже. Не хочу снова их видеть. Они оставили меня без объяснений, словно перелетные мотыльки. Оставили страдать, недоумевать и ждать. Они мне не интересны, а им не интересен я. Они оказались около укрытия, а я об этом не узнал, потому что они намеренно обходили мои аванпосты. Это – угрожающее поведение».

Однако нам хотелось увидеть стекловаров. Ему придется смириться с этой мыслью, а мне надо подвести его к осознанию этого.

– А тебе не хочется узнать, почему они ушли?

«Пойми мою позицию. Мутуализм и эгоизм. Защита и оставление. Доверие и предательство. Подобный дуализм не допускает середины. Стекловары принесли мне трагедию. Они пожелали узнать результаты своей безответственности? Насколько я был близок к смерти?»

У нас будут проблемы. Я пыталась придумать, что сказать, но он сменил тему.

«Джерси – почему она убивала?»

– Мне кажется, у нее психическое заболевание, – сказала я.

Это уже стало превращаться в официальную версию.

«Я могу излечивать болезни. Хочу изучить ее перед тем, как ее казнят».

– Граждане Мира решат, как поступить.

«Нельзя позволить ей жить. Убийцам в моем городе не место. Она убивала даже не как охотник, с минимальными страданиями животного. Она – как орел внутри стен. Решение очевидно».

Его город! Я составила и забраковала массу мыслей, так что к моменту ответа у меня появилась идея, которую я сочла конструктивной.

– Ты мог бы стать гражданином Мира. Ты мог бы голосовать и принимать участие в дебатах.