Семиозис - Бёрк Сью

– Он способен управлять нами с помощью различных веществ. Он так сделал с плодами разума и правды, так что способен заставить нас с ним соглашаться.

Она покачала головой, отметая это предположение.

– Мари с ним говорила. Он сказал, что недоволен теми плодами. Ему нужно, чтобы мы были здоровы. Он понимает, что нельзя выводить нас из равновесия, вносить «дисбаланс», как он любит говорить. Послушай, Татьяна: у нас в отношениях с ним есть немалая власть. Мы скажем ему, что это – справедливое распределение власти и ответственность, равновесие.

Сосна пришла не для того, чтобы разъяснить мне их план – она пришла отдавать приказы. Уж она-то точно не была послушной… и, может, плодов послушания вообще не существовало… но она очень оптимистично оценивала то, что я смогу делать. Однако у меня не было других предложений – да и голосов, чтобы их принять, я все равно не набрала бы, и к тому же я давно привыкла делать то, чего мне делать не хочется. Таким образом Мир сможет избежать еще одного кризиса. Я согласилась стать ко-модератором, и мы вместе прикинули, как отреагирует Стивленд. Если он выступит против нас – мы погибли.

Выступление Бартоломью должно было убедить его в том, что для баланса ему потребуется ко-модератор – человек.

– Итак, – подвел черту Бартоломью, – модератор – человек занятой. Возможно, даже чересчур занятой. Некоторая часть обязанностей предполагает размышления и мудрость. А некоторая – безотлагательность и действия. По мере роста населения растет и нагрузка. Так что я предлагаю создать должности ко-модераторов. Сильвия и ее потомки хорошо нам служили. Как и Стивленд. Можно ли сомневаться в его вкладе в наши успехи? Что скажешь, Стивленд? Ко-модератор?

Я успела пять раз медленно вдохнуть и выдохнуть, прежде чем Стивленд ответил. Я знаю, насколько быстро он способен отвечать. Он раздумывал. И наконец: «Я соглашаюсь». Интересно, насколько искренне. Открытое голосование подтвердило его избрание.

Конец собрания. Мы продолжали толпиться в Доме Собраний в неких поминках по Джерси: можно было выразить свои глубокие сожаления из-за ее болезни, избегая более тяжелого вопроса о ее злодеяниях. Такого на Мире не бывает!

Сосна похлопала меня по плечу, погремев бусинами на своем жилете.

– Молодец, – прошептала она мне на ухо. – Удачи.

Она и другие Бусины и Зеленки окружили Стивленда, чтобы к нему подольститься. Я быстро ушла с собрания и задержалась у одного из уличных стволов, зная, что он имеет уши.

– Поговорим завтра.

Мы со Стивлендом уже разговаривали чуть раньше – и разговор получился неприятным. Стивленд заметил, что я не ем плоды.

– Ты боишься, что я попытаюсь тобой управлять?

Внезапно оранжерею наполнили слизни, жужжащие и ползущие ко мне. Мои руки оказались привязанными к столу, а сквозь плоть уже выглядывали кости. Черви-термиты сверлили мои кости. А потом видение исчезло.

«Это запах, – объяснили слова на стволе. – Газ, дающий дурные сны. Не бойся плодов. Я делаю их приятными, делаю полезными, но не делаю их такими, чтобы вами управлять. Я могу многое, но это было бы неправильно. Я научился доверять мирянам и понял, что руководство – это не насилие. Принуждение – это насилие. Мутуализм подразумевает доверие, так что я покажу, что ты можешь мне доверять. Я хочу помогать всем мирянам, и я способен приносить много добра. Будущее может стать новым образом жизни. Он тебе понравится».

Благодарю звезды за то, что я старуха. Мне не вечно иметь дело со Стивлендом.

День 379. Итак, кризис миновал, проблема решена. Утром я встала, оделась и пошла к печам. Най, пекарь, работал с подростковым усердием, вытаскивая лепешки с чечевичной начинкой из духовок, испускавших белый дым. Руки у него были обсыпаны мукой, на шее висела нитка бус. Стекавший по щекам пот намочил завитки наметившейся бороды. Он работал под девизом, который сам вырезал и закрепил над печами: «Хлеб – это основа Мира. Первым урожаем стала пшеница».

Мне нравится по утрам получать хлеб. Печи стоят у задней стены квадратного строения. Из-за сажи, осевшей на стенах и потолке, там темно, как в пещере. Широкие двери стоят распахнутыми (их закрывают только в самую серьезную непогоду), и даже холодный утренний ветер не способен разогнать атмосферу помещения – теплую и наполненную ароматами дрожжей, хрустящих корочек и древесины гикори. Я, как всегда, оказываюсь в числе ранних пташек и жду вместе с зевающими ребятишками и полевыми рабочими, готовящимися отправиться к дальним посадкам. Сосна явилась, увешанная нитками бусин Поколения 6, словно покрытая росой кукла. Она метеоролог и картограф, и утренние наблюдения для нее важны.

– Хорошее получилось собрание вчера, – бросила она.

Кое-кто из присутствующих закивал.

– Все было продумано, – отметил кто-то.

– Скорее спектакль, чем обсуждение, – буркнула я.

У Стивленда поблизости стволов не было.

– Мы сказали, что хотели. – Сосна пожала плечами и улыбнулась. – Ну вот: теперь у тебя есть помощник.

– Стивленд наверняка считает, что помощник – это я.

Она взглянула на бамбук, возвышающийся над домами, и снова пожала плечами.

– Фиппокоты считают, что мы здесь для того, чтобы придумывать им игры. Сегодня мы пойдем собирать лен. Принесем его им, и они наперегонки помчатся освобождать пух от семян и поедать их, а мы набьем пухом матрасы. Коты могут думать, что хотят. И Стивленд тоже.

Я получила теплый батон и, уходя, взяла пару розовых бамбуковых плодов из корзины, стоящей на скамье у пекарни: вкусную порцию витаминов, микроэлементов и, возможно, антибиотиков, вместе со слегка стимулирующими алкалоидами, потому что наше здоровье важно. Возможно, из Сосны получится хороший следующий модератор, и она достаточно молода, чтобы прослужить несколько десятилетий. Мне пора об этом подумать. Думаю, следующий ко-модератор будет из Поколения 6, потому что именно от них пришло предложение о ко-модераторе. Вот пусть и справляются.

Я поела, проводила мужа до его мастерской, присоединилась к группе, собиравшей чечевицу, и отправилась искупаться. И наконец, я пришла в оранжерею и, несмотря на теплый день, закрыла за собой дверь.

«Собрания комитета всегда открыты для наблюдателей, – написала я. – Наши консультации тоже следует начать завтра. Если тебе надо сказать что-то приватно, говори сейчас».

«Зачем наблюдатели?»

«Потому что за свои решения мы отвечаем перед остальными гражданами».

Я надеялась, что зрители заставят Стивленда сдерживать свою вспыльчивость и облегчат мою ношу, хотя, что еще важнее, я создам нужный прецедент. Ведь главная цель – это держать его под контролем.

«У меня есть приватный разговор». Эти слова быстро исчезли, сменившись целым абзацем:

«Я не согласен с решением относительно стекловаров. Я многого не понимал в стекловарах, потому что не имел сообщества разумных животных для сравнения, но теперь я наблюдал вас – и меня тревожит их поведение. Они представлялись не совсем разумными. Однако по решению граждан Мира мы инициируем контакт – и нам надо стремиться к миру и пониманию. Я произведу плоды по их вкусу в качестве даров. Полагаю, если возникнут проблемы, а они привыкнут к плодам, то с их помощью можно будет ими управлять».

Слова растаяли, а ствол остался черным.

«Это все?» – спросила я.

«Персис и Волк задирают других детей».

«Им нравятся шутливые драки. Возможно, ты неверно интерпретируешь их игры. Но я это проверю».

«Группа женщин по определенным вечерам собирается около западных ворот в одиночку, – сообщил он. – Это подозрительно».

«Клуб философов. Им нравятся дебаты».

«Почему они не допускают других?»

«Чтобы не допускать серьезных людей».

Я там один раз побывала в качестве гостьи.

«Я их послушаю».

«Узнаешь много интересного».

«А ты хочешь что-то сказать приватно?» – спросил Стивленд.

Мне хотелось упомянуть Веру в качестве предостережения против деспотизма, но Стивленд не понял бы.