Стирая границы - Симона Элкелес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Широкими уверенными шагами Далила направляется к Chevy.
Матео пытается удержаться от смеха.
– Buena suerte, Хесс, – говорит он, многозначительно подмигивая. – Это значит «удачи».
Я не стал говорить, что мне понадобится вся возможная удача, чтобы держаться подальше от Далилы.
В пикапе Далила указывает мне путь к шоссе. Я звоню Камачо с ее телефона и прошу один день перерыва. Он этому не рад. Он говорит, что мне нужно тренироваться независимо от того, в зале я или нет. Иначе мой настрой больше не будет казаться ему таким уж решительным и он еще подумает, стоит ли меня вообще тренировать. Мне нужно быстро вернуться, иначе я рискую всем, ради чего приехал в Мексику.
Вернув телефон, я прошу Далилу позвонить родителям и рассказать о наших планах.
Она кидает телефон в подставку для стакана.
– Я написала им прошлой ночью. Они и так знают, где я. – Она косится на меня, и я понимаю, что что-то тут не так. – Мне просто надо быть дома к ужину.
Тихий голос в моей голове говорит, что она чего-то не договаривает. Ее отец кажется суперстрогим парнем. С чего бы он разрешил ей провести ночь со мной? И почему родители не едут с ней навестить умирающую бабушку?
– А что, если мы не успеем вернуться к ужину?
– Тогда мой папа посадит меня под домашний арест, – говорит она как бы между прочим. – После того, как убьет тебя.
Безумие в том, что я даже не знаю, шутит она или нет.
Двадцать шестая глава
Далила
Мы проезжаем через Севилью и направляемся в Туланко, где живет моя бабушка.
– Расскажи мне что-нибудь хорошее из детства, – говорю я, показывая дорогу и пытаясь узнать Райана получше. – Ты рассказал о плохом, но как насчет хорошего?
Он минуту думает.
– Учительница в Чикаго, ее звали миссис Берман. Однажды после занятий в первом классе она достала из-под стола маленький подарок, завернутый в бумагу от блестящего леденца. – Он смеется, вспоминая. – Я думал, что это самое классное, что я когда-либо видел. Когда она передала его мне, то сказала, что Санта оставил подарок под ее елкой, но, должно быть, перепутал дома, потому что на нем была бирочка с моим именем.
– Это так мило. Что там было?
– Маленькая пластиковая фигурка супергероя, такие дети приносили в школу. Они все время играли с ними, а я оставался не у дел, потому что у меня такой не было. – Он улыбается воспоминанию. – Это был Сокол, который жил в плохом районе и вел преступную жизнь. Он потерял маму и папу и поэтому был озлоблен. Но в итоге он стал бороться с несправедливостью.
– Миссис Берман действительно любила тебя.
Он кивает.
– Она была классной. Однажды она увидела, как я прячусь в кладовке из-за того, что другие дети смеялись над моими старыми, рваными джинсами. На следующий день она тоже пришла в рваных джинсах и сказала всем, что купила их в дорогом бутике в городе. Ты бы видела их лица, когда она рассказывала, что ей пришлось доплатить за каждую дырку! Больше никто не смеялся над моими джинсами после этого. Ладно, твой черед.
– Моя жизнь была достаточно скучной.
– Ты много путешествовала.
Я киваю.
– Я была в Риме, Нью-Йорке и Лондоне. – Все эти города очень отличались от моей страны. Я смотрю в окно на фермы и маленькие города вдоль шоссе и думаю, что из всех городов мира предпочла бы любой мексиканский. Звуки, виды и запахи Мексики – все это знакомое и родное.
– Я нигде не был, – говорит Райан. – Ну, помимо Мексики.
Я высовываю руку из окна, чтобы ветер обдувал мои пальцы.
– Расскажи мне, что ты думаешь о моей стране.
– У нее есть свой аромат и характер, как у Чикаго, где я раньше жил. Я думал, что у нас в Чикаго настоящая мексиканская еда, но она не сравнится с тамалес и такос, которые я ел здесь. – Он пожимает плечами. – Я не видел тут ни одного тако с говяжьим фаршем.
Я вскидываю бровь:
– Тако с говяжьим фаршем? Серьезно? Это не мексиканская еда, Райан. Это можно найти только в США.
– Люди в Мексике любят музыку. Здесь я увидел больше радиоприемников, чем за всю свою жизнь. Парни слушают музыку, пока работают или гуляют… или сидят на крыльце дома.
– Да, мы любим музыку, от классической до современной. Это у нас в крови.
– И панк, – добавляет он. – Вы любите панк.
– Думаю, я единственная в Мексике люблю настоящий американский панк. Помимо Деми, но она вообще любит все, выходящее за рамки нормы.
– А что насчет жуткого восхищения черепами? – Он указывает на настенную фреску на одном из зданий, где яркими красками нарисованы черепа.
– Это не жутко, Райан. Мексиканцам нравится чествовать ушедших людей и украшать дома черепами, чтобы их души были нам ближе. У нас даже есть особенный праздник – Dia de los Muertos, День Мертвых. Мы украшаем могильные камни нарисованными черепами и приносим умершим членам семьи их любимую еду. Клянусь, их присутствие можно почувствовать.
– Когда я умру, принеси мне парочку тех тамалес Лолы, пожалуйста. Я точно вернусь из мертвых ради них.
Я смеюсь.
– Будет сделано, мистер Америка.
Он усаживается поудобнее.
– Одну вещь я ненавижу в Мексике и на юге.
– Что? – спрашиваю я.
– Жару.
Я улыбаюсь.
– Большую часть времени я вообще ее не замечаю. Наверное, я так привыкла к ней, что даже о ней не думаю.
– А я вот думаю, когда начинаю потеть просто от того, что
