Тайна одной саламандры, или Salamandridae - Дмитрий Владимирович Миропольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебе что важнее – процесс или результат? – поддержала компаньонов Ева. – Если процесс – мы будем сидеть и ждать указаний. А если результат – не мешай нам работать.
– Для нас результат важнее, чем для некоторых, – сквозь зубы процедил Мунин.
Одинцов перешёл к делу:
– Кто-нибудь выжил?
– Нет, – буркнул Дефорж, понимая, что собеседники правы. – Убитых человек триста. Их ещё считают. Похоже, все отравлены. Пациентов карантина и охранников добили для верности. Судя по гильзам, из пистолетов. Полная экспертиза будет нескоро, трупов слишком много.
– Боже мой… Как можно отравить сразу триста человек? – Ева обхватила себя за плечи и поёжилась.
– Можно сделать ядовитую прививку, – недобро зыркнув на Дефоржа, предположил Мунин. – Объявить, что в лагере зараза, и – по уколу каждому… Тем более, в карантине действительно были заражённые. Все об этом знали. А укол такой, чтобы не сразу подействовал.
– Проще отравить питьевую воду: она-то уж точно для всех общая, – сказал Одинцов. Перед каждым бараком стоял тысячелитровый полиэтиленовый куб, в каких держат воду российские дачники.
– Подождём результатов экспертизы, – повторил Дефорж. – Укол или отравленная вода – какая разница?
– Мы не знаем какая, – сказала Ева. – Если возник вопрос, надо искать на него ответ, а не выяснять, откуда он взялся.
Дефорж поиграл желваками и взглянул на Одинцова.
– Очевидно, зачистку проводили наёмники вроде тех, которых ты видел на своём острове. С ними пусть разбирается полиция. А нам важен тот, кто отдал приказ. Большой Босс.
– Верно, – согласился Одинцов. – Только наверняка он хотел точно знать, кáк их убьют. Это же не одна Моретти, с ней всё понятно, – это триста человек! Ему нужна была железная уверенность в том, что свидетелей не останется… Кстати, он мог сам приказать, чтобы людей убили именно так, а не иначе. Большой Босс – медик или биолог. Значит, разбирается в уколах и ядах.
– Я не верю, что медик или биолог мог отдать такой приказ. – Мунин едва шевелил побелевшими губами, глядя на людей в скафандрах. Космонавты укладывали в кузов грузовичка очередную партию кофров с покойниками – буднично, как мешки с картошкой.
– Ты же сам рассказывал про врачей-садистов из «Отряда семьсот тридцать один», – напомнил Одинцов, но Мунин помотал головой:
– Это не одно и то же. Мы считаем, что Большой Босс много лет работает над продлением жизни. Понимаете? Жизни! Он не может, он не убийца… И ещё. В истории есть примеры, когда такие лаборатории уничтожали, чтобы скрыть следы преступлений против человечности. Но приказы на ликвидацию всех подопытных отдавали военные, а не врачи.
– По-твоему, Большой Босс – военный? – спросил Дефорж.
Мунин молча пожал плечами.
– Тот, кто ставит опыты на людях, уже перешагнул грань, – сказала Ева. – Они для него не люди, а лабораторные мыши. Это билет в один конец.
– Пойдёмте на лабораторию взглянем, – предложил Одинцов.
– Не на что там смотреть, – отозвался Дефорж. – Всё выжжено, как напалмом. Постарались. Может, эксперты что-нибудь раскопают, но точно не сегодня.
Компаньоны всё же подошли к сгоревшей лаборатории, которая занимала бóльшую часть административного здания. Дефорж сказал правду: здесь осталось только покорёженное металлическое оборудование, спёкшиеся провода и битое стекло. Всё было покрыто слоем копоти.
Одинцов потянул носом – запах гари отдавал бензином. То ли наёмники в самом деле использовали напалм, то ли не пожалели запасов топлива. Одинцов достал смартфон, чтобы сфотографировать пожарище, но успел щёлкнуть всего пару раз. Рядом тут же возник хмурый полицейский и выкрикнул что-то резкое на своём языке.
– Сотри, – велел Дефорж. – Нельзя снимать.
Одинцов понял без перевода. Он дружелюбно улыбнулся полицейскому, показал ему экран смартфона и демонстративно стёр снимки.
Начал накрапывать дождь. Дефорж раздобыл у полицейских полиэтиленовые накидки для себя и троицы. В этом камуфляже чужаки перестали выделяться среди камбоджийцев и по сырой тропинке добрели до карантинного барака, стоявшего поодаль от остальных.
– Вы что, всё равно снимаете?! – шёпотом по-русски спросил Мунин, заметив, как Одинцов возится под накидкой.
– Конечно. – Одинцов аккуратно водил камерой смартфона через проделанную щёлочку в полиэтилене. – Там, где запрещают, надо снимать обязательно.
Шедший первым Дефорж сообщил через плечо:
– Четыре секции с отдельными входами… Вернее, раньше было четыре секции. А сейчас просто месиво. Тоже не на что смотреть.
От обугленных остатков барака тянуло бензиновым душком и палёным деревом в смеси с тошнотворным запахом горелого мяса. Убийцы постарались уничтожить не только пациентов карантина, но и тела со следами экспериментов. Одинцов посоветовал Еве и Мунину:
– Ребята, вы лучше идите отсюда, я догоню.
Внутри вытянутого закопчённого прямоугольника взгляду открывалось то страшное месиво из человеческих останков и лежаков, о котором говорил Дефорж. Там, где когда-то был вход в последнюю секцию барака, лежала железная дверь, а на ней – полусгоревший труп. Видимо, кто-то из подопытных остался в живых даже после яда и пуль. Когда барак заполыхал, он в отчаянном броске вышиб дверь, но на большее сил уже не хватило.
Двое в скафандрах пытались отделить покойника от двери. Это было непросто: тело припеклось к поверхности. Покричав друг на друга сквозь маски, космонавты нашли решение. Они поставили дверь на ребро, несколько раз с силой ударили ею о землю – и зловонный бесформенный труп, оставляя на металле куски то ли одежды, то ли плоти, сполз на носилки.
Одинцов услышал за спиной сдавленный звук и обернулся. Ева, зажав рот руками, бежала прочь. Мунин просто упал на колени – его рвало.
– Я же говорил – нечего вам здесь делать, – с досадой буркнул Одинцов.
На обратном пути к берегу он попытался ободрить компаньонов, съёжившихся в кузове раздолбанного грузовичка:
– Эти подонки, которые убили и сожгли людей… Просто чтобы вы знали: они уже наверняка получили своё. Большой Босс убирает всех свидетелей, и этих тоже убрал.
Бледный Мунин, стиснув зубы, зажмурился и помотал головой, а Ева через силу выдавила:
– Помолчи лучше.
Патрульный катер доставил на яхту троицу и Дефоржа – он тоже решил вернуться в Сиануквиль морем.
Леклерк истомился в ожидании за кордоном полицейских катеров и сгорал от любопытства.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил он, принимая на борт пассажиров.
Первым ответил Дефорж – по-французски. Леклерк насупился, занял место за штурвалом и включил двигатели. Мунин с подозрением спросил Одинцова:
– Они что, знакомы?
– Ага, – подтвердил Одинцов. – Дефорж через него нашёл нас, когда ты с лихорадкой слёг.
Оставив расстроенного Леклерка править яхтой, компания спустилась на нижнюю
