Странные вещи - Эли Браун

собака сильно ударила ее грудью, и они вместе полетели через перила на стоявший внизу стол. Собака скатилась на пол и попыталась встать, но лапы разъезжались на битом стекле в луже пролитого пива. Толпа попятилась от грозного зверя.

Клевер успела подняться на ноги как раз в тот момент, когда собака поставила передние лапы на стол. Стол закачался, но Клевер, оттолкнувшись, высоко подпрыгнула и ухватилась за железный обруч, на котором висели лампы. Она повисла на нем, словно коптящийся над огнем окорок, а собака рычала и клацала зубами.

Масло из покачнувшихся ламп попало Клевер на руку, но она все же сумела дотянуться до мешка. Вылетев, Сюзанна приземлилась у лап собаки. Пес наклонился, чтобы схватить Куклу, однако он мог бы с тем же успехом атаковать корабельный якорь. А вот Сюзанна дернула пса за ухо так, что он с размаху ударился массивной головой об пол. Не дав ему подняться, Кукла рванула его за шкирку и метнула так, что пес телом вышиб окно и с визгом скрылся из виду.

– Трактирщик! – заорал Кобальт. – Выстави эту малявку!

Вытащив из-под стойки старый мушкет, хозяин таверны приблизился к Клевер.

– Довольно, детка. Ты зашла слишком далеко.

Не слушая его, Клевер закричала от внезапной мучительной боли. Сначала она решила, что в нее выстрелил хозяин таверны. Но потом увидела огонь. В лампе загорелось масло, и ее рука вспыхнула. Клевер упала на стол, корчась от невыносимой муки.

Время, казалось, замедлилось, в голове замельтешили обрывки мыслей. Мелькали воспоминания о пациентах, покрытых волдырями и страшными шрамами от ожогов. Девочка пыталась напоминать себе, что она другая и ожогам не подвержена, но боль была настоящей, руку словно резали осколками стекла. Пытаясь сбить пламя, она заметила наверху Кобальта – прохвост собирался сбежать по лестнице.

Каждая жилка, каждая мышца кричала от мучительной боли, но Клевер заставила себя не обращать на это внимания. Когда пламя подобралось к шее, она перелезла через перила на лестницу, перекрывая путь Кобальту. Поднявшись по ступеням, она, оставляя за собой огненный след, двинулась на Кобальта, загоняя его в угол балкона.

Тем временем внизу Сюзанна крушила мебель ружьем хозяина таверны.

Пламя уже целиком охватило девочку, боль, словно банши, бушевала и выла внутри ее черепа. Клевер не спускала глаз с Кобальта. Но краем глаза заметила, что ее волосы раскалились докрасна.

Кобальт прижался к стене, широко раскрыв глаза.

– Кто ты? Что ты? – воскликнул он.

Его вопрос заставил Клевер остановиться. Пресноводная гадюка крепче обвила ее – змея тоже страдала, но, став единой с Клевер, так же не горела.

Когда от невыносимого жара, казалось, стал плавиться мозг, девочка услышала собственный обжигающий, как лава, голос:

– Меня зовут Клевер Константиновна Элкин, и я очень сердита на вас, господин Кобальт, – пламя вокруг, казалось, вторило бушевавшему внутри нее гневу. Этот гнев казался ей очень древним и поднимался к поверхности, как магма из недр вулкана. – Вы берете то, что вам не принадлежит. Вы обманываете. Вы совершаете насилие…

Наконец масло выгорело, и огонь с шипением начал опадать. В жизни Клевер не было ничего приятнее, чем дуновение прохладного воздуха на руке. Она выхватила Шляпу из рук Кобальта и спрятала за спину, словно задумав показать фокус.

– У каждого человека есть тайны, мистер Кобальт. Но у вас их слишком много. Пожалуйста, расскажите мне все, что знаете о моей матери, – с этими словами она сунула Шляпу Кобальту в лицо.

Кобальт так затряс головой, что с парика, как снег, посыпалась пудра.

– Я забыла сказать: ни в коем случае не заглядывайте внутрь.

– Надеешься, что этот трюк сработает со мной? – огрызнулся Кобальт. Но тут Шляпа издала странный звук, словно зазвенел хрустальный колокольчик. Пораженный Кобальт заглянул внутрь и сдавленно ахнул.

Когда сила Шляпы захватила Кобальта, из нее выбралась Пресноводная гремучая гадюка (успевшая, оказывается, туда заползти) и, все еще дымясь, свернулась кольцом на талии Клевер.

Кобальт протяжно застонал. Его глаза вылезли на лоб, колени подогнулись. Клевер опустила Шляпу на пол и отошла в сторону, подальше от извивающегося в своем нелепом костюме Кобальта.

И вдруг секреты – все разом – зеленым потоком хлынули из Кобальта и полились в Шляпу. Они извергались, как самый настоящий водопад из влажных шепотков и приглушенных криков. Клевер хотела лишь, пригрозив змеей, припугнуть Кобальта. Убедить его рассказать то, что она хотела знать. Но Шляпа перехватила инициативу. Всего через несколько секунд одежда на стремительно худеющем Кобальте стала обвисать. Вставные зубы со стуком упали на пол, а парик соскользнул, обнажив бледный шишковатый череп.

– Почему я стала диковиной? – выкрикнула Клевер, не понимая, кого она спрашивает, Кобальта или Шляпу. – Как справиться с Ледяным Крюком? И где мне найти Штопальщицу?

Но если в комковатом месиве и имелись ответы, у Клевер никак не получалось их выудить. Тайны, копившиеся годами, все лились в Шляпу, а сам Кобальт становился все легче, пока, наконец, его не приподняло в воздух, как воздушный шарик. Он парил в воздухе и дергался, как кукла на ниточке, за которую дергает капризный ребенок. За долгое время Кобальт настолько погряз в тайнах и секретах, что они буквально пропитали каждую каплю его крови и каждую клеточку тела. И сейчас синие струйки вытекали даже из его ушей.

Клевер, ахнув, зажала рот, но заставила себя не зажмуриться, чтобы не пропустить ни единого намека на секреты своей матери.

С ног Кобальта сползли чулки и вместе с туфлями свалились на пол, а вслед за ними упали и перчатки. Шляпа пожирала его целиком. Но она втянула в свой водоворот не все секреты. Одни синими дымками парили в воздухе, другие собрались на полу в лужицы. Некоторые расползлись и забились в щели или на осиных крылышках вились у окон. Те, у которых выросли паучьи лапки, проворно разбежались, а другие, похожие на слизняков, ползали по стенам. Комната наполнилась призрачными голосами.

Поток хлынул через край переполненной Шляпы, и Клевер в ужасе содрогнулась, когда мимо нее пронеслись голоса призраков прошлого. Она заткнула уши, чтобы не слышать оглушительных воплей. За несколько отчаянных секунд весь пол был затоплен, и Клевер пошатнулась, едва не сбитая с ног мутным бурным потоком. Но устояла и выпрямилась.

Кобальта больше не было. Он был выжат до конца. Над краем бурлящей Шляпы висела туманная дымка, а больше не осталось ничего, кроме одежды, вставных зубов да заскорузлого парика.

Все было кончено. Зал таверны превратился в руины. В разбитое окно лился неяркий грязноватый свет, лестница обгорела, завсегдатаи разбежались. Клевер не могла представить, какую часть этого потопа поглотила Шляпа, но видела, что множество секретов разбежалось по городу.

Держась за руку, недавно пылавшую в огне, Клевер осела на пол. Она ощупала шею, волосы