Дарий Великий заслуживает большего - Адиб Хоррам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это? – спросил папа.
– Лунцзин, «Драконий колодец». – Я протянул папе ситечко с замоченными листьями, чтобы он понюхал. – Жареный зеленый чай. Из Китая.
Папа втянул носом воздух.
– Хорошо пахнет.
– Ага.
– А кофеина в нем много?
– Не очень.
– Хм. Тогда в следующий раз завари покрепче, чтобы мы не заснули во время «Звездного пути».
– Правда?
Папа улыбнулся, и на этот раз – по-настоящему. Под глазами у него набрякли темные круги, волосы пребывали в полнейшем беспорядке, но впервые с тех пор, как Стивен Келлнер переступил порог этого дома, он стал похож на моего отца.
– Правда.
Посетитель
Сколько я себя помню, папа придерживался правила: одна серия за вечер, если, конечно, речь не идет о серии из двух частей – тогда можно посмотреть сразу две. (При этом серии из трех частей все равно разбивались на три вечера по какой-то неведомой причине, которую папа отказывался раскрывать.)
Но когда мы закончили смотреть обе части «Пути воина» – серии, в которой Ворф из «Следующего поколения» присоединяется к команде космической станции «Глубокий космос 9», – папа не стал выключать телевизор и не остановил загрузку нового эпизода.
– Мы много пропустили, надо нагнать, – сказал он хриплым голосом, откашлялся и подвинулся ко мне, чтобы обнять за плечи. – Мне этого не хватало.
Я тоже прочистил горло.
– И мне.
Мы немного помолчали, и это было не хрупкое молчание, как тогда на кухне, а уютное. Папа дышал, и я дышал, медленно проваливаясь в диван под весом его руки.
– Пап?
– Чего?
– У тебя правда все хорошо?
Он нажал на «паузу», остановив тизер «Посетителя» в самом начале, и посмотрел на меня.
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто когда ты приезжал в прошлый раз, то сказал, что в депрессии.
У папы дернулся уголок рта.
– И ты выглядел таким…
– Каким?
Слово «помятым» первым пришло мне на ум, но вслух я его не произнес.
Не смог.
– Усталым, – сказал я вместо этого. А потом добавил: – И грустным.
А потом, поскольку не знал, как остановиться, сказал еще:
– Одиноким.
Папа вздохнул. Он сидел, уставившись на экран, и поглаживал тыльной стороной указательного пальца промежутки в бороде под нижней губой.
Я ждал, что он что-нибудь скажет. Что-нибудь ответит.
Но вместо этого папа снова положил руку мне на плечо, взял пульт и нажал «пуск».
«Посетитель» – одна из лучших серий «Глубокого космоса 9». В ней рассказывается о том, как Джейк, сын капитана Сиско, пытается вернуть затерявшегося во времени отца.
Мне повезло смотреть эту серию после того, как я навсегда потерял дедушку.
И когда я боялся, что депрессия отнимет у меня отца.
Прошлый депрессивный эпизод у папы был таким тяжелым, что мы потеряли друг друга почти на семь лет.
И я не знал, выдержу ли, если он снова отдалится.
А папа сидел рядом со мной и плакал. Речь шла не о скупой паре слезинок, которыми обычно все ограничивалось, а о настоящих рыданиях. Наконец он шмыгнул носом, вытер глаза, потом издал то ли стон, то ли всхлип и притянул меня к себе с такой силой, что я думал, он меня раздавит.
Я тоже обнял его за плечи, и мы еще долго сидели, держась друг за друга.
– Пап? – спросил я, когда он вроде бы успокоился и к нему вернулась способность говорить.
– Прости. – Он снова вытер глаза тыльной стороной ладони. – Все как-то навалилось.
– Ничего. Я понимаю.
Я хотел, чтобы папа знал: рядом со мной он может плакать.
Когда серия закончилась и пошли титры, я протянул ему несколько салфеток и сам использовал одну, чтобы высморкаться.
Папа откинулся назад и вздохнул.
– Ну что, еще одну? – спросил он.
– Хм.
Время уже перевалило за полночь.
– Пожалуйста?
У меня сердце чуть не разорвалось от того, каким голосом он это сказал. И я ответил:
– Конечно.
И мы посмотрели «Клятву Гиппократа» – довольно проходную серию, если честно. У меня начали слипаться глаза, и я положил голову папе на плечо. Папа перебирал пальцами мои волосы.
Не помню, чтобы он когда-то так делал.
Вот мама – все время. Но папа никогда.
А сейчас он все закручивал три завитка у меня на макушке. И вдруг спросил едва слышно:
– Скажи, ты не чувствуешь себя хуже рядом со мной, когда я в депрессии?
– Да нет, – ответил я.
Папины пальцы замерли.
– Точно? Это не усугубляет твою депрессию?
– Точно. А почему ты спрашиваешь?
Папины пальцы снова пришли в движение. Он долго молчал.
Я проглотил зевок.
– Порой в обществе твоих бабушек я… Не знаю. Мне будто снова тринадцать, я лежу в постели, и в голове крутятся тяжелые мысли. А их депрессия облаком висит над домом.
– Я не знал, что у бабушки с бабулей тоже была депрессия.
– Они не любят об этом вспоминать. И к врачам они не обращались, поэтому официально диагноз никто не ставил. Я всегда думал, что у них может быть биполярное расстройство.
– О… – Я снова подавил зевок. – Из-за них тебе было сложнее просить о помощи?
Папа уткнулся подбородком мне в макушку.
– Иногда. Они хотели, чтобы я справлялся сам.
– Мне жаль.
– Не стоит.
Веки словно налились свинцом, и я отчаянно моргал, чтобы не уснуть.
– Они поэтому почти никогда к нам не приезжали?
– Нет. Наверное. – Папа вздохнул, и его дыхание пошевелило мне волосы. – Не знаю.
– Понятно.
– Я думал, если они поживут здесь какое-то время… В общем, я хотел, чтобы у вас с Лале с бабушками отношения были лучше, чем у меня.
Если честно, я сомневался, что папин план сработает.
Но ему об этом знать было необязательно.
Я зевнул.
Папа хмыкнул.
– Ладно. – Он поцеловал меня в висок. – Иди ложись.
– Я не сплю, – упрямо ответил я, хотя глаза у меня закрывались сами собой.
– Ну как скажешь.
Мы посидели еще: папа обнимал меня, я обнимал его.
– Не волнуйся, – прошептал он. – Со мной все будет в порядке.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Электромагнитное излучение
– Дарий, вынесешь мусор? – спросила Полли.
– Конечно.
Бóльшая часть отходов «Роуз Сити» шла на компост для соседнего ресторана, работавшего в формате «с фермы на стол»: там его перерабатывали в удобрения для сада. Но сперва мусор нужно было рассортировать, потому что иногда люди забрасывали в наши баки посторонний хлам: пластиковые упаковки, стеклянные бутылки, банки из-под «Ред Булла».
Я искренне не понимал, зачем пить «Ред Булл».
Перебрав мусор, я вытряхнул пищевые отходы в контейнер для компоста и побежал в туалет, чтобы помыть руки и убедиться, что я не испачкался.
– Простите, – обратился ко мне парень лет двадцати в шапке-бини и с туннелями в ушах, едва я вернулся