Прощай, принцесса - Хуан Мадрид

— Я вот еще что вспомнила… Я как-то слышала, как этот подонок Норберто разговаривал с какими-то людьми, которые спрашивали о Лидии. Можете вообразить, он заявил, что она шлюха, можете вообразить, шлюха и наркоманка?! А те сеньоры, они были, как вы, похожи на ищеек, простите, на полицейских.

— И когда же это произошло?

— Представьте себе, где-то за месяц до того, как ее убили.

Все тюрьмы, в сущности, очень похожи одна на другую. По крайней мере, те, в которых ему довелось побывать. Хотя, пожалуй, эта была почище и поспокойнее остальных, да и кормили тут несколько лучше. Можно сказать, не тюрьма, а отель. Но вот люди, населяющие ее, ничем не отличались от прочих заключенных, обычный тюремный сброд: сумасшедшие, хвастуны, вонючая голытьба. Медведю уже довелось побывать за решеткой. В первый раз еще в Москве, в подвалах военного ведомства, когда он ударил своего командира и его заставили сделать нелегкий выбор. Можно было провести пятнадцать лет в тюрьме далеко в Сибири или отправиться на фронт в Афганистан, в саперный батальон, бывший на самом деле штрафным. Годы, проведенные в Афгане, были, пожалуй, лучшими в его жизни. Но все когда-нибудь заканчивается, и когда советские войска оттуда вывели, он отправился в Москву на поиски своей сестры. А вот об этом времени лучше бы и не вспоминать.

Потом была Чечня. И вот там-то к нему пришла удача. Командир батальона, майор Алексей Гудонов, заметил Медведя. Хотя парню еще не исполнилось и тридцати, он уже много лет отслужил в армии.

Мадрид разочаровал Медведя. Названия, которые повторяла мать в годы его недолгого детства, ни о чем ему больше не говорили. Он отправился в район Лавапиес,[17] но тот ему совершенно не понравился, Медведь так и не смог себе представить там маму маленькой девочкой, как и в парке «Ретиро». Он быстро заскучал и вернулся в отель. Иногда Медведь все же выходил на улицу и разглядывал проходящих мимо женщин — это было единственным его развлечением.

Образ мамы постепенно стирался из памяти.

Через несколько дней тоскливого ничегонеделанья ему прислали приказ от Гудонова. Это была двойная работа, необходимо было устранить двоих мужчин. Сначала одного, потом другого. В пакете лежали фотографии и адреса этих типов. Забавно, но второй из них кое-как говорил по-русски и сидел в тюрьме.

Именно поэтому Медведь и находился сейчас здесь.

За решеткой было совсем легко совершить то, что он намеревался сделать. Перво-наперво нужно освободиться от назойливого внимания идиотов, которые в изобилии встречаются во всех тюрьмах мира. Эти типы целыми днями ведут разговоры о том, чем они собираются заняться, когда выйдут на свободу, какие налеты намерены совершить. И все у них выйдет отлично, все продумано и подготовлено.

Во-вторых, нужно позволить объекту приблизиться — Медведь всегда так делал, когда служил в спецназе. «Не иди к ним сам, — обычно говорил майор. — Добейся, чтобы они пришли к тебе». Так что день за днем Медведь демонстрировал железную выдержку, неторопливо прогуливаясь по внутреннему дворику и ожидая, пока тот тип сделает первый шаг.

Объект не каждый день выходил на прогулку, иногда он оставался у себя в камере, но у Медведя была масса возможностей столкнуться с ним: в душе, в столовой, в зале, где они смотрели телевизор. Ему некуда было торопиться.

Он приглядывался к будущей жертве. Это был мужчина лет шестидесяти, лысоватый, в очках, улыбчивый — из тех, что хотят стать друзьями всем окружающим. Очень разговорчивый. Медведь часто наблюдал, как тот угощает сигаретами других заключенных, расспрашивает их о жизни. Кажется, на этот раз предстоящая работа будет совсем не трудной.

В первый раз очкарик подошел к нему во время еды. Уселся напротив со своим подносом и сказал «Привет!», но Медведь не ответил. Потом тот спросил, не дают ли Медведю двойной рацион. Ведь с таким ростом и весом он наверняка выходит из-за стола голодным. Медведь лишь пожал плечами. Но тот немедленно спросил, как его угораздило попасть в тюрьму, и Медведь ответил, что из-за паспорта… нелегальная эмиграция и так далее. За паспорт, понятное дело фальшивый, он отдал миллион песет, однако послужил он ему недолго. Едва взглянув на документ, парни на границе сразу увидели, что тот ненастоящий. А еще Медведь признался своему собеседнику, что он русский.

Болтливый тип только что не подпрыгнул от восторга и сразу перешел на русский язык. Он изъяснялся с кучей ошибок, но его можно было понять. Он сразу предложил Медведю немного побеседовать с ним, чтобы попрактиковаться в языке. Уже очень давно он не имел возможности ни с кем поговорить по-русски.

Разговор он начал с расспросов. С потока вопросов о том, как именно организована торговля поддельными паспортами. Медведь быстро разобрался, что за человек сидит перед ним. И он решил, что лучше ответить на его вопросы, только очень коротко, чтобы лишь подогреть его интерес к своей персоне.

Когда очкарик спускался во двор для прогулок, он разыскивал русского и приносил новому приятелю пачку сигарет, а иногда и шоколадку. Тот в ответ угощал его напитком, который изготовляли в санчасти: девяностошестиградусный спирт, разбавленный пепси-колой. Улыбчивый субъект морщился, но глотал. В конце концов Медведь потихоньку рассказал, что в последнее время был наемником, солдатом удачи, и что он воевал на Балканах, в Афганистане, Чечне, Южной Африке…

Собеседник вытаращил глаза, и Медведь подумал, что попал в точку. Тип угодил в ловушку. С того раза он каждый день разыскивал Медведя. Если русского не было во дворе, он находил его в комнате с телевизором и присаживался рядом или старался сделать так, чтобы они обедали вместе. И тут же засыпал Медведя вопросами, но тот очень тщательно дозировал свои ответы. А иногда мог и вообще промолчать.

— Слушай, ну и сколько вы все там зарабатывали?

— Офицеры получали восемь тысяч долларов, а мы — по четыре тысячи.

— А кто именно вам платит?

— Офицер-казначей.

— Нет, я имею в виду, какая страна?

— А я откуда знаю?!

— Да, понятно. А как же вы узнаете, что кому-то требуются наемники?

— Обычно рассказывают товарищи, другие солдаты… Или наниматель сам находит.

— А офицеры? Я хочу сказать, они всегда бывают одни и те же?

— Нет, я служил под началом русских, французов — да с кем только не служил! Они всегда разные.

— А янки были? То есть, я имею в виду, американцы, люди из ЦРУ?

— Да, конечно, я служил с американцами. С солдатами вроде меня и с офицерами. Но эти люди… понимаешь, они не такие, как мы.

Они помолчали немного, Медведь остро чувствовал волнение своего собеседника — было заметно, что тот хочет спросить еще что-то, но не решается.

— Эти люди… ну, из ЦРУ, они не сражались. Они прилетали на вертолетах, чтобы допрашивать пленников. И проводили с нами беседы.

— Беседы?

— Да, беседы… Например, они говорили, что повстанцами командуют кубинские коммунисты и все такое… Но я что-то так и не встретил ни одного.

— Ты не будешь против, если я буду кое-что записывать?

Медведь отрицательно покачал головой и продолжал прислушиваться к глупостям, которые говорили по телевизору.

— А как все было организовано в Южной Африке? Как в регулярной армии?

— Что-то типа того, там были батальоны по восемьсот — тысяче человек в зависимости от…

— В зависимости от чего?

— В зависимости от потерь.

— Ах, ну да, потери… А офицеров было сколько?

— Ну, всегда по-разному. Батальоны делились на роты, роты — на взводы, ими командовали лейтенанты или сержанты. Иногда имелась полевая артиллерия и зенитные пулеметы. В каждой роте обязательно были минометные взводы. Я служил в роте спецназа, мы зарабатывали чуть больше остальных. Четыре тысячи пятьсот долларов.

— Слушай, извини за нескромность, я хотел бы еще спросить… Только не обижайся. Короче, вам разрешали оставлять себе трофеи?

— Да, конечно.

— Ну да… А женщин?

— Женщин?

— Да, ты ведь понимаешь… такое происходит на каждой войне, пережиток прошлого. Я имею в виду, случалось ли вам насиловать женщин? Прости, что я о таком спрашиваю.

— Слушай, ну вот ты представь себе: мы входим в селение, так?! Убиваем мужчин и насилуем женщин, а потом и их убиваем.