Прощай, принцесса - Хуан Мадрид

— Мне сейчас надо зайти домой на минутку, а потом я вывезу контейнер на улицу, не волнуйся.

Я повернулся, чтобы открыть свою дверь. Но Ангус вкрадчиво произнесла:

— Там внутри твоя девушка, она ждет тебя. Я видела ее где-то час назад. Она открыла дверь своим ключом, как будто так и должно быть. Но я ей ничего не сказала, как ты понимаешь.

— Девушка?

— Ну да, симпатичная такая… И у нее был собственный ключ. Только знаешь что? Раз ты мне не делаешь одолжений, то и я тебе помогать не буду. Чтобы ты знал впредь, как это — наплевательски относиться к просьбам соседей!

Она обиженно захлопнула дверь. Я постоял немного, размышляя, у кого мог быть ключ от моей квартиры. Но в голову ничего толкового не приходило. Потому я открыл дверь очень осторожно, стараясь не издавать лишних звуков.

Кто бы ни проник в мой дом в мое отсутствие, он совершенно не пытался этого скрыть. До меня донеслись характерные звуки уборки — кто-то что-то тер, да еще и тихонечко напевал при этом. Я бесшумно закрыл дверь и медленно пошел по коридору. Голос стал более различимым. Он чуть слышно напевал знакомое болеро «Ты меня приручил».

Я на секунду задержался, прежде чем войти в комнату. Я узнал бы этот голос из тысячи, но никак не мог сообразить, как его владелица смогла проникнуть в мою квартиру. Потом я сделал еще один шаг и заглянул внутрь.

Она была там.

Повернувшись спиной ко входу, безмятежно напевала и мыла пол. Вокруг все сияло, и каждая вещь лежала на своем месте. Казалось, я попал в какой-то другой дом. То есть это место наконец стало домом.

— Хуанита, — позвал я. Но она не услышала, увлеченная своим пением и уборкой. Я повысил голос. — Хуанита!

Она обернулась, широко распахнула глаза и воскликнула, прижимая руки к груди:

— Тони, Бога ради, как же ты меня напугал!

— Что ты здесь делаешь?

— В смысле: что я здесь делаю? А ты не видишь? В этой квартире, похоже, никто не убирался со времен Колумбова похода, какая дикость. Я и не знала, что ты такой грязнуля, Тони. А ведь раньше всегда так заботился о своих вещах!

— Хуанита, я понял, что ты вычистила мою берлогу, и глубоко благодарен тебе за это. Но как ты ухитрилась попасть сюда?

— А ты не помнишь, что оставлял мне ключи? На случай, если потеряешь свои. Слушай, не надо на меня так смотреть, ладно? Я подумала… не знаю… я всего лишь хотела поблагодарить тебя за то… то есть если я чем-то обидела тебя, то прошу прощения. — Она отбросила швабру, которая со стуком упала на пол. — Я принесла кое-что из вещей, что ты забыл у меня.

Я проследил за ее взглядом. На столе лежал сверток из упаковочной бумаги, перевязанный бечевкой. Хуанита отвела глаза и смотрела теперь на балкон.

Я подошел к ней, положил руки на плечи, повернул лицом к себе и обнял. Она не сопротивлялась. Я медленно и очень осторожно поцеловал ее.

Прошло несколько мгновений, прежде чем она подняла голову и прошептала:

— Сукин сын, какой же ты все-таки сукин сын!

Я снова принялся ее целовать и понял, что теряю ощущение реальности. Но Хуанита неожиданно вырвалась из моих рук:

— На этот раз ты сможешь? Или опять как вчера?

Я не отвечал. Зачем? Она продолжала возмущаться:

— Ты представляешь, как давно у меня не было мужчины? — Она повернулась и указала на кровать. Только тут я заметил, что белье чистое и явно только что постелено. — Я принесла тебе свежие простыни. Так мы обновим их, или ты будешь продолжать дразнить меня?

В восемь вечера Хуанита неожиданно заявила:

— Мне нужно идти в «Пузырьки», Тони. Я не могу бросить Каталину одну с такой прорвой работы. — Она задумалась. — Клиентов с каждым разом становится меньше и меньше! Все теперь не так, как раньше. Мне иногда очень трудно выкроить деньги для Драпера.

— А чего это Каталина на меня взъелась? — Я затушил окурок «Дукадос» в пепельнице. — Она тут сказала мне, что если я обижу тебя, она меня убьет. У нее вообще с головой все в порядке?

— Да, насколько я знаю. Понимаешь, ее характер иногда бывает совершенно несносным. В жизни ей пришлось натерпеться всякого. Бедняжка Каталина! Ты помнишь, сколько мы уже вместе? Тридцать лет. Мне тогда было восемнадцать, а ей — двадцать или двадцать один… «Сестры Sisters», надо же… Господи, в каких дырах мы только не побывали! Всю Испанию объехали! Мы выступали во всяком захолустье — на ярмарках, деревенских праздниках. — Она покачала головой, а я невольно залюбовался, глядя, как она улыбается своим воспоминаниям. — Нам ведь было очень здорово вместе. Знаешь, я думаю, что она всегда была слегка в меня влюблена. С той поры страсть эта поостыла. Она умирала от ревности, если я начинала встречаться с каким-нибудь мужиком, что вечно вокруг нас крутились. Но сейчас она уже… Хотя было бы неплохо, если бы она нашла себе хорошую женщину.

Мы довольно долго молчали. Потом она вновь заговорила:

— Кстати о ревности. А что это за соседка у тебя напротив? Забавная тетка, похоже, из тех, кто несет круглосуточную вахту у дверного глазка, так? Потому что стоило мне вставить ключ в замок, она тут же выскочила и начала расспрашивать, кто я такая и что здесь делаю. Можешь себе представить?

— Да, она странноватая, ее зовут Ангустиас.

— Ты с ней любовь крутишь?

— Слушай, ты что, всерьез считаешь, что у меня может быть такая женщина?

— Я в жизни и не такое видала. Вы, мужчины, вообще довольно странный народ. Ты случайно не хочешь поговорить о Сильверио?

— Хуанита, ты когда-нибудь рассказывала ему, что я его отец?

Она энергично замотала головой:

— Нет, Тони, я никогда ему этого не говорила. Ребенком он вечно приставал ко мне, хотел знать, кто его отец. Ну, знаешь, друзья в школе спрашивали, а я… я никогда ему ничего не объясняла. Сначала было трудно, ему хотелось во что бы ни стало узнать… потом как-то поутих. В какой-то момент ему даже пришло в голову, что это Драпер. — Она пожала плечами. — Он тогда гораздо чаще других приходил к нам — чтобы забрать плату за помещение, и, бывало, надолго задерживался, а Сильверио играл с его сыном Херардином.

— У тебя было что-то с Драпером?

— Ты ревнуешь к Херардо? Не издевайся надо мной, пожалуйста, Тони.

— Я всего лишь спрашиваю.

— Ну было дело, очень давно, до того как мы с тобой познакомились. Но все продолжалось очень недолго, он ведь женат, да и вообще никогда мне не нравился. И точка.

— Наверное, стоит рассказать обо всем Сильверио, ты так не считаешь?! Должно быть, это станет для него полной неожиданностью. Тем более что я не слишком ему нравлюсь.

— Не передергивай. Мой Сильверио не считает достойным себя ни одного из клиентов «Пузырьков», никого из наших друзей. Я имею в виду наших с Каталиной друзей. Он всегда был очень ревнив. Знаешь что? Я поспрашивала местных приятелей Сильверио, и они мне кое-что рассказали о нем. Похоже, он занимается боксом и зарабатывает на этом кое-какие деньги. Что ты по этому поводу думаешь?

— Я видел, как он боксирует, и думаю, что мальчишка еще не готов к серьезным боям. Конечно видно, что парень занимается, но я не думаю, чтобы он смог достойно выступить против профессионала в его весе. Кроме того, он еще не состоит в федерации.

— Почему бы тебе не позаботиться о нем немного, Тони? В конце концов, он твой сын, ты мог бы приглядеть за ним. У тебя ведь остались какие-то связи в мире бокса, правда? Я была бы счастлива, если бы ты поговорил с нашим мальчиком, Тони. А потом… потом, если он захочет быть независимым и нигде не учиться, что ж… пусть идет своим путем. Но я толком не знаю, ни где он, ни чем занимается, и это сводит меня с ума. Разве так годится?

— Я сейчас очень занят, Хуанита. Я работаю на одного адвоката, который собирает материалы по делу об убийстве Лидии Риполь, тележурналистки. Но я посмотрю, что смогу сделать, постараюсь встретиться с Сильверио.

Она села на постели:

— Серьезно? Тебя привлекли к этому делу? Кто? Драпер?

— Нет, Драпер тут ни при чем. Я работаю на одного адвоката, я же уже сказал. Его зовут Кристино Матос, он защитник Хуана Дельфоро, обвиняемого в убийстве Лидии.

— А этот Дельфоро, он что, правда твой друг?

Я тоже поднялся, раздавив в пепельнице очередной окурок.

— Я попробую найти Сильверио, Хуанита. Но мне нужно время.

Она поцеловала меня в плечо.

— Слушай, а почему ты не посмотришь, что я тебе принесла?

Я вылез из постели, подошел к столу и начал потрошить сверток.

— Смотри-ка, а ведь ты даже голый не так уж плохо выглядишь, а?! Ну брюшко немного отрастил, а так в форме, как я погляжу! Ничего страшного, это можно скрыть под пиджаком. Наверное, поэтому тебе и нравится носить пиджаки.

Хуанита встала с кровати, подобрала свое белье с пола, и через некоторое время я услышал из ванной плеск воды. Наконец раскрыв пакет, я сперва наткнулся на аккуратно сложенную светло-голубую рубашку. Попытался было в нее влезть, но она оказалась узкой. Проклятье, надо побольше заниматься спортом. Под рубашкой лежали две пары трусов. Я примерил одни — как раз. Что ж, по крайней мере эта часть тела не растолстела.