Обратный отсчет - Ринат Таштабанов

– На, получи, сука! – падаю на одно колено и вкладываю в удар все силы.

Попадаю прикладом зверю по морде. Ощущение, что я приложился о бетонный столб. Винтовка ломается на две части. В этот момент с противоположного конца «моста» доносится автоматная и ружейная пальба, слышатся гортанные крики.

«Каннибалы! – мелькает в голове. – И эти здесь!»

Внезапно снизу словно гремит гром. Здание сотрясается от череды взрывов. Слышится звон разбиваемого стекла. До меня доходит, что это Костян несколько раз шмальнул из «Гнома».

С той стороны «моста» отчаянно долбят автоматы. Судя по перемещающимся звукам, ребята по очереди прикрывают друг друга.

«Черт, а я застрял здесь! – досадую я. – Чтобы помочь им, мне нужно пройти через эту тварь».

Волкособ чего-то ждет, точно держит меня. До автомата мне не дотянуться. Слышу крики и мат. На той стороне «моста» мелькают серые тени. Гулко бухает граната. Слышится топот ног. Внезапно раздается громкий вопль, хлопает подряд несколько ружейных выстрелов, и один из «калашей» захлебывается.

– Стреляйте, мать вашу! – кричит Лось. – Хром! Краб! Вы чего там?! – его голос пропадает в жутком кличе каннибалов. «Абакан» начинает стрелять одиночными. Затем раздается щелчок подствольника.

Бам!

Раздается пронзительный визг, сменяющийся раскатистым ревом. Пытаюсь разобрать слова, но слышу только:

– Урх! Урх! Урх… – Будто кто-то заводит дизель-генератор.

«Сколько же их там?» – в отчаянии думаю я.

Чуть повернув голову, слежу за волкособом.

Он продвигается ко мне.

Выхватываю из кобуры пистолет.

Кувырок в сторону.

Бам! Бам!

На белом мехе появляются красные пятна. Зверь замирает, и это дает мне секундную передышку. Держа волкособа на прицеле, я, отталкиваясь ногами, ползу на спине. Нас разделяет метра три. Упираюсь в стену. Все. Шесть патронов и – смерть.

Сердце готово выскочить из груди. Зверь не сводит с меня взгляда. Он делает шаг в сторону. Короткий хвост мелко подрагивает. Пригнув голову к полу, волкособ скалится и глухо рычит.

Вдох. Выдох.

Вдох. Выдох.

От избытка адреналина ствол пляшет в руке.

Пора.

Бам! Бам! Бам!

Три выстрела сливаются в один.

Но зверь прет вперед.

«Пуленепробиваемый, что ли?! Хотя нет, вон, вся грудь залита кровью».

Секунда – и волкособ прыгает на меня, впечатывая в пол. Тяжелые лапы давят на плечи.

– Тень! – доносится откуда-то издалека. «Абакан» замолкает и вместо него начинает стрелять очередями АПС.

– Тень! – голос Лося тонет в криках каннибалов. – Они прорвались! Их до фига! Мы отбросили первую волну, но они собираются внизу, на эскалаторе. Хрома и Краба разорвали, патроны кончились, меня ранило! Я подрываю «монки» и заберу их с собой!

Кровь застилает глаза. Хочется выть от обиды и злости. Я положил весь отряд и издохну сам. Пытаюсь вырваться из-под зверя, но, наверное, легче сдвинуть бетонную плиту, чем эту бронированную тварь.

Ору в ответ:

– Лось! Давай! Пусть эти твари подавятся!

Надо мной разверзается зубастая пасть. Вязкая слюна капает на маску противогаза.

«Вот и все, конец, – обреченно думаю я. – Доигрался. Но тебя я заберу с собой».

Слышу снизу крики каннибалов. Сколько же их тут? Приставляю ствол пистолета к голове волкособа. Палец тянет спусковой крючок. Внезапно комплекс сотрясается от мощнейшего взрыва. За ним следует второй. Сверху падают фальшпанели. «Мост» скрипит, стонет, как живое существо. Чувствую, как дрожит вся конструкция. Зверь поворачивает башку, следя за тем, как гнутся металлические опоры. Чувствую, что пол, вздрогнув, начинает скользить вместе со мной куда-то вниз.

Волкособ успевает схватить меня за лодыжку. Ногу дергает вверх и выворачивает в суставе. Ору от боли. Меня, словно тряпичную куклу, швыряет из стороны в сторону.

– Умри! – кричу я, пытаясь прицелиться зверю в голову. «Мост» начинает проваливаться.

Резко мотнув башкой, волкособ разжимает челюсти и прыгает в сторону эскалатора. А я, со всего маху приложившись головой об пол, понимаю, что лечу вниз с высоты третьего этажа.

Шум ветра в ушах сменяется грохотом рушащегося комплекса и отчаянными криками каннибалов. Это как раз тот случай, когда громкое эхо вызывает сход лавины. Здание складывается вслед за переходом между двумя корпусами, а я по странному стечению обстоятельств падаю в сугроб, влетев между бетонной опорой и дорожным ограждением. Пистолет я каким-то чудом не выпустил из руки. Повезло, наверное. Сверху плашмя падают плиты перекрытий, металлические балки и куски бетона. Меня заваливает. Вскоре наступает тишина, и я отрубаюсь…

Сколько я пробыл в этом «склепе»? Пять минут? Полчаса? Кто знает… Лежу на спине. В голове царит сумбур и хаос. Мысли, как бумага, рвутся на части.

Мне трудно дышать. Что-то острое впивается в бок. Неподъемная тяжесть давит на грудь. Плююсь кровью. Но я жив.

Прихожу в себя, заодно пытаясь восстановить минувшие события.

«Кто-то меня предал. Но кто? Колесников? Зачем? Какая ему выгода пускать меня в расход? Хлыщ? Нет, отпадает. Митяй? А вот этот может, тварь еще та, с того самого момента, как мы познакомились. Мог он Рентгена надоумить? Мог. Отношения у них нормальные. Лешка ждал, пока я Расчленителя не завалю, и только потом решил меня грохнуть. В чем ему выгода? Как он сказал: «Ничего личного». Значит, есть третья сторона. И откуда здесь взялось столько потрошителей? Тоже задачка. Да, попадалово. Хотел оказаться умнее всех, провернуть «охоту на живца», как когда-то уже сделали со мной, спасти Машу и ребенка… И вот результат: из-за меня погибло столько людей. Недаром говорят, не рой яму другому. Но ныть нельзя. Надо думать про Машульку. Ей без меня в Убежище не выжить, а значит, подыхать я не имею права. А ответы я со временем получу. Или выбью. Так или иначе…»

От обиды мне хочется выть. Боль щемит сердце. Но мысли о Маше придают мне сил. Дойти до Убежища без амуниции, оружия, припасов я и не надеюсь. Нужно дойти до «Точки», так мы называем сельхозмашиностроительный завод имени Ухтомского. Он здесь недалеко – в Люберцах. Там есть бомбарь, в котором мы давным-давно оборудовали хорошо законспирированный схрон. Это я настоял его сделать, как чувствовал, что пригодится. Не думаю, что за эти годы кто-то нашел его. По крайней мере, от ребят я такого не слышал. Конечно, многим там не разживешься – «ништяков» не густо, но запасной ОЗК и оружие там есть. Вот только со жратвой проблема, но в моем положении глупо привередничать. Главное – дойти до завода.

Надеюсь, каннибалы уже ушли. По крайней мере, криков раненых не слышно. Таких они забирают с собой, и не для того чтобы вылечить, зачем еде пропадать? Поднатуживаюсь и, обдирая ткань ОЗК, рывками выползаю из «склепа» наружу. Чувствую, как кожу лица жалит обжигающе холодный ветер. Значит, противогаз порван. Ощупываю его. Так и есть, дырища. Хорошо хоть линзы целы. Залепить мне его нечем. Все «ништяки» похоронены под завалами. Впрочем, НЗ с собой. Пошарив в верхнем кармане разгрузки, достаю жестяную коробочку с замалеванным на ней красным маркером черепом – так сказать, аптечка последней необходимости. Открываю ее. Внутри коробочка разделена на небольшие отсеки. В каждом свое средство. Руки плохо слушаются, снимаю перчатку, с трудом нащупываю содержимое.

«Так, – я перекатываю подушечками пальцев круглые таблетки. – Эти беленькие пойдут первыми».

Задерживаю дыхание, рывком снимаю противогаз. Закидываю «бэху» в рот, тщательно пережевываю радиопротектор, пока на зубах не начинает скрипеть порошок, и сглатываю. Добавляю еще две таблетки. Натягиваю противогаз.

«Интересно, какая у меня доза? Явно немалая, надо подстраховаться. Хорошо, что перед выходом из Убежища мы приняли «семьдесят седьмые»,[2] теперь шансы выжить существенно возрастают. Если совсем худо станет, то еще «писишка»[3] есть. Врешь! Нас так просто не возьмешь!»

Вот они, привилегии чистильщиков. Представляю, сколько стоит это богатство, и какой ценой оно было собрано по складам. Правда, просрочено все, но вроде Хирург говорил, что при очень низкой температуре срок хранения увеличивается. Главное верить в это… Правда, и «допы» не помешают, а то не дойду. Пошарив в коробочке, достаю вытянутый цилиндрик. Раскручиваю его. У меня в руках оказываются две одинаковые половинки, за исключением того, что в одну вставлена игла. Не мешкая колю «первач», как мы его называем, в бедро, выдавливая поршнем ударную дозу, все, до последней капли.

Метамфетамин действует быстро и жестко. Внутри меня словно вспыхивает пламя. Чувствую, как по телу распространяется упругая волна энергии. Боль и изнеможение отступают. Зрение и слух обостряются. Кажется, что теперь мне по силам заколачивать кулаками гвозди. Теперь я – зверь в этом позабытом богом мире.

Поднимаюсь и, замотав вокруг головы оторванный рукав маскхалата, делаю глубокий вдох. Скалюсь под маской противогаза улыбкой мертвеца и, хромая, иду в ночь.