Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу

шестнадцать лет преподавания лишь одна ученица обратилась к нему за помощью, казалось… странным. Даже, неправильным.

Но, конечно, странным было бы, если бы школа была такой, как я ее запомнила: рассадник межпоколенческой травмы иммигрантов. А если правдива его версия реальности, если он работал в конкурентной школе, где родители навязывали детям жуткую тревожность меньшинства, желающего заполучить все привилегии большинства, то в этом нет ничего странного.

– Наша школа непохожа на другие, – сказал мистер Дрис. – Дети сбиваются в банды, много бездомных. В каждом классе есть девочка, подвергшаяся дома сексуальному насилию. Не могу представить, как там работать. Эти дети выросли совсем в другой среде.

Я говорила со множеством учителей, и все они соглашались с мистером Дрисом. Они показывали мне фотографии своих учеников, ставших радиологами и педиатрами. Один гениальный ребенок поступил в Массачусетский технологический институт, потом не смог найти работу, среди ночи вернулся в школу, привязал к шее блины от штанги и утопился в бассейне. Школьники нашли его тело утром. Один учитель рассказал, что его ученица покончила с собой, только потому что не сумела блестяще написать сочинение. Учитель неверяще повторял ее слова: «Я не сумела блестяще написать сочинение!» После этого признания преподаватель не мог спать всю ночь. Он рассказал об этом жене – как учитель, он просто не мог себе этого представить. Что он мог сделать, чтобы справиться с этой проблемой? Но все это были отдельные случаи. Аномалии.

А потом я поговорила со своим любимым учителем-азиатом, и он предостерег меня:

– Будьте осторожны со словом «насилие». Оно не совсем верно. Если вы кричите на человека, вы проявляете насилие, потому что говорите слишком громко, верно? Я бы не стал использовать это слово.

Во время каждого разговора я страшно переживала из-за своих вопросов. Эти люди стали учителями, потому что хотели сделать все возможное для обучения и воспитания детей. Они нашли для меня время, надеясь услышать еще одну согревающую учительскую душу историю успеха, а столкнулись с мрачным призраком, осыпающим их обвинениями и спрашивающим, как они могли не почувствовать боль своих учеников. Я словно сомневалась в эффективности их учительского призвания. В конце они спрашивали: «Но ведь у вас все хорошо, верно?» Я нацепляла на себя свою самую уверенную улыбку, перечисляла свои достижения и замечала, как с каждым моим словом морщинки на их лбах с облегчением разглаживались.

Но в тот вечер я не думала о своих достижениях. Я без сна лежала в своей комнате в дешевом мотеле и клеймила позором свой хрупкий разум. Если я неправильно представляла себе травму своей общины, то и собственную тоже должна была представлять неправильно.

Глава 25

На следующее утро я поехала в дом своего детства. Улица, на которой я жила, была слишком широкой, огромные километры пространства. Только остановившись, я поняла, что мне так показалось, потому что на улице не было ни одной машины. Все они стояли в просторных гаражах. И людей на улице не было. Дома были построены в разных архитектурных стилях, окружены ухоженными частными садиками. Очень уютный и красивый пригород. Но отсутствие людей придавало улице некую пустоту.

В доме была масса деталей, о которых я никогда не говорила, но они были мне глубоко знакомы. Я никогда не могла сказать, из чего были сделаны ступеньки к нашему дому, но теперь, когда коснулась серо-белых камешков пальцами, то сразу вспомнила, как заставляла маленьких кукол танцевать на этих ступеньках и прятаться в траве.

Я позвонила. К дверям подошла маленькая старая вьетнамка и с подозрением уставилась на меня.

– Здравствуйте, – сказала я. – Знаю, это может показаться странным, но я выросла в этом доме. Нельзя ли мне войти и немного осмотреться?

Вряд ли она знала английский настолько, чтобы ответить, но понять меня сумела. На ее лице появилась широкая улыбка. Она распахнула дверь и открыла мне свои объятия. Я сразу же обратила внимание на полы и ступени из темного дерева.

– Боже, – ахнула я, – вы сняли ковры!

Этого было достаточно, чтобы подтвердить, что я действительно здесь жила. Заручившись до абсурда абсолютным доверием от женщины, я в одиночестве принялась бродить по комнатам, а новая жительница моего дома детства вернулась на кухню, где вместе с другой пожилой женщиной стала чистить овощи из огромной пластиковой корзины.

Я инстинктивно вспоминала расположение комнат: я никогда этого не забывала, но оказаться в доме было очень странно. Дом оказался иррационально просторным – слишком много места для троих. Я уже много лет жила в тесных городских квартирках, но теперь, переходя из одной комнаты в другую, мне становилось стыдно за свою тесноту.

Конечно, дом выглядел по-другому – много чужих вещей, новые шторы, белые стены. Кабинет стал спальней, а моя спальня – кабинетом. Но в целом дом остался прежним. Даже дверные ручки были теми же.

Я хотела, чтобы дом поразил меня тайными воспоминаниями, чтобы камешки, комнаты и поручни лестницы перенесли меня в прошлое и раскрыли трагедию. И воспоминания действительно всплыли, но не поразили. Все те же гладкие камешки, которые я годами перебирала в карманах. Да, здесь мама утешала меня в ту ночь, когда нам показалось, что отец хочет нас убить. С этой лестницы она столкнула меня. На этой лестнице, рядом с пингвинами, я ударила отца, а в этом кабинете меня жестоко избили. Может, если бы я провела в каждой комнате по часу, впитывая все впечатления, что‑то изменилось бы. Но я знала, что милая старушка ждет меня на кухне, и мне не хотелось злоупотреблять ее добротой, бродя здесь слишком долго в ожидании привидений. Я недолго постояла в каждой комнате и записала все свои воспоминания.

А потом вышла на задний двор. Здесь спокойно гудел фильтр бассейна, серая цементная стенка отделяла бассейн от джакузи. Небольшая грядка, где мы выращивали чили. Лимонное дерево. Меня охватило странное чувство, и я не сразу поняла, что это. С изумлением я почувствовала нечто незнакомое. Ностальгия. Радость.

Вспоминая этот бассейн, я всегда думала, что это место, где я чуть не утонула в четыре года. Здесь мама заставляла меня учиться плавать, чтобы жизни моей больше ничего не угрожало. Как бы я ни старалась, она всегда находила недостатки:

– Выпрями ноги. Выпрями, я сказала! Почему ты ничего не можешь сделать как следует?! Согни руки. Выпрями спину. А теперь, когда спина прямая, согни ноги!

Но сейчас, в этом месте, воспоминание пропало. Чувство тревоги исчезло. Ярко светило солнце, хлорированная вода пахла химикатами, красивое лимонное