Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу

дерево источало нежный аромат. Я не могла вспомнить ничего хорошего. Я знала, что мы готовили лапшу у бассейна, я собирала четвертаки, а родители передавали тарелки еды с гриля в окно кухни, но эти воспоминания не были ни живыми, ни яркими. Это были лишь чувства. Я была счастлива здесь. И этот факт был куда печальнее, чем туманные воспоминания о насилии.

Уходя, я поблагодарила старушку, и она спокойно мне кивнула. Хоть я и старалась поторопиться, но времени ушло немало. Выйдя из дома, я прогулялась по парку на другой стороне улицы – сорок акров газонов, извилистых дорожек, игровых площадок и теннисных кортов. Асфальт был покрыт листьями. Девочка снимала свой танец с хулахупами для TikTok.

Во вселенной, созданной моими учителями, наши родители были слишком поглощены математикой и стремлением добиться успеха, чтобы замечать подростковое пьянство. В этой вселенной наша община была воплощением иммигрантского успеха, привилегий и счастья. Чудесное место, где иммигрантская травма исчезает. Где исчезает смерть, война, насилие и появляются хорошие оценки, престижная работа, уютные двухэтажные домики с бассейнами. И я подумала: «Может быть, здесь было не так плохо?»

Учителя были правы. В этой стране много общин – чернокожие, индейцы, люди без документов, бедняки. И все страдают от собственных травм, голода, наркомании и насилия. В сравнении с ними мои страдания блекнут. Я сделала из мухи слона. У нас было многое. Разве этого недостаточно?

Возвращаясь к машине, я заметила дом, расположенный напротив нашего. И сразу же вспомнила, кто здесь жил, но назову их Фредом и Барбарой. И вернулось последнее воспоминание. Нет, не незнакомое, но единственное, когда непоколебимая репутация нашего красивого дома пошатнулась. Когда красивая внешность не смогла скрыть внутреннего уродства.

Я не помнила, с чего началась ссора, но в какой‑то момент мама начала таскать меня по грязному оранжевому ковру за волосы.

– Ненавижу тебя! Прекрати плакать! – рявкнула она, уходя.

Я пыталась собраться с силами. Забыла о беспомощности и сердито нахмурилась.

– А, так ты еще и злишься на меня?!

– Нет. Я просто стараюсь быть не такой грустной, – возмутилась я, но мама меня уже не слышала.

– КАК ТЫ СМЕЕШЬ ТАК НА МЕНЯ СМОТРЕТЬ?! – завизжала она.

А потом произошло нечто странное. В дверь позвонили. Потом еще раз. Мы пораженно замерли. Тишина показалась мне громче наших криков. Мы не смотрели друг на друга – мы обе смотрели на дверь, словно не верили, что она есть на самом деле. Когда начинался этот танец, дверь обычно исчезала. Внешний мир пропадал. Наш дом был целой вселенной. Я была всем, что есть у мамы. Мама была всем, что я знала. Но теперь иллюзия рухнула, и мы не знали, чего ждать дальше. Мама медленно поднялась, на цыпочках подошла к двери, посмотрела в глазок.

– Я слышу, что вы дома! – кричал кто‑то снаружи. – Откройте, или я вызову полицию!

Мама открыла дверь. Я, дрожа, стояла за ней. На крыльце была наша соседка, Барбара. Седые волосы ее стояли дыбом. Эти пенсионеры, Барбара и Фред, жили в соседнем доме. Детей у них не было. Иногда Фред разговаривал с моим отцом о розах или машинах, а как‑то раз они пригласили нас на ужин. Но сегодня Барбара выглядела совсем по-другому.

– Я слышу, как вы обращаетесь с ребенком, – сказала она. – Я живу напротив, и мне приходится слышать, как вы орете на нее день за днем… Я просто… Я больше не могу этого выносить. И не буду. – Она выпрямилась и объявила: – Я собираюсь позвонить в полицию, потому что вы мучаете девочку.

Наступила абсолютная тишина, но лишь на мгновение.

– Вы шпионите за нами? – взвизгнула мама, искусно обращая оружие Барбары против нее самой. – Вы следите за нами в замочную скважину?! И пожалуйста! Вызывайте полицию! Мы заявим, что вы вторглись на нашу территорию. У нас есть право на приватность!

– За вами не нужно шпионить, – фыркнула Барбара. – Я слышу ваши вопли из собственной гостиной. Но да, когда я подошла ближе, я услышала, как она умоляет вас. Я слышала, как она рыдает и молит: «Ну пожалуйста!» Господи, ей приходится умолять вас! Ребенку! Как вы можете?!

Барбара смотрела на меня с добротой и печалью. Ей казалось, что она меня защищает. Она ошибалась.

Я подошла к ней.

– Пожалуйста, не делайте этого, – сказала я. – Спасибо за заботу! Спасибо, что попытались помочь мне. Но я не хочу, чтобы полиция меня забрала. Я хочу жить здесь. Я люблю своих маму и папу. Да, она иногда кричит на меня. Но она хочет всего лишь помочь мне, чтобы в следующий раз я сделала лучше. Временами я бываю ужасным ребенком, вы просто этого не видите.

Взгляд Барбары преисполнился жалости.

– С тобой происходит нечто плохое, детка. Мне жаль, но я должна что‑то сделать.

Паника моя достигла предела. Я знала, что мне нужно сделать.

– Пожалуйста, Барбара, не надо! – сказала я.

Мама отступила назад. Она знала, что я выкручусь.

Тогда я начала плакать, сперва слегка, а потом навзрыд, до икоты. Я не смогу жить без них. Я была в ужасе, но всегда отлично умела подать свой ужас с необходимой долей драмы. Барбара была права. Я всегда умоляла. И отлично умела это делать.

Я рухнула на колени и поползла к Барбаре, молитвенно сложив руки. Я вцепилась в ее ноги.

– Хорошо, хорошо, детка, – испугалась Барбара. – Пожалуйста, встань!

На ее лице была написана боль. Она посмотрела на меня на полу, потом на маму, потом снова на меня. И поняла, что ничего нельзя сделать.

– Вы не будете звонить в полицию, верно?

Барбара замешкалась.

– Я не хочу больше слышать ничего подобного, – сказала она маме, – или я действительно позвоню в полицию. На сей раз я этого делать не буду. Неужели вы не понимаете, что творите? Это неправильно!

Я не видела ее лица, потому что все еще валялась на полу, вздрагивая от рыданий. Но Барбара говорила спокойно и решительно. Она хотела, чтобы мама ее поняла. Бедная Барбара.

– Вы же мучаете ее! Она будет мучиться всю жизнь!

Мама промолчала. Я громко всхлипывала. Наступила долгая пауза, потом Барбара ушла. Я видела, как ее ноги в сандалиях удаляются за пышным кустом жасмина и бугенвиллеей. Мама захлопнула дверь.

Она выждала полминуты, чтобы Барбара окончательно ушла, а потом тихо выругалась.

– Сплетница – вот кто она такая! Сует нос в чужие дела! Да кто она такая, чтобы судить других людей?

Когда вечером вернулся отец, мама рассказала ей свою версию. Она заявила, что Барбара