Трагикомические новеллы - Поль Скаррон

нем дурно, если бы рассчитывал найти кого-нибудь, кто был бы способен ему поверить. Но Ипполито был утехой Неаполя, и добрая о нем слава столь прочно установилась там, что ему трудно было бы погубить ее, даже если бы он перестал быть достойным человеком.

Просперо был, таким образом, счастлив и без особого труда пользовался благосклонностью Матильды; прекрасная принцесса не могла на него наглядеться, хотя и видела его ежедневно, как вдруг фортуна повергла ее из величайшего благополучия в величайшее злосчастье. У нее был со стороны отца двоюродный брат, который был бы не лишен достоинств, если бы обладал меньшим честолюбием и меньшей алчностью. Он воспитывался вместе с королем, являлся его сверстником и сумел настолько снискать его любовь, что сделался главой всех королевских увеселений и раздатчиком всех милостей. Этот Руджеро ди Сан Северино (так его звали) забрал себе в голову, что княжество Тарентское принадлежит ему и что девица не может его унаследовать в нарушение прав мужчины его рода. Он поговорил об этом с королем, который разрешил ему воспользоваться его правом и обещал оказать ему поддержку. Дело это хранилось в тайне, и Руджеро стал повелителем Тарента и ввел туда мощный гарнизон, прежде чем Матильда возымела на этот счет малейшее подозрение. Бедную принцессу, не знавшую дотоле никаких бед, известие это поразило, точно удар молнии. Никто, кроме Ипполито, не выступил на ее защиту против фаворита короля, и Просперо, обязанный ей более чем кто-либо другой, сделал для нее еще меньше других, тогда как Ипполито сделал для нее все, что повелевал ему долг, и даже более того. Он предложил ей свою помощь, но она не посмела принять ее, боясь не угодить своему князю Салернскому, с той поры уже не навещавшему ее столь усердно, как в дни, когда она была еще безмятежной повелительницей Тарента. Ипполито между тем отважно говорил о причиняемой ей несправедливости и послал Руджеро вызов на поединок. К смельчаку приставили стражу и заставили его замолчать; но так как все его любили, он вскоре собрал в Неаполе отряд своих единомышленников, достаточно сильный, чтобы внушить фавориту сомнение в успехе его дурных замыслов. Он совершил несколько нападений на Тарент, но потерпел неудачу вследствие строгих порядков, которые навел там Руджеро. Наконец, так как враждебные действия той и другой стороны усилились и в них приняли участие многие итальянские государи, папа постарался восстановить общий мир, приказал положить оружие и добился от короля неаполитанского того, чтобы судьи, известные своей безукоризненной честностью, рассудили спор его фаворита и Матильды. Можно представить себе те огромные затраты, какие совершил тем временем Ипполито, будучи главой отряда и обладая щедрым нравом; и нетрудно поверить тому, что Матильда, несмотря на свой сан принцессы, вскоре доведена была до ужасающей нужды. Руджеро завладел ее землями. Он наговорил королю, что она тайно сносилась с его врагами. Она не получала больше своих доходов, и никто не согласился бы ссудить деньгами ту, кого хотел погубить фаворит короля. Просперо в конце концов покинул Матильду, а она все еще любила его так сильно, что чувствовала его забвение живее, нежели его неблагодарность. Ипполито не предлагал ей денег, зная, что она откажется от них. Он поступил более великодушно: доверил отнести их одному из своих друзей, который счел это для себя честью, и, умолчав Матильде о том, что явился по поручению Ипполито, взял с принцессы клятву никому не говорить об этом, оказанное им одолжение не навлекло на него злобу фаворита.

Тяжба тем временем разбирается и решается в пользу Матильды. Король недоволен этим, Руджеро приходит в бешенство, двор удивляется, каждый в отдельности досадует или радуется, смотря по склонности и интересам, и все вообще восторгаются честностью судей и восхваляют ее. Матильда, сияя от радости, что она выиграла такую важную тяжбу, с невообразимой поспешностью посылает своего приближенного дворянина к Просперо, дабы сообщить ему о благоприятном исходе дела.

Просперо очень обрадовался и, желая выразить этому дворянину свое ликование, заключил его в объятия, наговорил множество ласковых слов и обещал услужить ему, когда представится к тому случай. Ипполито, узнавший новость позже своего соперника, подарил принесшему это известие ценный алмаз. Он устроил пиршество для всего двора; он велел соорудить ристалище перед окнами Матильды и целую неделю состязался там в игре в кольца со всеми желающими. О подобном изъявлении учтивости обычно идет повсюду громкая молва. Многие итальянские князья, по большей части родственники и друзья Матильды, явились в Неаполь и обращали на себя общее внимание, и сам король, страстно любивший такого рода испытание ловкости, почтил эту игру своим присутствием. Руджеро имел достаточно влияния на своего господина, чтобы удержать его от этого, но, решив пуститься на хитрость, помирился с Матильдой и хотел показать всем, что если бы он действительно не считал Тарент своим достоянием, то никогда бы не предпринял попытки овладеть им. Король был признателен Руджеро за то, что он так легко подчинился решению судей, и, в возмещение проигранной им тяжбы и его притязаний на Тарент, пожаловал ему одно из важнейших губернаторств королевства, сверх тех, которыми тот уже управлял.

Ипполито изумительно играл в кольца и вышел из игры победителем. Просперо, столь разукрашенный перьями, как никогда еще ни один человек на свете, решил оспаривать первенство, но упал в первой же скачке, не то по своей вине, не то по вине лошади, и сильно ушибся или сделал вид, что ушибся. Его отнесли к Матильде, которая с досады покинула балкон и без конца проклинала влюбленного Ипполито. Он узнал об этом и до того огорчился, что оставил собрание и в полном отчаянии уехал в свой прекрасный дом, расположенный в одной миле от Неаполя. Тем временем Просперо, взбешенный своим падением, вел себя с Матильдой ужасающим образом, поволил себе даже сказать ей, что она явилась причиной его неловкости, и стал упрекать ее в том, что она влюблена в Ипполито. Бедная Матильда, по-прежнему кроткая, по-прежнему смиренная и влюбленная в своего тирана, попросила у него прощения и, словом, поступила настолько же глупо, насколько он был груб.

У Ипполито была сестра, воспитанная вместе с королевой испанской и незадолго до того приехавшая в Неаполь по причинам, которые мне неизвестны и не имеют особого значения для моего повествования. Она не только была очень хороша собою, но отличалась исключительными достоинствами и заслуживала того, чтобы быть предметом желаний знатнейших лиц в королевстве. Вернувшись из Испании на родину, она нашла дела брата в столь плохом состоянии, что