Дочь глубин - Рик Риордан

в «Двадцати тысячах лье под водой», в том самом романе, который я прочла летом перед восьмым классом, сразу после отъезда родителей в их последнюю командировку… перед тем, как мне сообщили, что я осиротела. Моя жизнь двигалась в движущемся, а я об этом даже не подозревала.

А теперь я стою внутри настоящего «Наутилуса». Сайрес Гардинг и Бонавентур Пенкроф проходили через эту комнату. Как и Нед Лэнд и Пьер Аронакс. И не как персонажи произведений Жюля Верна, а как реальные люди.

У меня голова шла кругом. Частично это можно объяснить освежителями воздуха, дешевыми картонками, продающимися на любой автомойке. Кто-то развесил их на лестничных перилах и прилепил к металлическим вставкам на стенах. Густая смесь запахов сосны и ванили забивала ноздри.

Но я все равно уловила в ней вонь плесени и гнили. Как бы Лука и Офелия ни старались, от «Наутилуса» несло чем-то средним между старым рыбацким причалом и жилищем одинокой старушки. Я заранее сочувствовала Робби Барру с его аллергиями.

Но Топ, похоже, был в восторге: его нос просто ходил ходуном. Нелинья изучала стены, не касаясь их, отмечая взглядом воздуховоды. Эстер встала в центре герба и повернулась вокруг своей оси сначала в одну сторону, затем в другую.

– Лодка сердится, – сказала она. – Тебе ведь тоже так кажется?

Я не знала, что на это ответить. Мои органы чувств были перегружены. Но я определенно ощущала напряжение в воздухе, как перед самой грозой. Может, мне и удалось заключить с «Наутилусом» временное перемирие, но лодка пристально наблюдала за мной в ожидании моих следующих действий. Мы не стали друзьями. Нам до этого еще очень далеко.

– Здесь красиво, – сказала я. – Страшно. Столько всего.

– Она сердится, – настаивала Эстер. – Пожалуйста, Ана, будь осторожна.

Офелия спустилась по трапу последней. Люк за ее спиной закрылся сам собой.

– Что ж, пока все идет неплохо, – с обнадеживающей улыбкой заметила она. Но каждый ее мускул был натянут как струна. Любой громкий неожиданный звук – и нам бы пришлось отскребать ее от потолка. – Осталось найти моего мужа.

Ну хотя бы это не представлялось такой уж сложной задачей.

Со стороны кормы доносилось приглушенное эхо мелодичного свиста, прерываемого визгом дрели.

– Лука! – рявкнула Офелия так громко, что я едва не подпрыгнула к потолку.

Его голос прозвучал гулко, будто со дна колодца:

– Да, mio cuore![13] Машинное отделение! Здесь вполне безопасно!

Офелия взглянула на меня и изогнула бровь:

– Ты слышала. Надеюсь, в этот раз он прав.

Нелинья нахмурилась:

– Вы вроде сказали, что больше никаких проблем не было?

– Серьезных не было, – подтвердила Офелия. – Но у «Наутилуса» бывает… плохое настроение. Сюда.

Чудесная перспектива – отправиться в глубь подводной лодки с дурным характером!

Офелия повела нас по центральному коридору в сторону кормы.

На стенах висели картины в тяжелых золоченых рамах. То есть я предполагаю, что это были картины, потому что сейчас они все выглядят одинаковыми черными квадратами плесени. На плиточном полу кое-где остались следы грязи как от свернутого сгнившего ковра. Бронзовые овальные лампы в потолке излучали тусклый оранжевый свет, подчеркивая хеллоуинскую атмосферу.

Проходя мимо открытых дверей, я едва не застыла, потрясенная увиденным.

Слева по борту находился роскошный обеденный зал со столом из красного дерева на восемь человек, судя по числу стульев. В буфете стояли фарфоровый и серебряный сервизы. Впечатление портил лишь ветхий и покрытый плесенью восточный ковер.

Справа по борту расположилась библиотека с книжными стеллажами от пола до потолка. У меня разрывалось сердце при виде стольких заплесневевших и разбухших от воды книг. По бокам от камина (Серьезно? А куда уходил дым?) стояли два обитых потрескавшейся кожей кресла. Через продолговатый овальный иллюминатор в дальней стене можно было полюбоваться фитопланктонными созвездиями озера.

Меня поразило, что каркас лодки остался практически невредим, чего нельзя сказать о мебели и декоративных изысках Немо. «Наутилус» напоминал древнюю статую в расписанных красками красивых одеждах и усыпанную цветами – но все это со временем сгнило, оставив лишь голый камень.

Мы прошли мимо кают экипажа. Вместо узких откидных коек, обычных для современных подводных лодок, в каждой каюте «Наутилуса» стояли четыре двухъярусные кровати. Даже на «Варуне» на одного человека приходится меньше места, чем здесь. Для подводной лодки это чистой воды расточительство.

Нелинья указала на одну из кроватей:

– Я сплю здесь.

Офелия фыркнула:

– Вы с Лукой два сапога пара.

– Я все слышал! – возник в конце коридора улыбающийся Лука. На нем был грязный комбинезон, а в руке он держал разводной ключ. – Ана, ты как раз вовремя! Помоги мне убедить «Наутилус» не впадать сегодня в излишний драматизм, а? Мне до смерти хочется открыть одну потайную дверь!

Глава 33

Учитывая мою семейную историю, Лука выбрал не самое удачное выражение для описания силы своего желания.

С другой стороны, я достаточно времени провела с Нелиньей, чтобы знать, что все головоногие, сфокусировавшись на чем-то интересном, ни о чем другом думать не могут. А разве может быть что-то интереснее «Наутилуса»?

Вслед за Лукой мы спустились по еще одной лестнице в машинное отделение. Только если на большинстве подводных лодок в машинном отделении жарко и тесно из-за нагромождения разных механизмов, то здесь нас ждало нечто совершенно иное.

Все просторное помещение было отделано зеркальными панелями из немония, и из них на меня взирали бесчисленные Аны. Нечто подобное я видела в фильме «Вилли Вонка и шоколадная фабрика» (любовь моего папы к этому фильму переходила все разумные границы). Мне не хватало только темных очков, защитного костюма и идущего рядом дедушки Джо.

Вдоль левой и правой стен тянулись ряды больших цилиндров. Поначалу я приняла их за торпеды, но затем ощутила их синхронизированное гудение: они явно часть системы питания, вероятно, какие-то поршни.

В центре комнаты стояла большая тумба с четырьмя панелями управления. Каждый их датчик, индикатор и тумблер был красиво украшен, и все вместе они напоминали огромные швейцарские часы с открытым механизмом. Несколько индикаторов светились, их стрелки подрагивали, но большинство оказались темны и безжизненны.

От надписей на латунных табличках Нелинья начала повизгивать, и я испугалась, как бы она на радостях не взорвалась.

Лука усмехнулся:

– Как я тебя понимаю. Сам был такой, когда в первый раз сюда пришел.

– Тут написано: «Режим суперкавитации», – указала Нелинья на угрожающе большую красную кнопку. – Но этого не может быть!

Офелия скрестила руки на груди:

– Не может, потому что нам никак не удается его запустить.