Дочь глубин - Рик Риордан

ее из себя, особенно потому, что это нисколечко не мешало ему мастерски сыграть любое произведение, которое она задавала.

Для меня же клавиши были как иностранный язык, требующий тщательного систематического подхода, и я в одиночку продиралась сквозь каждую мелодию, разбирая ее как предложения.

А может, моим родителям было известно об органе Немо? Верн вроде упоминал о нем в «Двадцати тысячах лье под водой», нет? Что, если они готовили Дева к чему-то большему, чем просто невинное развлечение гостей на вечеринках?

– Дев бывал здесь? – спросила я.

Офелия изумленно округлила глаза:

– Конечно нет. Мы не могли так рисковать.

Лука торопливо добавил:

– Тебя бы здесь тоже не было, моя дорогая, если бы не чрезвычайная ситуация.

«Меня и сейчас не должно здесь быть», – подумала я. Я утешительный приз. Спасительная соломинка для Гардинг-Пенкроф.

– Дев, разумеется, хотел увидеть «Наутилус», – продолжил Лука. – Когда он был в твоем возрасте… Ну после того как ему открыли правду, учителям в ГП стоило больших усилий убедить его подождать. Сначала он хотел немедленно отправиться сюда. Затем настаивал, чтобы это произошло сразу после его выпускного курса. Но в конце концов удалось его убедить, что будет лучше, если он сперва окончит колледж. У нас было бы еще дополнительных четыре года, чтобы восстановить лодку и разобраться, как тут все работает. А у него было бы время многому научиться и повзрослеть.

Я обдумала его слова. В последние два года Дев несколько раз непонятно на что злился, но я списывала это на смерть родителей. Мне и самой приходилось несладко.

Представляю, как Деву не терпелось побывать на «Наутилусе». А вот что он смиренно согласился пойти в колледж… в это мне верилось с трудом. Да, он радовался, что уже на последнем курсе академии и будущему поступлению. Но теперь, зная об этом технологическом чуде, я подозревала, что в глубине души Дев рвал и метал из-за необходимости ждать еще четыре года.

Жаль, что нам не удалось это обсудить. А теперь слишком поздно.

– Сыграй что-нибудь, – предложила Эстер. – Думаю, лодке это понравится.

«Как иностранный язык…»

Стоя, я опустила пальцы на холодные клавиши нижнего мануала. Я не играла уже несколько лет… с самой смерти родителей, когда наш дом продали, а старое пианино вывезли, и сомневалась, что в памяти остались какие-то мелодии.

Я решила попробовать сыграть «Токкату и фугу ре минор» Баха, написанную специально для органа. Жутковатое произведение, поэтому я всегда играла его на Хеллоуин. А медленное исполнение делает мелодию особенно заунывной и грустной. К тому же ей столько лет, что я бы не удивилась, узнав, что Немо ее знал и даже играл на этом самом органе.

Я сыграла первый такт. Ноты звучали глухо, но разносились по всей лодке.

Второй такт: я ошиблась, нажав на ре, но продолжила играть. После арпеджио с исполнением всех нот аккорда я остановилась, чувствуя, как содрогается под их звуками пол, и подняла руки, припоминая, как там дальше.

– Ана, – в этот момент позвала меня Нелинья.

Я обернулась. Лука и Офелия в восторге смотрели на оживший мостик: все пульты управления сияли лампочками и индикаторами, над локусами парадом призрачных планет парили голографические сферы, рамы вокруг огромных «глаз» на носу лодки и основание капитанского кресла светились фиолетовым.

Похоже, «Наутилусу» нравится Бах.

– Ана Даккар, – проникновенно проговорил Лука, – сегодняшний день обещает быть потрясающим.

Глава 35

Под «потрясающим» Лука подразумевал «столько дел, что присесть некогда».

Остаток утра я проводила экскурсии по «Наутилусу» для однокурсников, запуская сразу по несколько человек и обязательно перед каждым визитом сообщая лодке о своих намерениях. Эстер работала ее переводчиком и просила всех считаться с ее чувствами. Не знаю, что наши однокурсники думали на этот счет, но они не спорили. Топ везде нас сопровождал и все обнюхивал.

К обеду все на нашем курсе хотя бы раз побывали на борту. От всех нас слегка разило плесенью и ванильным освежителем воздуха. Но радовало уже то, что никто не умер от удара током или от аллергии на плесень.

Мы собрались в обеденном зале базы Линкольн, но нервное напряжение помешало мне насладиться восхитительным водорослево-сырным суфле Юпитера. Остальные же в основном пребывали в приподнятом настроении: они в безопасности, сыты, далеко от внешнего мира с его наставниками из ГП и в окружении альттек-примочек. Еще и пробуждение «Наутилуса» прошло проще, чем мы боялись. Чем не причина для хорошего настроения?

Никто даже не был против планов Луки привлечь всех к работе после обеда. Двадцать человек справятся с уборкой намного быстрее одного или двух. Если «Наутилус» позволит, мы мигом вынесем из него заплесневевшую мебель, почистим проводку и вентиляцию, вымоем… ну, все что надо. Мне это чем-то напоминало сцену из «Тома Сойера», когда Том убедил друга покрасить забор за него, но ведь главное – это итоговый результат, верно?

Новости из лазарета тоже радовали. Доктор Хьюитт все еще был в коме, но его состояние стабилизировалось благодаря экспериментальным лекарствам, которые Офелия путем обратного инжиниринга воссоздала из найденных в бортовой лаборатории «Наутилуса».

Я наедине спросила, есть ли у нее что-нибудь от менструальной боли. Мои месячные закончились, но, как говорил генерал Дуглас Макартур, полководец Второй мировой войны, – «они вернутся».

Офелия вздохнула:

– Будь Немо женщиной, это было бы первое, что он изобрел. А так, увы, нет. Есть лишь стандартное обезболивающее. Как только все системы заработают, попросим лодку помочь нам создать нечто более узконаправленное, идет?

За обедом только один человек был не в настроении. Джеминай Твен сидел за столом напротив меня и с угрюмым видом тыкал вилкой в свое суфле.

– У тебя все хорошо, Паучок? – спросила Нелинья.

Джем нахмурился:

– Вы не должны были подниматься утром на борт без меня. А если бы что-то случилось?

– Ну, – пожала плечами Нелинья, – уверена, ты бы врезал подводной лодке прямо между глаз, как настоящий герой! К счастью, мы выжили и без тебя.

Джем опустил глаза к столешнице, как человек, взывающий к терпению.

– Я схожу проверю, как доктор Хьюитт. – Он встал и утопал прочь.

Я положила руку на запястье Нелиньи:

– Может, хватит уже жалить друг друга?

Она посмотрела на меня с удивлением:

– Ты о чем?

Вздохнув, я тоже поднялась и последовала за Джемом.

Я обнаружила его в лазарете. Он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, и смотрел на неподвижного доктора Хьюитта, вокруг которого суетился Франклин Кауч, проверяя его жизненные показатели. Увидев мое серьезное