Элегия смерти - Чжоу Хаохуэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тогда скажи мне хотя бы вот что: как нам попасть из канализационной трубы в административные здания?
– Я нашел в нашей зоне два ливневых стока, войти можно через них. Если повезет, то рядом с одним из зданий найдется выход…
– Если повезет? – перебил Ду. – «Если повезет» меня не устраивает. План должен быть на сто процентов надежным. Провал недопустим, второго шанса у нас не будет.
– У меня не было времени изучить систему канализации вокруг административных зданий, – смутившись, пояснил Хан. – Нас к ним подпускают только под охраной, и осмотреться обычно не дают.
– Ты ведь ходишь туда, чтобы обучать сына Чжан Хайфэна? – вспомнил Ду. – По дороге можешь изучить местность. Хотя бы частично.
– Думаю, это я могу…
– Хорошо. Только есть еще одна проблема. Водосточные трубы выходят на улицу. То есть мы можем подобраться к зданиям, но все еще нужно найти способ попасть внутрь.
У каждого здания постоянно дежурил вооруженный часовой, поэтому войти через двери тоже не получилось бы. Однако у Хана был готов ответ:
– Здесь нам снова помогут коммуникации. Водосточных труб в здании, конечно, нет, зато есть вентиляция. Нужно найти укромное место, где труба канализации и вентиляционный короб расположены рядом.
Ду посмотрел на поля и высокие здания вдалеке.
– Что ж, выходит, найти такое место – залог успеха…
– Да, – согласился Хан. – И прежде всего мне нужен план подземных сетей для всей тюрьмы. На плане обозначены все люки. Кроме того, в трубах мы не сможем ориентироваться. Без карты даже не поймем, в правильную ли сторону двигаемся.
– План сетей? И где ты его возьмешь?
Хан посмотрел куда-то вдаль.
– Есть идея. Лишь бы возможность представилась…
Яркое солнце как раз поднялось над крышей, и Ду с Ханом прищурились, глядя в сторону тюремной кухни.
* * *
С тех пор Ду и Хан совещались при каждом удобном случае. Все знали об их дружбе, поэтому никому не казалось подозрительным, что они проводят так много времени вместе.
Тюремная жизнь текла своим чередом, и выходные сменились трудовым понедельником. Чем больше Ду и Хан думали о побеге, тем серьезнее они относились к работе. Теперь влипать в неприятности было нельзя.
В понедельник после обеда у входа в мастерскую поднялась суматоха. Все отвлеклись от работы и наблюдали, как ведут в цех Черныша и Шуня – их срок в одиночке истек. После десяти дней без солнца и движения бедолаги выглядели бледными и вялыми. Еле переставляя ноги, с опущенными головами, Шунь и Черныш плелись за охранником.
– Пусть тоже работают, – приказал охранник Хуан.
– А вдруг они уже разучились? – хохотнул Калач, выдавая инструменты. Вручая Чернышу карандаш, он добавил: – На этот раз не потеряй.
Черныш уставился на карандаш. Мгновение спустя он словно что-то сообразил и повернулся, чтобы посмотреть на Шуня. Губы того беззвучно шевелились – в присутствии охранника он не мог вслух произнести ругательства.
Пин заметил эту сцену и заорал:
– Идите сюда и начинайте работать! Хватит с нас ваших выходок!
Для Черныша и Шуня братец Пин был ничуть не меньшим авторитетом, чем начальник Чжан. Они тут же отвернулись и зашагали к своим местам. Остаток дня прошел мирно.
После ужина между Шунем и Чернышом нарастало напряжение. Новой драки не случилось только благодаря Пину. В девять прозвенел сигнал к отбою, и Шунь подошел к койке Пина.
– Братец Пин, ты умылся? Принести тебе воды?
– Сегодня мыться не буду, у меня есть дела на вечер, – отрезал Пин.
Шунь, Черныш и Шань тоже остались на своих койках, как и Пин, так что обычной очереди в туалет не образовалось. Ду окликнул Хана:
– Давай умываться.
Тот бросил тревожный взгляд на Пина.
– А нам можно? – прошептал он.
– Можно, не бойся, – заверил его Ду.
Они пошли в туалет и начали чистить зубы. В камере стояла тишина.
– Что это с ними сегодня? – спросил Хан.
– Шуня ждут тяжелые времена, – тихо ответил Ду. – А ты не вмешивайся.
– С чего ты взял, что я вмешаюсь?
– Шунь пытался завести с тобой дружбу. Я боялся, что ты размякнешь. Однако братцу Пину лучше не перечить.
Ду был прав – только Шунь называл Хана «братцем Чжи». Хан сплюнул зубную пасту и покачал головой.
– Он со мной разговаривал лишь из-за тебя. Они все тебя боятся.
Ду усмехнулся, но развивать тему не стал. Наполнив водой таз, он начал умываться.
Они вышли из туалета как раз в тот момент, когда погасли лампы и остался только лунный свет из маленького окна. Теперь камера наблюдения в углу была почти бесполезна.
– Идите сюда, – велел Пин, стоявший в центре комнаты.
Он не называл имен, однако Шунь и Черныш тут же подошли, опустив головы.
– Братец Пин, – хором сказали они.
– Становитесь на колени. У братца Пина есть к вам несколько вопросов, – приказал Шань.
Оба послушно опустились на колени у ног Пина, не смея произнести ни слова.
Кровать Ду и Хана находилась напротив койки Пина, и теперь идти к ней было неловко. Поэтому они сели на койку Черныша и стали тихо ждать.
Пин зловеще усмехнулся.
– Ну и спектакль вы устроили!
– Какой спектакль? – обиженно воскликнул Шунь. – Я в одиночке чуть не задохнулся.
Черныш был более благоразумным, потому промолчал.
– Чуть не задохнулся? – хмыкнул Пин. – А днем ты выглядел вполне здоровым… Видимо, от удушья у тебя настроение поднимается, а?
Шунь сгорбился, боясь снова заговорить. Пин тем временем перешел к делу:
– Так вот, скажите мне как на духу: что случилось с карандашом?
Шунь усвоил урок и рот открывать не торопился. Он взглянул на Черныша, но тот по-прежнему молчал.
– Откуда мне знать, что случилось? Черныш его потерял. Я тоже не понял, за что меня в одиночке заперли.
– Ясно, – спокойно кивнул Пин и повернулся к Чернышу. – А ты? Что-нибудь добавишь?
Теперь, когда к нему обратились напрямую, Чернышу пришлось заговорить.
– Я потерял карандаш, это правда. Я ничего не отрицаю и заслужил наказание. Хотел бы я знать, какая тварь его взяла…
Последние слова он произнес, глядя на Шуня в упор.
– Почему ты смотришь на меня? – взвизгнул Шунь. – Я карандаш не брал!
– Значит, он в воздухе растворился? В тот день ты загружал грузовик и прошел мимо моего стола черт знает сколько раз. Кроме тебя, кто еще мог взять мой карандаш?
– Да пошел ты! Ничего я не брал, ублюдок!
– Заткнитесь оба! – закричал Пин. – Если вам кто-то не нравится,
