Намбандзин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Главным процессом, ради которого и пожаловал сюда, я занялся, добравшись до ближнего навеса. Под ним спали шесть человек почти впритык. Крайний был юношей лет пятнадцати, сопевшим совсем по-детски. Предполагаю, что его воинская карьера оборвалась, так и не начавшись толком. Наверное, не участвовал ни в одном сражении, лишь махал деревянной катаной во дворе замка. Умер слишком быстро для молодого здорового тела. Значит, не ту профессию выбрал, как минимум, по двум причинам.

Под соседним навесом спали сразу два храпуна, причем издавали звуки по очереди. С них я и начал. Надеюсь, соседи поблагодарят меня за это. Те, кто останется жив, потому что ими занимались трое синоби из моей группы по снятию часовых. Они вежливо пропустили меня вперед, после чего заработали ножами быстрее и ловчее.

Кто-то из наших лоханулся — и в темноте метрах в ста правее меня послышался истеричный крик:

— Враги! Тревога!

Я как раз будил очередного храпуна, чтобы потом перерезать ему горло. Поняв, что тихая работа закончилась, полоснул ножом по сонной артерии и отступил в темноту, к дереву, к которому были прислонены копья. Взял ближнее с бамбуковым древком и длинным ланцетовидным наконечником с ребром жесткости посередине и только с одной стороны. Скользнув руками по вздутым узловым перетяжкам на древке, вспомнил, как рыбачил с бамбуковой удочкой. Теперь, скорее, я гарпунер.

Синоби тоже начали наносить удары направо-налево и орать:

— Нас окружили! Спасайтесь!

На войне привыкаешь мгновенно реагировать на опасность, даже спросонья. Правда, только у очень опытных бойцов реакция правильная. Остальные действуют так, будто уверены, что все это им снится, а во сне мы сперва включаем ноги и только потом голову. Они проносились мимо меня по одиночке и табунами. Я колол копьем ближних, кого успевал, пока по обе стороны от дерева не образовалось по куче из трупов, после чего перешел к другому. Орудовал молча. Я уже хорошо говорю на японском языке, но акцент все равно есть. Увидев, что бежит последняя группа из восьми человек, догнал и заколол семерых. Последний оказался слишком резвым, подтвердил теорию естественного отбора.

После ночного налета армия Асакуры Ёсикагэ развалилась на части, каждая из которых добиралась до своих краев, как хотела. Синоби из дальней разведки сообщали, что, даже двигаясь по одной дороге, эти отряды были сами по себе, не подчинялись даймё провинции Этидзэн. Погибать из-за правителя-неудачника больше никто не хотел. У победителя нет пороков, у проигравшего — достоинств.

Мы загнали Асакуру Ёсикагэ с небольшим отрядом все еще преданных ему самураев в построенный на горе замок Итидзё — резиденцию рода. Не знаю, какой была высота горы от уровня моря, а от уровня протекающей рядом реки — метров триста. Это довольно большой комплекс зданий, включающий пятиярусную тэнсю посреди обширного двора, имевшего название Тысяча татами и огражденного деревянно-штукатурными стенами. Татами — это не только мат для сна и сидения, но и мера площади — примерно метр на два, поэтому двор был площадью около двух тысяч квадратных метров. К нему примыкал Самурайский двор, тоже защищенный стенами, от которого начинался густонаселенный — на несколько тысяч жителей — призамковый город. Кроме крепостных стен и башен были еще валы, рвы, волчьи ямы, каналы… Наверное, Асакура Ёсикаге чувствовал там себя в полной безопасности.

Мы начали с призамкового города. Когда задул сильный ветер в сторону крепости, подожгли с дальнего конца. Пожар был знатный. Пламя в двух местах перекинулось на стены, которые сгорели пусть и не полностью, но там наши воины смогли атаковать без лестниц, подсаживая друг друга. В итоге, когда пожар пошел на убыль, Самурайский двор был захвачен. Уцелели от огня лишь несколько домов на окраине. Там поселились старшие командиры. Я предпочел шатер вдали от них. Новый глава рода Такэда по имени Кацуёри «заказал» Оду Нобунагу, и наша «контрразведка» в последнее время обезвредила несколько вражеских синоби. Мало ли, перепутают ночью и перережут глотку мне или днем отравят пищу или питье⁈

На следующий день мы попробовали ворваться в двор Тысяча татами. Я, решив попрактиковаться в стрельбе из лука, тоже поучаствовал. Расположившись шагах в двухстах от крепостной стены, помогал нашим воинам, обстреливая защитников. Результат был не ахти. Самураи с луком на «ты», умеют не только хорошо стрелять, но и еще лучше уклоняться. Их этому учат с детства с помощью специальных стрел с толстым тупым наконечником. Сплоховал — ходи с синяком, а то и калекой станешь. Отбив приступ, вражеские лучники тут же отогнали меня. Они находились намного выше и, при примерно одинаковой дальнобойности, доставали меня безнаказанно. В итоге я оказался метров за триста от крепостных стен. Идти за винтовкой и тратить порох не счел нужным. Даже если завалю человек десять, это не сильно ослабит гарнизон.

Дело решили синоби. Ночью они прокрались во двор Тысяча татами и подожгли тэнсю и несколько служебных помещений, после чего начали убивать всполошившихся врагов, крича, что замок захвачен. Асакура Ёсикагэ спросонья поверил им и попытался удрать. Вассалы и так относились к нему не ахти, поэтому при попытке бросить их на произвол судьбы приняли правильное решение. Утром к Оде Нобунаге пришли из замка теперь уже три ронина с головой даймё провинции Этидзэн и обменяли ее на право свободного выхода гарнизона и членов их семей с оружием и личным имуществом. Предложение было принято. После чего в замок через главные ворота зашли наши воины и перебили всех членов рода Асакура, включая малолетних детей.

Через несколько дней голову Асакуры Ёсикагэ, отмыв от меда, в котором перевозили, продемонстрировали защитникам крепости Одани. Наколов на копье, ее поднесли к надвратной башне и подняли повыше, чтобы зрители могли лучше разглядеть. После этого глашатай объявил, что гарнизон вместе с семьями может покинуть замок, никого не тронут. Видимо, печальная судьба более сильного союзника оказалась убедительным аргументом. После коротких переговоров осажденные отреклись от своего правителя. Адзаи Нагамаса совершил сэппуку, а его десятилетний сын был убит по приказу дяди. Предательство — это тоже элемент естественного отбора.

55

В марте следующего года тэнно Огимати, который оказался дальновиднее Асикаги Ёсиаки, назначил Оду Нобунагу своим советником, воплощающим в жизнь его волю. Отныне каждый, кто выступал против полководца, не подчинялся самому главе государства, то есть превращался во врага народа. Несмотря на отсутствие реальной власти или благодаря этому, тэнно Огимати пользовался авторитетом среди жителей Нихона, в первую очередь бедноты, поэтому многие сразу перестали поддерживать противников Оды Нобунаги. Клан Миёси пошел еще дальше, заставив своего главу совершить сэппуку, после чего перестал существовать, как политическая сила.

В июле следующего года тридцатитысячная армия в очередной раз отправились завоевывать Нагасиму. Наведывались к ней осенью после разгрома рода Адзаи, простояли с месяц, потеряли бестолку много людей и ушли на зиму в Киото. На это раз с моря поддерживала нас большая флотилия под командованием Куки Ёситаки. Состояла она, кроме большого количества маленьких плоскодонок, из обычных джонок, переделанных в боевые корабли, то есть по бортам добавили что-то типа фальшборта из бамбука, закрывавшего воинов до пояса или немного выше. Называлось такое судно кохая. К ним добавили три корабля среднего класса сэки-бунэ, построенные зимой. Эти были длиннее и шире, имели мачту, которую убирали на время боя, два-три десятка пар весел и ягуру — надстройку с верхней палубой, тянувшуюся почти от носа до кормы. Там располагались воины, вооруженные луками и аркебузами. Основным типом морского боя был абордаж. Сблизились, обстреливая друг друга, после чего в дело вступали самураи и копейщики. О таране не могло быть и речи, потому что корпуса были слабые, разваливались при сильном столкновении. Эти корабли надежно перекрыли дельту рек Нагарагава, Кисогава и Ибигава и потопили почти все плавсредства сохэев.