Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

На всех парах спешит куда-то. У шкипера собака, пистолеты за поясом, шляпа на голове. Барыши тут сами просятся к торговцам.

На судне перекладывают руль, поворачивают. Шхуна держит на корвет.

— Мистер Сибирцев! — слышится в рупор. — Мистер Пушкин!

Алексей замер, увидя на стучащей палубе знакомую плечистую фигуру китайца с улыбающейся сытой и крепкой физиономией. Он в светлой кофте и такой же юбке.

— Мистер Вунг! — закричал Алексей, вне себя от радости.

Машину резко застопорили.

— Сейчас я к вам перейду. — сказал китаец по-русски.

Англичанин стал у штурвала. Шхуна сделала красивый разворот. Борта сошлись. Вунг перешагнул, стукнув в палубу башмаками. Офицеры подхватили его.

— Ах, зачем, зачем. Зачем напрасно. Александр Сергеевич! Это вы! Как я рад! Алексей Николаевич…

Офицеры крепко поздоровались с гостем. Он обнял Сибирцева и всхлипнул.

— Я буду называть вас просто.

— Да, конечно… Алексей… Как было принято в клубе в Гонконге.

Постепенно перешли с русско-китайского на пиджен, а потом на английский. Тут видно доверие и расположение к Алексею Николаевичу. Матросу Собакину подумалось, что капитан-лейтенант наш курьер, с любым обойдется, умеет втереться. А встретился богатейший китаец. Матрос знает его по Гонконгу.

Борт парохода отошел. Его машина еще немного постукивала и стихла, время от времени попыхивая.

Слышно было, как вскипел сильный китайский чайник, протяжно выпуская пар через свисток. Рыжебородый шкипер ушел с палубы. Его китайская команда сядет сейчас за рис.

— Дорогой мой Алеша! Как я рад! — восклицал мистер Вунг. — Ах, боже мой, что происходит!

Матрос расставлял водки, вина и закуски. На камбузе готовился обед.

— У вас водка? О-е-ха! Лед! Вода! Каксе наслаждение… Я выпью воды со льдом… Ха, ха…

От этого китайца можно узнать все новости лучше, чем из газет или по телеграфу. Он шел из самого пекла.

— Что происходит?

— Эскадры сражаются?

— Полная победа.

— Чья?

— Наша. Лорд Элгин и адмирал Сеймур победители. Также барон Гро. Крепость Даго снесена с лица земли.

Ясно. Вунг не очень радостен. Разве китайскому сердцу не больно? Войска богдыхана разгромлены… При этом гонконгский купец и банкир Вунг помогал англичанам. Не он ли снарядил торговые эскадры китайских и европейских коммерсантов для снабжения войск союзников всем необходимым? Без помощи китайских посредников англичане в этих водах бессильны…

— Ах. Алексей! — Вунг сказал, что ему совсем не хочется говорить о войне, о своих старых врагах, что вы сами все увидите. Что он идет к себе домой, мыслями уже в семье и хотел бы что-то поведать… Сибирцеву.

Вунг бегло рассказал гонконгские новости.

— А откуда вы идете? Из Сибири? Сейчас идет война, жаркая погода. Ваш лед дороже золота и откроет вам все двери. Сделайте подарок адмиралу Сеймуру. Алексей, вы только не стесняйтесь, скажите любому капитану или адмиралу: «У меня есть лед!»

За обедом Сибирцеву пришлось рассказать, что происходит на Амуре и что там подписан договор. Он и не должен делать из этого секрета. Алексей помянул, что познакомился на Амуре с интеллигентным китайцем с юга, очень приятным и знающим…

— Что он там делает?

— Он заключает договора с перекупщиками мехов. В Цицикаре. Сансине и Айгуне он скупал меха у торговцев. Большими партиями.

— О-о! Это Сен Пин! Он из Кантона. Хозяин фирмы. Мой друг.

— Вы знаете?

— Да. Я несколько раз переправлял его меха в Лондон. Лучшие меха с Хей Лу Цзяна. Я из Гонконга, а Сен Пин из Кантона, и мы мечтаем открыть собственный магазин мехов в Лондоне на Риджент-стрит. Но это только через сто лет. Китайская дружба длительна. Это дружба семьями.

Тут только вспомнил Алексей, какое доверие и деликатность выказал ему Сен Пин. Мог ли он слышать что-то об Алексее прежде, ведь сплетнями земля полнится, а Кантон и Гонконг близки друг другу, и эти антиподы живут единой жизнью.

— Сен Пин рассказывал вам про князя Чи Шаня и его кантонскую карьеру?

— Да.

Вунг расхохотался:

— Я очень рад! Тогда вы все знаете. Но я вам расскажу про свою семью.

Разговор шел по-английски: Пушкин не понимал, и ему приходилось переводить. Его все время что-то заботило, он часто вставал из-за стола и выходил.

Да, после ледохода на Амуре лучшая скупка мехов у торговцев, которые ездили всю зиму по Маньчжурии и Сибири и забирали меха у жителей, возвратившихся в свои селения с зимней охоты. Говорят, там все торговцы из беглых хунхузов. Они и грабят, и торгуют, но к делу привыкают и разбираются в мехах, как говорит Сен Пин.

Сплетни делали имя Сибирцеву? Сен Пин мог знать, что он был под арестом в Гонконге… И мог знать то, что сам Алексей, кажется, уже не знал больше, про что забыл. Сен Пин уехал из Айгуна прежде, чем договор был подписан Муравьевым.

Вунг стал рассказывать, как Алексею показалось, с некоторой долей притворной горечи, как он озабочен своим старшим сыном. Мистер Эдуард Кинге Вунг на лучшем счету у посла сэра Джеймса Элгина как дипломатический переводчик. Но что отцу!

— И вы знаете, вместе с Элгином он пошел на пароходе вверх по реке в Тяньцзинь, чтобы продиктовать этим небесным… ха-ха… условия капитуляции. Скорей спешите в Тяньцзинь, Алеша. Очень красивый город. Ха-ха-ха… Мистер Эдуард Вунг! Ах, я, старый пират по былой кличке Джолли Джек, стал теперь… кем бы вы думали? Собственным поставщиком его превосходительства посла императорской России графа Путятина… Мистер Вунг думает и не может понять, как английский посол и командующий граф Элгин, решая, как ему пройти после битвы в устье реки, до Тяньцзиня, поднялся на борт русского парохода «Америка» и ушел вместе с Путятиным в Тяньцзинь!

Как это могло быть? Шутка Вунга? Он шутит, но не обманывает. Он ценит свое слово. Королева Виктория знает его имя. Он достиг могущества и богатства верной службой коммерции. У него международное признание. Серебряные испанские пиастры и мексиканские доллары не принимаются ни в Гонконге, ни в Шанхае, ни англичанами, ни китайцами без штампа фабрики его банка. Вунг проверяет полноценность монет.

— Пароход «Америка» пошел вверх по Хай Хэ… Посол Путятин взял с собой посла и главнокомандующего Англии. Победа огромная!. Но знаете, поезжайте в Китай, зайдите в любую из миллиона его деревушек и спросите, что случилось, какая и где была война. Вам ответят: «Разве идет война, разве что-то случилось?» — «А разве вы не знаете?» — «Ах да… где-то кто-то вылез на берег и кого-то убили… Да, может быть. Как далеко?» — «Пятьдесят ли от вашей деревни». Нет! — вскричал Вунг. — И за пятьдесят, и за десять ли никто не