Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

— Эу! Мы вас ищем. Жаль, что не торговое судно. Хотели бы предложить выгодную сделку. Мы без льда тут задыхаемся.

С корвета навели фонарь с зеркалом. Свет пал на шлюпку, на двух офицеров и джеков с веслами.

— Не беда, master[20] Мей. Вам дадим бесплатно.

— Кто это? Неужели вы. Сибирцев? Охотно пожму вашу руку.

Френсис Мей. Штурманский офицер с корабля «Винчестер», на котором находился с пленными матросами Алексей. Сумасшедший адмирал Стерлинг потом в наказание за дерзость, сказанную ему русским лейтенантом бароном Шиллингом, переводил пленных русских с корабля на корабль, чтобы не устанавливались товарищеские отношения с британцами. Расстались, потом опять встречались. Пушкин в войну был на тех же судах, что и Сибирцев.

Мей мал ростом, с ним высокий офицер, типичный английский моряк.

— Лейтенант Артур! — представил его штурман.

За столом гости отказались от угощения, выпили вина со льдом.

Пришлось услышать, что адмирал Сеймур на старомодном трехпалубном бревенчатом гиганте стоит в трех кабельтовых. Как и все, сгорел от жары…

Вразнобой пошел разговор обо всем понемножку, форты снесены огнем дальнобойных орудий, с канонерок били прямой наводкой. На эскадре есть убитые и раненые. Как обычно, адмирал недоволен графом Элгином. Послы больше месяца держали огромный флот без дела. Люди теряли терпение. Жара невыносимая.

Мей известен русским тем, что два года тому назад вместе с адмиралом Сеймуром описывал заливы на юге Приморья и одна из гаваней названа его именем.

— Если вы здесь. Френсис, то есть новые открытия? Мне сказал китайский туз, что вы описали Ляодун и назвали его Меч Регента.

— А вам это интересно? Приезжайте ко мне на корабль, мы покажем вам карты описей.

— Я спешу утром в Тяньцзинь к своему послу.

— Вряд ли вы уйдете завтра. — заметил Артур. — Какая осадка у вашего судна? Корвет, мне кажется, не пройдет до Тяньцзиня. Надо делать промеры. А вам, может быть, идти не на корвете.

Мей и Сибирцев обсуждали, как лучше поступить. Адмиралу, конечно, надо представиться. Тут Пушкин и Сибирцев будут зависеть от своего времени и от благосклонности сэра Майкла.

Артур, владевший французским, разговорился с Пушкиным про цветоводство. Александр Сергеевич провел его по корабельным оранжереям в кают-компании и в жилых палубах, где принайтовлены цветочные горшки даже вблизи пушек, среди пыжевников и прочих приспособлений для пальбы.

В каютах показал горшки с японскими камелиями, называл сорта, рассказал про адисай, который трижды за лето меняет цвет, и про виды лотоса на рисунках, ни один из которых не годен для высадки в грунт.

Артур обрадовался сибирским лайкам. Собакина. Он гладил собачьи морды, рассказывая про своих собак и про цветник, который остался у него на канонерке «Дрейк», которой он командовал. Не стал объяснять, что за отличие в боях адмирал взял его к себе, теперь Артур распоряжается и много работает для Сеймура. Сказал лишь, что временно в распоряжении адмирала на «Калькутте». При этом помянул, что всегда недолюбливал флотских бюрократов.

На «Дрейке» остались китайские розы. За ними смотрит старый матрос. Рассаду цветов и клубни здесь, в Даго, китайский компрадор добывал перед началом военных действий у монахов. Б монастыре Морского Духа хорошее цветоводство было, но теперь все разгромлено. В Тяньцзине можно достать любые китайские цветы.

Отличие в боях нарушило Артуру ход жизни, он не в своей тарелке на адмиральском корабле. Сказал, что пришлет Пушкину последние французские газеты, которые отдал ему барон Гро, уходя вверх по реке.

Пришел вахтенный офицер и сказал, что лед в английскую шлюпку загружен.

— А его превосходительству сэру Майклу Сеймуру пошлем в подарок утром на баркасе, — пояснил Пушкин.

— Зачем же вам беспокоиться? Сами пришлем шлюпку и людей, — ответил Артур.

Обстоятельства складывались так, что придется задержаться. Утром надо разыскать джонку, оставленную, как оказывается, Путятиным на рейде на случай, как надо полагать, прибытия какого-либо русского судна. Там ждут из Японии прихода нашего фрегата «Аскольд». Наготове должны быть лоцманы из китайцев для проводки гребных судов в Тяньцзинь. Надо нанять лоцмана для прохода корвета извилистыми фарватерами.

— Идемте сейчас ко мне на корабль, — предложил Мей. — На Пей Хо столпотворение вавилонское. Завтра увидите. От китайских флотилий по всей реке остались кучи хлама. Время еще есть.

— Вряд ли вы уйдете завтра. — подхватил Артур. — Корвет мне кажется, не пройдет до Тяньцзиня.

Мей сказал, что если Сибирцев и Пушкин интересуются его описью маньчжурского берега, то он может показать подлинники.

— Едемте со мной! Я вам покажу мое депо карт.

Артур кивком головы подтвердил приглашение.

Офицеры еще некоторое время беседовали, пока шлюпка, нагруженная льдом, ходила во тьму и обратно.

Через решетку, закрывавшую стеклянный люк салона, часовые поглядывали с палубы, проходя мимо, и переговаривались:

— Они еще сидят!

На стоянках, на кораблях, особенно в хорошую ночь, после длительных и тяжелых переходов и сражений, жизнь затихает раньше обычного. Сразу после отбоя и спуска флага. Хотя было еще не поздно, но казалось, что близка глухая полночь.

Пушкин и Сибирцев побывали на корабле Мея. Двухмачтовый винтовой корабль переоборудован под описное гидрографическое судно. Тут в самом деле депо карт. Штурманские столы, подобные старым комодам, разные измерительные инструменты, хронометры, оберегаемые в ящиках на бархате под стеклами.

Какие глубины у самого берега! Это в бухте Мей. Гордость Френсиса незаметна; бывалый мастер — маленькая рабочая лошадь.

— А китайцы не мешали делать описи?

— А мы их и не спрашивали. Там только пришлые рыбаки и ловцы трепангов.

Показали описи Кореи, Ляодуна. На полуострове Меч Регента Сибирцев заметил имя Артура и невольно взглянул на стоявшего рядом лейтенанта. Англичане не делали секрета из своих описей. Сам капитан корабля присутствовал, назвал Пушкина и Сибирцева союзниками, сказал, что Элгин друг с Путятиным, что русский адмирал взял посла Англии на свой пароход «Америка» и они вместе ушли в Тяньцзинь. Вот этого не мог понять Пушкин: зачем Евфимию Васильевичу понадобилось лезть в такие дела?

Капитан показал Пушкину карту фарватеров реки с цифрами промеров, которая размножена для английских и союзных капитанов.

Бухту Мей тамошние гольды называют Уня — Палец. Сибирцев с завистью косился на карту. Даже не верится, что у берега могут быть такие глубины. Эта бухта как трещина в скалах, глубоко залитая водой и окруженная лесами на горах, как уже занятая нами Императорская гавань. Дойдет ли Венюков до южных заливов в это лето? Сибирцеву случалось проходить у тех берегов. Видно было изрезанную линию берега, горы. Там и теплей, чем в Императорской. Где-то там поселились старообрядцы,