Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многие жители деревни, ожидая торговых барж-магазинов, возвратились. Все ждут.
Ночью разыгралась буря. Амур глухо зарокотал. Чумбоке всю ночь не спалось. Вспоминал он жизнь свою у гиляков, скитания по берегам морей. Встречи с американцами.
После дождя и бури утро было ветреное и холодное. Мутные волны лизали белую косу под бельговским берегом. Чумбока вышел на обрыв и вдруг увидал, что чернеет какая-то лодка, и человек рядом на песке хочет костер разжечь и не может.
«Сыро. — подумал Чумбока. — Как он в такую бурю приехал? Волнами его, видно, выкинуло ночью».
Амур шумел и, как водопады, рушил крутую волну за волной. Чумбока вернулся к брату. Дома все всполошились.
— Русский приехал! Волнами его выкинуло, — говорили собравшиеся в дом Удоги соседи. — Он на песке ночь сидел, нашей деревни за лесом не увидел. Коса его от большой воды прикрывает.
— И сейчас он нас не видит! — воскликнула Анга.
— У-у… Страшно! Какой человек, хороший или плохой — не знаем! — толковал дед Падека. — Надо тихонько подойти посмотреть.
— Он костра разжечь не может — все мокрое, — сказал Чумбока, — надо ему помочь скорей. К себе позвать.
— Все же нам осторожно подойти к нему надо, — сказал Удога. — За последние дни слышно было, что грабеж случился в одной деревне.
Гольды стали собираться.
— Он молодой! — вбежав, сказала Айога. — Совсем молодой русский парень. Без бороды, с такими же белыми волосами, как у семерых русских моряков, которые на шлюпке в Де-Кастри шли; мылись и ночевали у нас.
— Молодой? — спросила Анга.
Солнце взошло, и вся коса горела в лучах его множеством мелких огоньков.
На косе сидел русский парень на корточках, возился, раздувая костер. Он все же разжег пламя. Лодка его была на боку, вся в песке, какие-то свертки, видно, с товарами, лежали в ней.
Гольды толпой сошли с берега.
Парень заметил людей.
— Эй, дидю еуси![13] — крикнул он по-гольдски.
Гольды переглянулись. Такого еще не было слышно, чтобы русский по-гольдски говорил.
— Ты чё, по-своему не понимаешь? — насмешливо спросил его Чумбока по-русски.
— А тут чё, деревня? — отозвался тот вопросом же и вскинул голову.
— Конечно, деревня! Не деревня, что ль!
— А что за лесом?
— А в лодке чё у тебя, товар?
— Товар!
— Наверху хорошо, тихо, ветер не дует.
— Ну, пойдем к нам!
— Пойдем! — обрадовавшись, сказал русский. Он взял из лодки ведро и, в лодке же зачерпнув воды, залил костер, а ведро бросил. Он оставил лежащую на боку лодку с тюками товаров и пошел с гольдами.
— Торгаш? — спросил его Чумбока.
— Торгаш! От большого торгаша — маленький торгаш!
— А где купец?
— А черт его душу знает, где он! Где я сам-то, и то не знаю!
— Это Бельго!
— Эх, тут озеро какое у вас! — сказал русский, поднявшись на реку и жмурясь от света, отраженного озерной водой и ударившего из-за поредевших кустов. Под берегом стояли редкие фанзы. Женщины толпой встретили поднявшихся.
Парень, подтолкнувши в бок Чумбоку, кивком показал на Ангу и улыбнулся ей.
Прошли мимо, а парень вдруг обернулся. Широкое, красное от румянца лицо его с темными бровями расплылось еще шире, он подмигнул Анге одним глазом и пошел своей дорогой.
— Это моя девка! — на чистом русском языке и угрожающе сказал шагавший следом Удога.
В доме гостя накормили, напоили горячим чаем. Потом все его мокрые товары перенесли наверх. Лодку вытащили. Парень не стал много разговаривать и уснул.
Спал он крепко, сладко, темно-русый вихор его разметался на подушке, сам он румяный, как девушка, с полными пунцовыми губами, а ростом как великан, с огромными, как казалось Анге, плечами. Из-под мехового одеяла видна его русая голова.
Под этим одеялом весной, ночуя у них, семеро русских моряков спали. У них такие же лохматые русые головы, из-под этого одеяла все в ряд виднелись. А их казак с отцом, оба в медалях и мундирах, пили чай и курили трубки.
— Сильно же он устал…
Анга, стоя на коленях, рассматривала незнакомца, его рот, брови, губы с пушком и нос, когда вдруг русский открыл глаза. Он, видно, уже давно проснулся. Кажется, хитрил, лукавство мелькнуло в его взоре. Анга, вспыхнув, закрыла лицо руками и с необычайной ловкостью юркнула к котлу, к Айоге.
Парень живо перевернулся на бок.
— Ей-богу, не спит! Только притворяется. — шепнула Айога.
Пришли старшие. Анга и Айога умолкли.
— Надо мне пойти товар посмотреть. — вдруг сказал парень.
Он живо сносил весла и посуду из лодки в фанзу. Все было цело.
— Как тебя зовут? — спросил Удога.
— Меня? Иваном.
— Ну, Иван, давай торговать.
— Эй, Иван, давай товару! — попросили гольды.
Иван согласился.
— Прежде всего продай мне лодку, — сказал он Удоге.
— Сколько дашь за лодку ситцу? Чего еще? Шубу? Ружье в придачу?
Торговля началась! Парень этот ловко торгуется. Гольдские слова знает!
Парень за ситец просил дешево, а набрал кучу мехов и получил новую лодку. У него разные хорошие товары. Есть сапоги из сафьяна.
Парень несколько раз поглядывал на дочь хозяина и все улыбался.
— Смотри, эта девка шаман! — заметил ему Чумбока.
— Как же! — без тени удивления отозвался парень. — Это я вижу.
«Врет так ловко или в самом деле видит? — подумал Чумбока. — Черт знает, за последнее время какие-то чудеса происходят!»
— Ты не врешь? Откуда знаешь?
— Как врешь! Вон бубен у нее в головах!
— Откуда знаешь, что она тут спит? — удивился Чумбока.
Русский сделал вид строгий и серьезный, скулы его сжались, и он, сверкнув глазами, взглянул на гольда так, что тому захотелось попятиться.
После торговли опять пили чай, кушали. Русский наелся.
— Худо, брат, застудился я, — сказал он Удоге.
Парень вдруг улегся и начал хрипеть.
— Как сразу заболел? Отчего так? — удивился Чумбока.
Русский поднял плечи и, казалось, натужился сильно.
Потом он подозвал Удогу и сказал:
— Че-то я горю! Жарко, говорю.
— Улен[14], брат! Дай-ка руку… — Удога тронул его лоб и удивился. В самом деле у парня жар. Голова русского горела как в огне.
Парень остался в доме Удоги. А наутро к селению вышел лось.
Зверя убили, и вся деревня была с мясом.
— Э-э, этот русский, что у нас лежит
