Сократ - Йозеф Томан

- Был я, Иппа, у гетеры. Мы были у Феодаты. Но я не вожжался с ней. Ел, пил, разговаривал. Феодата - высокообразованная женщина. А ты - самая прекрасная и славная из афинянок! Я рассказал Феодате, как люблю тебя.

Он закрыл поцелуем рот Ксантиппы, уже открывшийся было для отповеди, и нежно повел ее в дом.

Ушли...

Мом, сердитый на Артемиду за то, что девчонка все время оставляет его одного, а сама носится где-то по Аркадии, с интересом слушал супружеский диалог.

Старый ворчун полюбил Сократа с самого его рождения, но казалось ему еще больше привязался он к его женушке. Хотя бы за то, как ловко она бегает по двору - черные волосы развеваются, глаза - живое пламя... К тому же Ксантиппа не забывает почтить его букетиком цветов. А что у нее язычок ловко подвешен? Да это лучше, чем если б была она божьей овечкой...

16

Трое сидят под платаном: Сократ, Алкивиад, Критий. Четвертого не видно.

- Спите, дремлите, похрапывайте, дрыхните как убитые - вот что советует нам Никий! Но кто же поднимет Афины к былому могуществу? Спящие? - говорил Алкивиад.

- А Никий и не видит, что их надо поднимать. Зато это видит афинский народ, мореходы, ремесленники, торговцы, - отозвался Сократ. - Я слушаю твои выступления в экклесии и слышу, как принимает народ твои речи. Люди верят в твою рачительность и талант полководца. Потому и любят тебя, Алкивиад.

- А какая тебе от этого выгода - нетрудно угадать, - вставил Критий.

Алкивиад замахал руками, словно отгоняя осу:

- Нет, нет! Пока меня не проводят с собрания первым человеком в Афинах - и слышать об этом не хочу!

Крития непрестанно гложет зависть: я ведь тоже племянник Перикла, тоже ученик Сократа, и способности мои не меньше - я поэт, и все же ползаю по земле, в то время как Алкивиад взлетает орлом!

И он процедил ядовито:

- По-моему, Алкивиад, тебя любят больше за красоту, которую ты еще подчеркиваешь крайностями чужеземной моды.

- Ах, милый Критий, - возразил Алкивиад, - очутись ты в моей шкуре, знал бы: когда женщины и мужчины любят тебя за внешность - это тягостно, а часто даже противно!

- Но ты и с теми, в чьей любви не нуждаешься, разговариваешь сладко...

- Верно, - кивнул Алкивиад. - Не умею я вызвать к себе неприязнь, быть с людьми кусачим и язвительным. Но уж если кто меня взбесит - могу так отдубасить, что тот своих не узнает; зато на другое утро - я уже у него, готов донага раздеться и просить, чтоб он меня отхлестал кнутом в отместку...

Сократ молчал. Обмакнув палец в вино, рисовал на столе Эрота с луком и стрелами. Заметил на висках Алкивиада набрякшие жилы. Какой человек, мой милый Алкивиад! Хищный зверь - и вместе кроткий ягненок...

- Я не умею стать неприятным даже собственной жене. Любит она меня. Говорит - до безумия...

- То-то сбежала от тебя к своему брату, - злобно заметил Критий.

- Ах да, - вздохнул Алкивиад. - Хочет довести меня до того, чтоб я не смотрел на других женщин и сходил бы с ума от любви к ней одной, как она сходит с ума по мне... - Он повернулся к Сократу. - Скажи сам, дорогой, разумно ли, что Гиппарета хочет запретить мне ходить к Феодате и другим гетерам? А почему мы, мужчины, посещаем гетер? Потому что находим у них то, чего нет у нас дома...

И он стал развивать мысль: жена должна быть не просто самкой, но и другом мужа, с которым тот мог бы говорить обо всем, как с мужчинами.

- У гетер нередко можно рассуждать о разных вещах даже лучше, чем на пирушках, на которых хозяин усердно потчует тебя жарким, паштетами, вином, а то и живым мясцом... Начинается шумное веселье, шутки, приходят фокусники и тогда всякое разумное слово воспринимается как очередной фокус. Меж тем как у гетер...

- Остановись, Алкивиад, - сказал Сократ. - Что хочешь ты скрыть под этой речью?

- Я отстаиваю свое право на выбор! А моя ревнивая Гиппарета воображает, будто по причине безумной любви ко мне вправе стать моим тюремщиком...

- Алкивиад говорит о безумии! - усмехнулся Критий. - Но лишь в отношении других...

Сократ спросил:

- В чем, Алкивиад, видишь ты безумие любви Гиппареты?

Алкивиад как-то сник, на лице его появилось страдальческое выражение:

- Она и впрямь обезумела. Подала архонту требование о разводе. Сегодня я должен предстать перед судом.

- И ты спокойно сидишь тут с нами вместо того, чтоб идти на суд и защищаться?! - изумился Сократ.

- Я защищаюсь здесь, перед тобой, Сократ. Мне очень важно, чтоб ты знал, как я с ней мучаюсь.

- Мучаешься?

- Да, Сократ. Разве не безумие, что она судом хочет принудить меня, как собачонку, лежать у ее ног и каждый день клясться в страстной любви? Но этого она на суде не заявит. Будет без конца доказывать, какой я дурной, прикрывая этими словами угрозу и давление на меня. Насилие! Скажи, Сократ, сколько раз предостерегал ты нас от насилия в делах любви?

Но Сократ осведомился:

- А ты - не любишь жену?

В калитке показался запыхавшийся судебный служитель и передал Алкивиаду повеление судьи: немедленно явиться в зал суда.;

- Твоя супруга, как предписывает закон, лично вручила судье требование о разводе... Теперь она и судья ждут с нетерпением, когда ты наконец явишься для разбирательства...

Тут недобрый вестник взглянул в лицо Алкивиада и в страхе попятился.

- Постой, приятель! - остановил его Алкивиад. - Передай судье, что я не явлюсь. Ну чего же ты ждешь? Повторять мне, что ли?!

- Я искал тебя в твоем доме, и, пока нашел здесь, прошло много времени... Если все-таки пойдешь на суд - дело-то серьезное, - так поторопись... - пролепетал служитель.

- Это ты поторопись передать судье мои слова, не то я разобью этот кувшин о твою голову! - крикнул Алкивиад.

Сократ строго посмотрел на своего ученика:

- Разве тот, кто хочет править государством, не обязан быть образцом послушания закону?!

Алкивиад не отвечал; мысленно он следовал за служителем. Вот теперь тот, наверное, вышел из Алопеки, теперь входит в город, пересекает Мелиту...

Между тем в зале суда Гиппарета, в невыразимом напряжении ожидавшая мужа, почувствовала себя дурно. Принесли воды, охладили ей виски, судья исчерпал уже все слова ободрения. Он больше не надеялся на то, что Алкивиад все-таки явится, и устал выдумывать все новые и новые утешения. Сейчас он и сам в них нуждался. Знал - Алкивиаду предстоит вскоре стать во главе государства, а он, несчастный архонт, не сумел помирить его с женой, как то следовало и надлежало...

Алкивиад не ответил на уговоры серьезные - Сократа и ехидные - Крития подчиниться закону и отправиться в суд. Вместо этого он набросил на плечи хламиду, сколол ее пряжкой и пустился в танец... Танцуя, дошел он до калитки и весело помахал друзьям на прощание.

Когда он скрылся из виду, Критий промолвил:

- Ужасный человек. Даже не дождавшись развода, помчался к гетерам праздновать это событие...

Служитель вбежал в зал суда и сокрушенно доложил, что ему не удалось привести Алкивиада.

- Он просто выгнал меня...

- А ты-то что же? - взъелся на него архонт.

- Он пригрозил разбить мне голову кувшином, я спасся бегством...

Отчаянный вопль Гиппареты предварил ее горькие причитания:

- О я злосчастная! Он не придет! Как я несчастна! Он меня не любит! Звеня браслетами, она заломила свои холеные руки. - О, зачем я потребовала развода! Какой злой демон внушил мне эту мысль! - Гиппарета пала на колени, в мольбе протянула руки к архонту. - Злосчастная, я хотела только пригрозить ему разводом! Надеялась - он поймет, признает недостойность своего отношения к любящей жене, к матери двух сыновей, которых я ему родила! Надеялась, он исправится, бросит кутежи, озорство!

- Мне очень жаль, но суд уже ознакомился с твоим требованием, доказательств достаточно, и потому, дорогая Гиппарета, нам не остается ничего иного, кроме как удовлетворить твою просьбу о разводе... - сломленным голосом сказал судья.

Гиппарета повалилась как подкошенная, рыдала, кричала в отчаянии:

- Убейте меня! Я не хочу жить! Я не хочу жить!

В зал влетел Алкивиад.

- Что ты тут делаешь, милая? - раздался над нею его голос. - Хочешь в царство Аида? Откуда такое сумасбродное желание, когда в моем доме для тебя - настоящий Элисий?

И прежде, чем женщина успела опомниться, прежде, чем судья сумел выговорить слово, Алкивиад подхватил Гиппарету на руки и выбежал с нею на площадь.

- Эй! Граждане! Глядите! Алкивиад! - раздались голоса в толпе, вечно бездельничающей на агоре.

- Что это он несет? - Кучка зевак побежала за ним.

- Клянусь Зевсом! Собственную жену!

Гиппарета отбивалась, выкручивалась, била ногами, отталкивала его голову, кричала - не помогало ничего! Алкивиад бежал по городу, неся ее на руках, и за его плечами развевалась хламида и распустившиеся волосы его жены. Ее несшитый пеплос распахнулся, и восхищенным взорам толпы открылись ее белые ноги. Смех провожал их. И веселые крики:

- Похитил собственную жену!

Кучка любопытных и шутников, следовавших за Алкивиадом, разрасталась с каждым шагом.