Сократ - Йозеф Томан

- Можно ли поражаться человеческой слабости, заставляющей людей слушать подсказки софистов о том, как взобраться повыше и извлечь для себя побольше выгоды?

Феодата брезгливо передернулась.

- Ужасно, что их слова имеют такую большую власть.

- Да, - подхватил Сократ. - Слово - великая сила, но не одно только их слово; вот почему у меня и у моих друзей нынче много дела.

Феодата повела рукой в сторону Алкивиада.

- Ты, Сократ, пестуешь человека, как сирийские садоводы - дички. Они их прививают, делают все, чтоб вырастить прекрасные плоды...

Молодой богатый трапезит слушал все эти разговоры с неудовольствием. Он пришел взять свое, заранее известив о посещении, а непрошеные гости задерживаются... Давно миновала полночь. И он не выдержал:

- Время позднее. Пора Феодате решать, кого из нас оставит она сегодня у себя для любовных утех!

Положив руку на свой кошелек, он вызывающе посмотрел на гетеру, уверенный, что та не устоит перед звоном золота.

Феодата обвела мужчин взглядом, словно раздумывая.

- Я очень жадная. Я просто хищница и не скрываю этого. - Она глянула на молодого менялу, который горделиво выпрямился, уже чувствуя себя победителем. - Сегодня же особенно обуяла меня невероятная алчность. Поэтому, друзья, не сердитесь, если я хочу мужчину, в котором два мужа!

- Как это понимать? Скажи яснее...

Феодата встала.

- Хочу того, в котором одновременно живут философ и художник! - И она низко поклонилась Сократу.

Все были поражены. Меняла спрятал свой кошелек и удалился.

Алкивиад заявил, что они с Антисфеном выбрали для себя по молодой рабыне и потешатся с ними. Оба ушли в сад, примыкающий к залу, сговариваясь потихоньку подглядывать, как будет Сократ ласкать Феодату: интересно, удастся ли ему сохранить сдержанность, к которой он так часто призывает их!

Гетера погасила яркие светильники и зажгла оранжевую лампу. Бросила в огонь несколько палочек аравийских благовоний и принесла целую охапку подушек. Все это создало атмосферу интимности, дурманящей чувства.

- Ты попался в сети продажной женщины, - тихо проговорила она. - Не уйти ли тебе? Я слышала - ты недавно женился.

- Да, - улыбнулся Сократ. - Но это не причина, чтобы я ушел, хотя я очень люблю жену.

- Говорят, Ксантиппа поразительно красива.

- Это правда. Иной красотой, чем твоя.

- И, наверное, ревнует тебя.

- Ты угадала.

- Угадать нетрудно. Такого человека!

Сократ засмеялся.

- А я вот дивлюсь ее ревности. Разве это не в порядке вещей, что я люблю Ксантиппу и в то же время восхищаюсь Феодатой?

- Думаю, да. Однако я плохо тебя развлекаю. Вот - пробудила в тебе сожаление, что ты, из любви к человеку, перестал высекать его в камне. Но ведь и то, что ты делаешь теперь, - искусство.

Он гладил ее, задерживал пальцы на ее обнаженной шее, наслаждаясь этим прикосновением.

- Отбрось все, что тебя терзает, пока ты со мной... Молю тебя, Сократ! Сегодня у меня праздник. Забудь мучительные мысли, стань весел, как ты сам советуешь другим...

Сократ поцеловал ее:

- Когда мы входили, я слышал - ты играешь на кифаре...

Феодата села на подушки у его ног; оранжевый свет подсвечивал ее медные волосы. Устремив взор на Сократа, она вполголоса запела стихи Архилоха, аккомпанируя себе тихими аккордами:

По любви безмерная тоска

В глубину души моей проникла,

Зрение окутав черной мглою,

Жалкий разум из груди исторгла...

Сократ любил музыку и пение. Слушал, улыбался.

- Вместе с тобой плыву на волнах твоей песни, и это несказанно прекрасно... - Он притянул ее к себе. - Как умеешь ты насытить все чувства человека, милая! - проговорил он с изумлением.

Он преодолевал искушение, исходящее от ее красоты. Даже сам увеличивал опасность...

Алкивиад с Антисфеном подглядывают сквозь ветви олеандров; они поражены.

- Но это больше, чем терпеть голод, жажду, зной и холод! - шепчет Алкивиад.

Антисфен взволнованно вздыхает:

- Сократ действительно сильный человек: что хочет, то и может...

Бледнеет над горами небо, масло в лампе на исходе, она еле светит, и лица в полумраке еще загадочнее, еще желаннее. Феодата жарко целует Сократа на прощание:

- Сегодня я узнала, мой дорогой, новую, глубокую связь между мужчиной и женщиной, неизвестную мне доселе. Это доказывает твою правоту, что наслаждение - не одно, их сотни, может быть, тысячи, и ты умеешь открывать и дарить их...

- У тебя же, Феодата, редкостный дар: возвращать, насыщая, все множество наслаждений.

- Можно мне попросить тебя?

- Ну конечно же!

- Приходи поскорее снова!

Он расцеловал ее:

- Я и сам заранее радуюсь этому.

Он ушел - из-за олеандра выступил Алкивиад, раскрыв объятия.

Феодата попросила его ничего сегодня от нее не требовать.

15

Сократ идет домой от Феодаты. Скоро утро - над гребнем Гиметта светает, заря растекается по небу.

Сократу хорошо. После вина у него легкий шаг. Прямо танцевать хочется... Из груди рвутся слова песни Феодаты:

По любви безмерная тоска

В глубину души моей проникла,

Зрение окутав черной мглою,

Жалкий разум из груди исторгла...

Шлепают босые ноги по плитам мостовой. Сократ думает о Ксантиппе, радуется, что скоро ее обнимет. Где найдет ее? Позавчера она сидела, съежившись, обнимая колени, на глыбе гранита, волосы распустила, и они покрывали всю ее. Очень нескоро удалось ему развернуть этот горестный комочек, прижать к себе. Как-то будет сегодня? - с опаской думает Сократ, тихонько открывая калитку.

Уже видна дверь дома, а Ксантиппы нигде нет. Не ждет его, как обычно. Легко ступая, Сократ прошел к дому - и тут дверь распахнулась, вышла Ксантиппа с подойником в руке.

Сократ ожидал громы и молнии. Зубы жены блеснули, но в ласковой улыбке:

- Ай-яй-яй! Ты уже здесь? А я только еще доить иду... Или сегодня не весело было, что ты спешишь домой?

Приветливость жены сбила Сократа с толку. Он приготовился встретить грозу - а погода-то ясная...

- Хорошо ли выспалась, милая? - уклонился он от ответа.

- Спасибо, отлично! Тихо было в доме. Никто не храпел, не хихикал во сне, не разговаривал...

Величайший мастер диалога опешил. Стал выкарабкиваться, как умел.

- Это хорошо, что ты ложишься спать, когда я где-нибудь задерживаюсь. Розовенькая ты, будто только что выкупалась...

- О, как ты меня хвалишь! - Ксантиппа отставила подойник, подбоченилась. - Зато ты всю ночь глаз не смыкал, будешь теперь отсыпаться, а мне - целый день спину гнуть... Клянусь совоокой Афиной! А все - твои несчастные беседы. Только из дому - уже хватаешь кого попало и пошел выматывать ему душу... Ах ты, неуемный язык, все бы тебе говорить, говорить, конца-краю нету! Ах ты мой болтливый пустозвон, дырявый кувшинчик, горшочек ты мой кипящий!

Сократ продолжал льстить ей:

- Вот видишь, милая, я прав! Всем риторам и синонимистам поучиться бы у тебя богатству речи... О певучий аттический язык, обогащенный Керамиком! Прямо музыка льется из твоих хорошеньких губок...

Но Ксантиппа не дала отвлечь себя от практической стороны:

- Что это с твоим хитоном? Клянусь Герой! Весь облит вином...

- Это - был симпосий у Критона...

Ксантиппа уже начала раздражаться:

- Вот как! Глядите-ка! Я тут торчу среди камней, как в тюрьме, вокруг немота, а ты пируешь? Лакомишься паштетами да селедочками, винцо потягиваешь, я-то знаю, сколько ты в состоянии выхлебать, вот тебе и весело... Молчи! Оставь меня! Я издали слышала, как ты распевал, да только не от той радости, что ко мне идешь, а от той, какая у тебя там была!

Он нежно обнял жену:

- Знаю. Я негодяй, что все время оставляю тебя одну, но я ведь не виноват, что женщинам запрещено бывать в мужской компании. Как раз сегодня у Критона говорили о том, как это несправедливо по отношению к нашим женам, что мы запираем их дома, словно кур в курятнике, и именно сегодня я подумал - надо подать проект закона, чтобы девушки получали образование наравне с юношами и ходили бы слушать философов. Только образование улучшит положение женщин. Они станут подругами своим мужьям, и тогда не одни гетеры будут хоть мало-мальски образованны, будут владеть, например, искусством декламации, танца, пения и музыки... Это будет переворот в обществе, дорогая!

Ксантиппа вырвалась из его рук и завела свое:

- Что ты болтаешь? Хочешь меня еще пуще разозлить? Это как же - чтоб я оставила наш виноградник в Гуди, пускай гниет на корню, пускай в доме беспорядок, коза пускай подыхает - не будет ни капли молока! - а я чтоб пошла учиться, в то время как ты будешь таскаться по городу?!

Она вдруг осеклась, принюхалась к его хитону.

- Благовония! Ты был у гетеры! - Голос ее дрогнул. - О, бессовестный! Так вот они, твои премудрости! Лжешь, что с приятелями беседовал, а сам всю ночь с гетерой вожжался!

Слова ее рвались сквозь всхлипывания, пальцы так и вцепились в плечи Сократа.