Рипсимиянки - Арм Коста
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Добрый человек, нам всегда держаться той дороги и озера?
– Держаться дороги и озера, – повторил Агаси и добавил: – Когда ваши глаза увидят конец озера, пред вами откроются две горы – первая и самая большая – это Масис, и возле него – гора поменьше, мы её зовём Сис. Сверните с тропы и направляйтесь к горе большой. Если увидите журавля – ждите счастья, он предвещает скорый его приход! Сделайте остановку в ущелье, оно вырастет по левую руку от вас, и отдохните там. А как пройдёте его – следуйте к реке. Перейдите Ерасх – и выйдите на дорогу в город. Моя жена даст вам в путь немного еды.
– Дорога будет долгой, но это время мы скоротаем, восхищаясь красотами божьими, – Нуне поблагодарила Агаси и поклонилась ему. Тот перекрестил Нуне и всех стоящих за её спиной.
Сусанна принесла свёртки с едой – девы и Инри поблагодарили женщину за доброту поклонами, ибо языка, на котором общались пожилые христиане и Нуне, остальные не знали и не понимали. В свёртках лежал сыр на нитке, зелень, чеснок, сушёные фрукты и ягоды.
– Пусть ваша дорога будет лёгкой и спокойной – ознакомьтесь с нашими землями, ощутите красоту пространства Армении, грацию озера и безупречность гор – это всё сделано руками Творца. Вы проделали огромный путь! Пусть эта дорога приведёт вас домой, люди, и пусть ваши скитания окончатся! – произнесла Сусанна.
***
Аромат, идущий с гор, был острым и неповторимым. Масис и Сис – тихое место, царство цветов и тающих снегов, поразило послушниц: горы из её сна предстали пред глазами послушницы, и она остановилась, чтобы всмотреться в них. Здесь не пахло войной, яростью или кровью – тревога отступила от дев, за ними не гналась беда: юность, тишина, лепестки диких роз, задумчивость и спокойствие сопровождали их. Никогда ещё монахини не были так собраны и сосредоточены на дороге, как сейчас.
– Настоящие правители не сидят на тронах, – Инри остановился и взглянул на горы: оранжевое солнце заставило его прищуриться. – Вот кто правит землями.
– Когда смотришь на горы, кажется, что они тебя зовут, – Мания сделала глоток воздуха и оглянулась. – Они звали меня во сне. Я бы смотрела на них долго, даже целую вечность!
– Они и есть сама вечность… – тихо произнёс Инри. – Свидетели всего происходящего на земле. Вечные её стражи.
Масис и Сис – это был особенный мир Армении: таинственный, безмятежный, покорный. Люди, родившиеся в горах, другие, они не испорчены миром. На высоте человек возвышает и себя, и свою душу, и жизнь, и любовь, и мировоззрение: о чём ему думать, стоя на горе? О власти? О деньгах? О похоти? Нет, в горы идут, чтобы сбежать от мира. Белый снег, лежащий на пиках, смывает всю грязь, все невзгоды, всю боль, и в его белизне отражается человек – безумно маленький и ничтожный в сравнении с горным массивом и великий, с глубоким и чутким сердцем – чистый, праведный.
– Человек должен познать этот мир, – Гаяния завела разговор с Инри. – Он – книга для нас. Дитя моё, ты ведь великое количество книг прочёл, скажи, какая тебе больше всего пришлась по душе?
– Ты права, матушка, я, не по собственной воле, перечитал много книг, я познавал этот мир, служа императору. Я уходил одним и возвращался другим, новым человеком со старой привычкой – воевать. Думал всегда, что Рим – моя любимая книга, но потом, встретив вас, христиан, я открыл для себя другую книгу: не ту, в которой написано о выполнении приказов и боязни отказаться от глупых, страшных или жестоких поручений вышестоящего; не ту, в которой учат поощрять зло и сеять зло; не ту, в которой читаешь о долге легиона и лагеря, еде с огня, молодых озлобленных воинах; моя книга – это книга о доме и покое.
– Что для тебя дом, дитя моё? – Гаяния прикоснулась к плечу Инри: матушка была счастлива слышать от бывшего воина мудрую и добрую речь.
– Сейчас мой дом в дороге со светлыми людьми, и я счастлив этому. Мне нравится книга, которую я читаю сейчас, – это книга о глубоком озере, высоких горах, добрых христианах, давших нам еду и курс, куда дальше следовать. Книга об Армении, без сомнений, красива и познавательна, с каждой страницей я узнаю новое. Я хотел бы остаться здесь, понимать людей и навсегда уйти от воспоминаний, в которых я был не самым лучшим человеком.
– Земля Армении очень добра к нам: в подтверждение тому – христиане, встретившиеся нам. В их глазах цвета скал я успела прочесть доброту и переживание, сострадание. Чтобы заметить, насколько человек проникся твоей болью, насколько он сострадает тебе, – необязательно знать его родной язык. Никто и никому не вынужден помогать, ведь солнцу и месяцу никто не помогает выходить на небо, но те люди… На таких держится земля, благодаря таким нас не казнили, не растёрли в пыль.
– Вы отчаянные люди, – серьёзно, со строгостью, присущей только легионерам, ответил Инри. Годы дисциплины не прошли даром. – Но Бог вас опекает.
Странники отошли от ущелья, в котором, после молитвы, разделили между собой еду, и последовали дальше. В коленях чувствовалась усталость. В момент, когда тело просило об очередной остановке, послушницы и христианин Инри увидели город Вагаршапат.
***
Из Египта к Диоклетиану прибыл гонец. Тот, обняв своего доверенного посланника, без лишних слов поручил ему трёхдневный отдых и вложил в его ладонь доброе количество монет. Нахмурившись, император открыл письмо.
«Шлю великому императору, словно сокровища морей, слова восхищения и восхваления и тоски по родному Риму! Слов бессмысленных, пустых писать не буду – их императору не стоит читать, тратя зря своё драгоценное время. Сдержу потоки негодования и злости – беглянки и предатель-центурион ушли из Александрии больше месяца назад – духу их нет в землях Египта. Наказать тех, кто посмел не повиноваться Великому Диоклетиану не смогу, слишком поздно. Несметное количество скудоумных местных жителей, желающих разбогатеть на триста монет, приходило в наш лагерь, но преподносили они выдумки. Один человек, неоднократно доказавший свою честность, поведал о том, что тридцать шесть беглянок, девушка, которую разыскивает император, и центурион отправились в Армению. Страшит меня то, что я и мои воины не смогли остановить их, воспрепятствовать коварному и подлому побегу, уповаю лишь на силу императора и надеюсь, что справедливость восторжествует и христианки будут схвачены, Цербер – наказан, а девушка Рипсимия – передана Вам!
Сообщаю римскому правителю Диоклетиану о том, что человек, принёсший правдивую информацию, – награждён тремя сотнями монет из казны легиона и восхвалён в Мемфисе и Александрии.
Пусть боги охраняют и помогают Великому Диоклетиану и каждому жителю Рима.
Центурион Авдикий».
Кровь застыла в жилах императора.
– Я расколю землю и достану тебя из-под неё! – закричал правитель Рима и взглянул на Приску, у которой на руках мирно спал младенец. – Приска, скажи мне, лишиться славного друга-центуриона – это хорошо или плохо? В который раз не получить то, что давно должно принадлежать мне, – это хорошо или плохо? Быть в который раз обманутым – это хорошо или плохо?
– Прошу тебя, не разбуди ребёнка… – шёпотом произнесла Приска.
«Медлить нельзя – они опять могут ускользнуть», – промелькнуло в его голове. Правитель Рима тут же принялся писать царю Тиридату.
«Я тону в мыслях, друг мой. Возможно, в твоих землях где-то скрываются тридцать семь беглянок и легионер, а среди них – красавица Рипсимия, которую я хотел взять себе, но так и не достал её, не заполучил. Знай, что славится эта девушка красотой, но под позолотой может скрываться бронза, как за божественным ликом может скрываться хитрость и коварство – будь осторожен. Побег христианок из Рима, а затем и из Египта умертвил мои шансы на получение любви Рипсимии. Если ты захочешь – возьми её себе в жёны – дойди хотя бы ты, Тиридат, до конца победителем в гонке за христианками и непокорной девушкой. Пусть остальные беглецы умрут так, как ты сам решишь. Пусть прольётся красная, как сок граната, кровь тех, кто плюёт и топчет власть Рима!
Ты, солнцеликий Тиридат, окружи своей армией жилище христианок и не позволь им
