Рипсимиянки - Арм Коста
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На свете нет любви слаще, чем любовь к жизни и детям, пусть и к таким негодным, как Секани! Как-никак он смотрит за мной, – пробормотал Мбизи и, взяв в руки амфору, припал к ней губами. Египтянин ощутил прилив сил – вода вернула его к жизни.
Сны Мбизи ещё не забывал, но уже не помнил так отчётливо, как в молодости. Закрывая глаза и погружаясь в дремоту, он встречался с любимой когда-то женщиной и говорил с ней, шутил с ней, не замечая времени, – шутками он достучался к сердцу жены, покорил её своим ребячеством и беззаботностью. Под чёрными ресницами скрывались воспоминания о службе в легионе и бравых подвигах бесстрашного Мбизи – египтянина, который бывал в разных землях, но всегда возвращался на родину.
– Что ж, скарабеи шустро грызут время – пора идти спать, может, хоть сейчас мне это удастся, – пробормотал Мбизи.
Но его ноги словно отказывались идти. Ударив кулаком по бедру, сначала по левому, а потом по правому, и обругивая слабость, старик всё же заставил себя войти в дом.
Распахнув двери, Мбизи увидел, как на полу лежит Секани с ножом в спине. Дерзость убийцы поразила и возмутила старика, и он вмиг забыл о слабых ногах и сдавливающем грудь сердце.
– Опасаешься поражения? Думаешь, Мбизи разобьёт тебя? Правильно думаешь! Проваливай из моего дома или выходи! Отвечай за смерть моего зятя! – крикнул в темноту старик и выставил вперёд сжатые кулаки.
Благородность Мбизи проявлялась не только в защите своего дома, но и в желании отмщения за смерть Секани. Да, Мбизи не был доволен Секани и его трусостью, ленью, но он считал зятя своим ребёнком, которого он воспитывал и любил так сильно, как может отец.
– Тот, кто посмел без приглашения войти в дом бывшего легионера, должен быть наказан. Тот, кто убил Секани, должен быть казнён, – отчаянно проговорил старик.
Убийца набросился на Мбизи сзади, точно так же, как и на убитого Секани, но вонзить нож в старика-египтянина у него не вышло – лезвие лишь полоснуло спину Мбизи.
«Не открывать спину и оборонять сердце» – так в далёком прошлом учили Мбизи в легионе, и эти слова освежили его память. Тело также вспомнило все боевые движения и пошло в наступление – нападавший получил кулаком по лицу так, что из его губы брызнула кровь. Следующий удар египтянин нанёс прямо в голову душегуба, затем ещё один, но в последний раз промахнулся. Мбизи не дотянулся до виска врага, и тот ударил старика по шее. Бывший легионер рухнул на пол и хрипло задышал – бой был неравным.
– Я не ради своего удовольствия делаю это с тобой, старик, – фыркнул непрошеный гость, связывая старика, – меня вынуждают это сделать, и если будешь сидеть тихо, то я сохраню и тебе, и твоей дочери жизнь.
– Я вот тебе, напротив, устроил бы показательную казнь, пустой, никчёмный легионеришка! – Мбизи плюнул под ноги врагу и отвернулся от него. – Ты думаешь, я рад тому, что ты оставил меня в живых, сделал мне одолжение и не вонзил нож в спину? Тебе не стыдно нападать на бедных людей? Кажется, твой долг их защищать? Позор тебе! Позор и стыд!
– Старик, прошу тебя, успокойся, иначе я сломаю тебе хребет… – выдавил из себя убийца и приложил к губам палец. – Тише.
– Я сейчас буду кричать во всё горло и подниму всех! Уж поверь мне! – старик засмеялся и уже было открыл рот, но его вмиг прикрыла тяжёлая рука. Вторая рука ударила египтянина в грудь и сильно её придавила. После незнакомец перевязал ему рот куском ткани, оторванной от туники Мбизи.
Кия вышла из дома своей госпожи поздно, когда тишина опустилась на дома. Небит попросила оказать ей огромнейшую услугу – поговорить по душам, о женском, и помощница, конечно же, не могла отказать хозяйке, которая была для неё хорошей подругой. Кассиас, пошутив о том, что ей нужно торопиться домой, иначе муж отправит её на корм рыбам, отворил дверь и выпустил женщину из дома – грек, оглянувшись по сторонам, убедился, что ей не грозит опасность, и пожелал доброй ночи.
На удивление, Кия нисколько не устала, она вышла в хорошем настроении, напевая под нос песенку. Отворив дверь в дом, она впорхнула в него, как бабочка. Крик пришёл на смену льющейся песне, когда женщина увидела мужа на полу. Она бросилась к нему, попыталась перевернуть его на спину, но муж не подавал признаков жизни.
– Нет! Кто же это? Кто это сделал? Вставай! Нет! – плакала египтянка.
Кто-то дотронулся до женщины и притянул её к себе. Кия не увидела лица, она лишь слышала шёпот за спиной – омерзительный, гадкий, липкий. Молодой по голосу мужчина обратился к ней, грубо приказав не кричать, иначе он убьёт и её отца, который сейчас сидит связанным в другой комнате.
– Когда будет нужно – я тебя отпущу, а пока просто помолчи и выслушай меня. Убивать твоего мужа я не хотел – я даже его не знаю и он ничего дурного мне не сделал, зато перешёл дорогу центуриону… редкостная тварь. Не знаю, за что, но мне приказали убить Секани. Знай, больше трогать пальцем я никого не буду. Твой отец напал на меня, но с ним всё в порядке, можешь быть спокойной, ты тоже будешь цела. От тебя потребуется всего-навсего рассказать правду. Вознаграждения не получишь, зато сохранишь две жизни. Думай скорее!
Кия повела плечами, не обронив ни слова.
– Попробую объяснить во второй раз, если ты не поняла: твой муж сам пришёл в палатку центуриона и вышел из неё с горстью монет – их там было триста! Моему командиру не нравится расставаться с деньгами, к тому же, возможно, у него была личная неприязнь к Секани… Думаю, он продал товар, который не устроил Авдикия. Ну он и велел мне идти за твоим мужем и убить его, а тебя привести в палатку. Ты что-то знаешь. Если ты откажешься сейчас идти со мной, то мне придётся убить тебя и твоего отца. Что ты выберешь? Две жизни или две смерти?
Женщина кивнула в знак согласия и опустила голову. Слёзы катились из её глаз, душа разрывалась от боли и кричала: «Зачем ты пошёл в логово зверя? Что ты ему продал? Что ты сделал?»
Мужчина связал Кие руки, заткнул рот тканью, чтобы та не кричала, и потащил к Авдикию.
***
– Так может быть, Кия, когда выбираешь в мужья не того человека, которого нужно, – центурион обратился к служанке.
Поблагодарив легионера за прекрасное выполнение поручения, Авдикий приказал ему выйти и оставить его наедине с женщиной.
– Хочешь вина? Вкусное! – он поставил чашу с вином перед Кией, но она отказалась.
– Я привыкла только к египетскому. Всё привезённое в Александрию из Рима – чуждо мне.
– Что ж, твоё право. Ты знаешь, зачем ты здесь? Мой человек рассказал тебе?
– Лишь то, что мой убитый муж продал что-то тебе, воин. Как долго я буду здесь находиться? Утром я должна быть у своей госпожи – если не приду, она сначала огорчится, затем расплачется, а позже разозлится так, что даже твоему легиону будет мало места в Египте, – выдохнула Кия. – Что ты хочешь знать от меня?
– Кто жил у твоей госпожи? – начал допрос центурион.
– У госпожи многие просили ночлега, я не помню всех её гостей и странников.
– Разве трудно запомнить тридцать семь женщин и воина с ними? Понимаю, говорить со мной тебе не хочется, рассказывать правду – тоже, жаль, конечно, но мне придётся тебя обезглавить. Надоело вытаскивать из тебя по слову.
Авдикий вытащил меч и махнул им у лица Кии. Та затряслась и пролепетала:
– Моя госпожа приютила девочек – все они из Рима; сбежали от императора, потому что тот хотел убить их за отречение от богов, за христианство, а одну, Рипсимию, думал себе оставить. Позже пришёл центурион со своими воинами, которых потом же сам и убил – видимо, он не позволил девочкам погибнуть. Они очень добрые,
