Канцлер. История жизни Ангелы Меркель - Кэти Мартон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тем не менее Меркель, по иронии судьбы, своими действиями только возрождала былые опасения по поводу чрезмерной самоуверенности Германии. Сильная единая Европа долгое время казалась канцлерин своего рода залогом того, что Германия ни за что не возвратится к своему жестокому прошлому, ведь иначе она вновь пострадает от жестокости других. Однако в 2008 году представления Меркель о будущем едва не рухнули вместе с мировой экономикой. Финансовый кризис того года вызвал невиданные разногласия внутри ЕС по важнейшему вопросу: в какой мере более успешные государства Европы, в первую очередь Германия, должны помогать менее успешным, пострадавшим сильнее?
Решения Меркель в ту тяжёлую пору показывают как её сильные стороны, так и слабые. В конечном счёте ей удастся спасти евро — единую для девятнадцати стран так называемой еврозоны с 2002 года валюту, успокоив собственный чувствительный к переменам электорат и укрепившись в статусе негласного канцлера всей Европы. Вот что писал журналист Роджер Коэн в газете «Нью-Йорк таймс»: «Генри Киссинджер, как известно, спрашивал, по какому номеру ему звонить в Европу. Теперь он знает ответ: по номеру Ангелы Меркель». Однако у этого успеха будет и своя цена: он повлияет на репутацию как самой Меркель, так и Германии.
Для Ангелы Меркель Европейский союз был исторической победой — континент без границ, девятнадцать государств которого используют одну и ту же валюту. Еврозона была создана в 1999 году на волне воодушевления после холодной войны и задумывалась отнюдь не просто как валютный союз. Европу стремились сделать «целостной и свободной», чтобы в ней по определению не могло существовать разногласий, а гражданам больше не нужно было предъявлять паспорта или обменивать деньги после каждого пересечения границы. Так что евро был не просто обозначением валюты, он был основой единства между государствами.
Однако уже на заре существования у него наблюдались существенные недостатки. У Европы не было ни своей федеральной резервной системы, ни центрального банка, что позволяло бы смягчать финансовые кризисы и регулировать экономику отдельных государств еврозоны, каждое из которых до сих пор обособленно вело политику, рассчитывало бюджеты и определяло, чего ему не хватает. Кроме того, внутри еврозоны ограничена мобильность рабочей силы. Если греческого плотника уволят на родине, и он отправится в Германию, то найти работу ему будет сложнее, чем плотнику из Техаса в Миннесоте. Американцы почти не задумываясь переезжают ради работы из штата в штат, европейцы же часто привязаны к местной экономике из-за языка, культуры и истории, а значит, союзу не так уж и просто взять — и снизить уровень безработицы в стране-участнице.
Меркель наслаждалась оперой Гайдна на Зальцбургском музыкальном фестивале — это их общий с супругом летний обычай, — когда ей впервые начали звонить, чтобы предупредить о проблемах на американском рынке жилья. «ИКБ в беде», — гласило сообщение Йенса Вайдмана, главного консультанта по экономическим вопросам. «А что такое „ИКБ“?» — написала канцлерин в ответ. Как она вскоре узнала, речь шла о региональном немецком банке «ИКБ Дойче Индустриебанк», один из офисов которого располагался в Делавэре и уже переживал кризис из-за низкокачественных ипотечных кредитов. Щупальца глобализированной экономики и её многочисленных финансовых институтов проникли во все уголки планеты, включая и второй среди самых небольших штатов, Делавэр. То, что мелкий банк попал в беду в Соединённых Штатах, повлечёт за собой непредвиденные по величине события, разбираться с которыми Меркель предстоит многие годы. Впоследствии станет ясно, насколько её представление о единой Европе далеко от действительности.
Такие сложные понятия, как низкокачественный ипотечный кредит, токсичные активы и суверенные долги, изначально были для Меркель terra incognita. В ходе предвыборной кампании в 2005 году канцлерин уже случалось путать брутто и нетто. Теперь, когда мировая экономическая паутина рассыпа́лась прямо у неё на глазах, ей просто пришлось разбираться в рискованных и зачастую намеренно сбивающих с толку новых финансовых «продуктах» Уолл-стрит. Основы были достаточно просты: дешёвые займы и низкая ставка по ипотеке привели к тому, что с бешеной скоростью, невзирая на высокие риски, начали строиться и продаваться дома. В то время как банки и иные кредитные организации, не ограниченные строгими законами, охотно предоставляли сотням тысяч заёмщиков деньги, которые большинство людей в действительности просто-напросто не могли выплатить. В итоге произошёл глобальный кризис ликвидности (говоря простыми словами, начались проблемы с денежными потоками) и ограничение кредитования, что привело к худшему финансовому кризису более чем за семьдесят пять лет[26]. Чтобы стало понятно, насколько глобализированной стала экономика: в 104 странах произошёл спад как импорта, так и экспорта, а ещё резко сократился уровень производства, торговли и занятости. Только в Европе работу потеряли 5 миллионов человек.
В Германии дела обстояли лучше, чем в других европейских странах, отчасти благодаря давно укоренившимся культурным, политическим, деловым и финансовым привычкам. Население Германии всеми силами сопротивлялось потребительскому буму, охватившему остальную Европу и США. Благодаря традиции, известной как «курцарбайт», или «работа в неполную смену», компании реже сокращали сотрудников, вместо этого сокращая их рабочие часы. Немецкий народ твёрдо верит в силу таких добродетелей, как трудолюбие, бережливость и умение жить по средствам. Неудивительно, что во время глобальной рецессии Германия превосходила соседей по уровню производства, а уровень безработицы в ней оставался значительно ниже, чем в большинстве других стран еврозоны. Негодование, направленное в сторону как Меркель — живого воплощения перечисленных качеств, — так и её страны, оказалось неизбежным. Выяснилось, что в некоторых частях Европы Германию до сих пор тайком недолюбливают.
Кризис в итоге выявил то, что давно должно было стать очевидным: Европой заправляют динамичные (в основном на севере) экономики. В то время как страны, так сказать, на периферии, экономика которых чаще стагнирует, вынуждены действовать по правилам, установленным их более богатыми соседями, ведь все они входят в еврозону с единой валютой. Как всегда, сильнее всего страдали более уязвимые государства. В Греции, Португалии, Испании и Италии безработица превышала 20 %, причём в Греции без работы осталась почти половина молодёжи. Статистика, способная сравниться с показателями времён Великой депрессии, обнажала пропасть между богатыми и бедными.
Те, кто искал виноватого, нашли удобного верховного злодея в женщине, которую многие недавно называли канцлером Европы. Ангела Меркель оказалась меж двух огней: с одной стороны, необходимо было помочь Греции — участнице торгового блока еврозоны со взаимосвязанными и взаимозависимыми экономиками, а с другой — справиться с нарастающим возмущением немцев, выступающих против спасения «расточительного Юга». Меркель надеялась объединить государства
