Николай Караченцов. Глазами семьи и друзей - Андрей Николаевич Караченцов

мне это неинтересно». Потом выдержал паузу и, прежде чем уйти, небрежно бросил: «Я бы, пожалуй, сыграл Билли Кинга».

Мы искали другого Билли Кинга. В сценарии это здоровенный ковбой. Как кулак разомнёт – все вокруг разлетаются. Николай Петрович не соответствовал сценарному образу. Но мы сделали пробу. Караченцов был обаятельно напорист, заразительно драчлив и самоотвержен. Пришла идея: а почему, собственно, огромный? А если всех больших будет побивать не очень большой, но очень обаятельный и очень пластичный Петрович? На пробах мы дали ему «избить» Сашу Иншакова (ну кого же ещё, если не главного «драчуна» – каскадёра, постановщика всех потасовок?!). Коля замечательно его отметелил, Саша превосходно отыграл эту «метель». И Николай Петрович стал Билли Петровичем Кингом.

На эту роль претендовал и Алексей Жарков. Когда же мы утвердили Николая Петровича и я позвонила Алёше с извинениями и с надеждой, что наша любовь впереди, он так расстроился, что не смог выговорить ни одного приличного слова. Несколько лет мы вообще не разговаривали. Прошло время. Однажды мы встретились в Доме кино. Алёша встал на колени и попросил прощения. Мы снова стали дружелюбами. За всю картину, за всё время совместной работы мы ни разу не усомнились в правильности нашего выбора. Николай Петрович прекрасно импровизировал, придумывал, предлагал. Моя задача была – только отбирать, да ещё следить, чтобы через образ простого, наивного и порой даже глуповатого Билли Кинга не проступали черты умного и ироничного Петровича.

Однажды мы с Петровичем (он премьер, я президент) провели в Новгороде Великом фестиваль кинокомедии «Улыбнись, Россия!». И я снова – в который раз! – поразилась его отношению к делу. Для него нет на сцене несущественных, проходных эпизодов, деталей! Всё, что делает, он делает тщательно, репетирует до самозабвения, поёт, отдавая душу зрительному залу. И зал отвечает ему взаимностью…

Во всех эпизодах фильма Караченцов был чрезвычайно точен, собран. И талантлив. В основном ему достались сцены драчливые и пьяные. Сплясать с девицами – на раз. Выполнить на спор трюк – захват ногами головы противника с переворотом – на два… Но… предстояла сцена гибели мистера Фёста (его играл Андрей Миронов). Мы решили снять её одним куском – от плачущего до смеющегося Билли Кинга. Николай Петрович попросил минуту для подготовки. Тишина полная в павильоне. Он говорит: «Готов». Я: «Камера!» Умирающий Фёст произносит слабым голосом: «Заряжай…» Герой Караченцова выполняет последнюю волю своего учителя, начинает крутить ручку киноаппарата, при этом плачет. Крупные, честные слёзы выползают из-под прикрытых век. Невольно поднимает глаза на экран – там в это время Чаплин… Вокруг все потихоньку от всхлипываний переходят к смеху. Но Билли стесняется улыбнуться – ведь рядом лежит умирающий друг… Вдруг раздается смех оживающего мистера Фёста. Билли Кинг поворачивает голову к Фёсту и сквозь слёзы тоже начинает смеяться, это ещё не смех, а всхлипывания, но смех прорывается… И наконец уже – смех, смех… В полный рот. Группа аплодировала актёру. Сняли один дубль. После этого фильма мы подружились навсегда. Желание работать вместе вылилось ещё в восемь названий. Три фильма больших и много разного другого: пробы, эксперименты, клип, фестиваль… Я никогда не считала для себя зазорным спросить его совета, сверить с ним свои наблюдения и проверить режиссёрские решения на площадке.

О том, как «корнета» произвели в «поручики»

На картине «Чокнутые» с ролью корнета Родика Кирюхина у меня как-то не складывалось. Мы искали актёра не старше тридцати. И не находили. Николай Петрович Караченцов пришёл по старой дружбе просто помочь провести пробы, подыграть Оле Кабо. Но он так хорошо «подыграл», что я затосковала. Когда работа в кино перерастает в дружбу, это дорогого стоит и случается не часто. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, что у тебя на экране. Тем не менее мы продолжали пробовать других молодых актёров. В конце концов я поняла, что лучше возвести корнета в звание поручика. Но Караченцов уже уехал с театром на гастроли в Питер. На душе сделалось тревожно: вдруг его перехватит другой режиссёр и мы не сможем работать вместе?

Я помчалась в Питер. Поезд подходил к Ленинграду, и по вагонному радио, которым по утрам будят пассажиров, вдруг зазвучал голос Николая Петровича. Он пел: «А жизнь во всём всегда права, и у неё свои права». Он отвечал мне на мои поиски и терзания. Вот и не верь после этого в предзнаменования! Я нашла Николая Петровича в гостинице «Октябрьская» и с порога спросила:

– Если я присвою вам звание поручика, вы будете у меня сниматься?

– Лучше бы сразу фельдмаршала! Но если у вас не нашлось подходящих эполет… Согласен пока на поручика.

Во время съёмок стало ясно, что мы искали и ждали именно его, этого поручика. В нём сочетались озорство и суровое военное прошлое, ироничность и напор, авантюризм и безоглядная вера в правое дело. Ни в ком другом этого крутого замеса не было – молоды… Загадочная русская душа жила в поручике истинно и вольготно.

Загадочная русская душа,

В тебе сегодня песенная нежность,

А завтра безрассудная мятежность.

Так хороша ли ты – нехороша…

Юрий Энтин и Геннадий Гладков писали песню о загадочной русской душе, уже слыша голос Петровича, уже представляя удаль его героя.

Николай Караченцов, Андрей Миронов, Леонид Ярмольник и Алла Сурикова на съёмках фильма «Человек с бульвара Капуцинов»

Кадр из фильма «Человек с бульвара Капуцинов». Режиссер Алла Сурикова. Мосфильм. 1987 г. СССР. На снимке: Николай Караченцов. © ФГУП «Киноконцерн «Мосфильм» / Legion-Media

Алла Сурикова и Николай Караченцов на кинофестивале (Новгород, 2004 год)

Кто-то может удивиться, что я настойчиво величаю Караченцова Николаем Петровичем. Это вовсе не приятельская шутка. Мы действительно общаемся исключительно на «Вы» и по имени-отчеству. И хотя дружны много лет, но никогда не переходили на «ты». Иногда в момент особого творческого единения я могу назвать его «Петрович» – но всё равно на «Вы».

Мы снимали сцену объяснения в любви между Родиком и Марией. В этот день у Оли Кабо была температура тридцать девять. Я должна была бы отменить съёмку, но Ольга сказала:

– Я же понимаю, что из всех температур для нас важнейшей является кино. Давайте снимать…

Она сыграла вдохновенно и прочувствованно. Быть может, даже более прочувствованно, чем было предусмотрено сценарием. Мне показалось, что Оля в тот момент думала о своей