Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

соб­ственных руках, так что мы сами являемся ответствен­ными за наше благополучие, равно как и сами вызываем на себя несчастья.». «Фарисеи утверждают, что кое-что, хотя далеко и не все, совершается по предопределению, иное же само по себе может случаться» [Иудейские древ­ности. XIII, 5,9]. «Выбор между праведными и неправед­ными поступками по большей части зависит от человека, тем ни менее судьба присутствует в каждом человече­ском действии» [Иудейская война. II, 8,13].

Саддукеи требовали только строгого исполнения зако­нов Торы, фарисеи же добавляли к мицвам Торы множе­ство благочестивых обычаев, которые также рекомендо­вали соблюдать, впрочем, без тех строгих и неотвратимых наказаний за их нарушение, которые за нарушение своих норм предусматривали ессеи. Как можно заметить, стро­гость внешнего религиозного обычая в позднем храмо­вом иудаизме оказывается прямо связана со степенью убеждения в детерминированности человеческой жизни Божественной волей. Чем сильней в той или иной шко­ле вера в предопределение, тем строже и мелочней ре­гламентация жизни, достигающая максимума в общи­нах кумранитов.

Долгое развитие библейской традиции, как мы видим, подошло к примечательному завершению. Одни, ессеи- кумраниты, верили в божественность человека, в то, что они — сыны Света, но эта вера заставляла их отгоражи­ваться от всех прочих — и соотечественников, и инопле­менников — высокими стенами запретов, регламентаци­ей повседневного «священного быта» и убежденностью, что внешний, не предопределенный к свету мир лежит и до конца времен обречен лежать в кромешной духовной тьме. Богосыновство (сыны света — синоним, думаю, сы­нов Бога) означало для этих избранников полный отказ от свободы не только в практическом, но и в онтологическом аспекте — в Боге нет свободы, а есть предопределенность к свету или ко тьме со всеми вытекающими отсюда по­следствиями для судьбы конкретного человека. Мессию они ждали напряженно, но царство этого Помазанника было не от мира сего. Это царство должно будет прийти для сынов Света только после победы Бога над Велиаром и сынов Света над сынами тьмы и зла. Победа Света над тьмой неизбежна, но плоды ее достанутся только тем, кто предопределен к этому изначально.

Иосиф Флавий очень осторожен в описании эсхато­логических верований ессеев. Должно быть, он был свя­зан обетами неразглашения. Но то, что он рассказывает во второй книге «Иудейской войны», может свидетель­ствовать о вере ессеев в обожение сынов Света, в их со­единение с Небесным их Отцом. В воскресение тел они, возможно, не верили, но в бессмертие души верили «не- поколеблемо». «Ессеи. непоколеблемо убеждены, что в то время как тела подвержены гибели и их материаль­ный состав не постоянен, души остаются вечно бессмерт­ными. Происходя из тончайшего эфира, они, совлеченные вниз некими чарами природы, попадают в тело, словно в темницу» [Иудейская война. II, 8,11].

Это очень похоже на платонизм, весьма распро­страненный в эллинистическом мире в эпоху Иосифа Флавия. Но ессеи были не теоретиками, а практиками духовной жизни. Они не только верили, что, «едва осво­бодившись от оков плоти, души, словно вырвавшись на свободу после многих лет рабства, с ликованием взмы­вают ввысь» [там же], но и исповедовали, что такова толь­ко участь душ сынов Света, «избранников Бога» (behirey 'el) [10pHab X, 13]. Души же сынов тьмы обречены на «мрачную, бурную пропасть, исполненную бесчислен­ными казнями», на «мрак вечного огня» [10S II, 8]. Для тех, кто обречен, будет страшный суд, для тех, кто пред­определен к Свету, суда не будет — их ждет соединение с Абсолютным Божественным благом. Поэтому, должно быть, Иосиф Флавий резюмирует рассказ об эсхатологи­ческих воззрениях ессеев словами: «Учение ессеев о ду­ше представляет необоримый соблазн для тех, кто од­нажды вкусил их мудрости» [Иудейская война. II, 8,11].

Другие, саддукеи и фарисеи, не верили в божествен­ность человека, а саддукеи не верили и в его бессмертие, даже в бессмертие души, а уж тем более в воскресение те­ла. Чисто земная и временная судьба человека сопрягалась у саддукеев с его полной свободой — они «совершенно от­рицают судьбу и считают, что Бог не способен ни совершить грех, ни узреть его[38]. Люди свободны в выборе между доб­ром и злом, и каждый человек должен решать, чему сле­довать» [Иудейская война. II, 8,13]. Поэтому эсхатологию саддукеи заменяли политикой и надеялись на восстановле­ние независимого еврейского государства с благочестивым царем во главе (или с помазанником-первосвященником, такой вариант тоже приветствовался). В соответствии со старинной библейской традицией праведность и грехов­ность предков определяли не их загробную судьбу, ибо та­ковой не было, а земную судьбу их потомков.

Фарисеи в бессмертие души и в воскресение тела верили, но бессмертие человека предпочитали не со­единять с его божественностью. Для них, как и для зо- роастрийцев, большое значение имел загробный суд, который, понятно, становится бессмысленным при стро­гом следовании предопределению. Но судьба оправдан­ных на загробном суде не вполне понятна. Они обретают некую блаженную жизнь, но, скорее всего, не в единстве с Абсолютным Божественным благом, так как соединение человека с Богом в принципе невозможно из-за различно­сти их природ. Фарисеи ждали царя из рода царя Давида — «льва из колена Давидова». Это должен был быть совер­шенный, но земной царь, восстанавливающий земное, но великое, возможно, всемирное царство Израиля во испол­нение древних пророчеств, царство, значимое не столь­ко политическим величием, сколько просвещением всех народов в истинной вере в истинного Бога. В этом фари­сеи видели миссию потомков Авраама.

Одни, саддукеи, как мы видим, потеряли божествен­ность человека, но сохранили его свободу; другие, ессеи, сохранили упование на божественный жребий челове­ческой судьбы, но только ценой отказа от свободы, тре­тьи, фарисеи, пытались соединить свободу с бессмерти­ем и загробным судом, но при этом теряли божественное сыновство человека.

О пришествии Помазанника говорили в галилейских деревнях и на спасение от тенет зла и смерти горячо на­деялись в городах Самарии. Одни восстанием готовы бы­ли провоцировать Бога на освобождение «Своего народа», другие исполнялись решимости убивать пророков, чтобы обеспечить народу мирную жизнь. В горячих, напряжен­ных поисках истинного смысла судьбы и человека, и все­го еврейского народа, судьбы и политической и духовной, завершалась эпоха Второго Иерусалимского Храма.

Часть II

Христианство

Глава 1

Два тысячелетия христианства

Конец I века до Рождества и начало I века после Рождества Христова — с этим временем связано появление на исто­рической сцене той личности, которой в истории усвоено имя Иисус Христос. Слово «христианство», естественно, происходит от имени Христос, а Христос (Kpi&rog) — это не что иное, как точный перевод на греческий язык ев­рейского слова Машиах — помазанник. Слово же «Иисус» от еврейского «Иешуа» — спасать. Даже в имени Иисуса соединились еврейские и греческие смыслы; как потом скажут русские философы конца XIX — начала