Религия Библии. Христианство - Андрей Борисович Зубов

[Числ. 23: 19]; «О, если бы человек мог иметь состяза­ние с Богом, как сын человеческий с ближним своим!» [Иов 16: 21]; «что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?» [Пс. 8: 5]. В од­ном из псалмов, написанных, как полагает большинство специалистов, в эпоху Второго Храма, прямо утвержда­ется: «Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения. Выходит дух его, и он возвра­щается в землю свою: в тот день исчезают все помыш­ления его. Блажен, кому помощник Бог Иаковлев, у кого надежда на Господа Бога его» [Пс. 145: 3-5]. Такое слово­употребление обычно для псалмов, для пророков Исаии и Иеремии, для Книги Иова.

Только у пророка Иезекииля, у которого формула «сын человеческий» встречается очень часто, она име­ет несколько иной смысл. Так Бог обращается в Книге Иезекииля к самому пророку. Важно, что в эпоху пле­на, когда пророчествовал Иезекииль, пророк — «уста Божии» — подчеркнуто именуется «сыном человече­ским». После веков полного разделения сущностей че­ловека и Бога, после полного, казалось бы, забвения из­начальных формул книги Бытия о человеке как образе и подобии Бога, после того, как позднейшие библейские книги именуют сына человеческого, в сравнении с Богом, не иначе как травой, червем, молью и иной, самой ни­чтожной тварью, такое возвышение уже значимо, уже го­ворит о многом. В горькую эпоху плена, по крайней ме­ре, через пророка, евреи вновь вспоминают, что люди не только прах, но и уста Божии.

Так же обращается Бог к пророку и в ином пророче­стве эпохи плена — в пророчестве Даниила [Дан. 8: 17]. Но у Даниила есть и иное упоминание «сына человече­ского» — упоминание таинственное и в Ветхом Завете единственное: «Видел я в ночных видениях, вот, с об­лаками небесными шел как бы сын человеческий, до­шел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему да­на власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушит­ся. Вострепетал дух мой во мне, Данииле, в теле моем, и видения головы моей смутили меня» [Дан. 7: 13-14].

Иисус, в самый драматический момент Своего ис­поведничества, когда на синедрионе первосвященник спросил Его: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» — произнес, немного пе­рефразировав, именно эти слова пророчества: «отны­не узрите сына человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» [Мф. 26: 63-64]. В от­вет первосвященник и весь синедрион обвинили Иисуса в богохульстве и приговорили к смерти. Для них, как и для многих их соплеменников, было невыносимым кощунством, что Иисус, «будучи человек, делает Себя Богом» [Ин. 10: 33]. О видении Даниила они тогда, ви­димо, не вспомнили, но поняли слова Иисуса (и, таким образом, пророчества Даниила) иудеи верно. В видении Даниила человек (сын человеческий) предстает в своем божественном образе — он шествует по небу, предстоит «Ветхому днями», то есть Предвечному Богу, и получа­ет от Бога «владычество вечное» над всеми народами, владычество, которое не пресечется ни превратностями жизни, ни самой смертью. Человек, сын человеческий, становится в этом пророчестве «равным Богу» [Ин. 5:18], то есть Богом.

Такая претензия Иисуса и для саддукеев, и для фари­сеев была невыносима, безумна — прах, червь, трава объ­являли себя Богом. Разве можно было стерпеть такое?

Потому-то и не вспомнили иудеи видения из седьмой главы Даниила, слушая слова Иисуса, что и видение это было «странным», идущим, казалось бы, совершенно вразрез со всем пониманием человека, воспитанным Законом и пророками. Его сохранили книжники-софе­рим при кодификации Танаха в эпоху Второго Храма из почтения к пророческому тексту, но предпочли вывести из актуальной памяти, потому что хотя пророк Даниил и видел такое, такого быть не могло. По их представ­лениям, прямое прочтение этого видения — страшное богохульство.

Но теперь мы знаем наверняка, что видение из седь­мой главы пророка Даниила — это сохраненный в кано­нической Библии образ, широко распространенный сре­ди иудеев, по крайней мере со II-I веков до Р.Х. Только существовал он не среди саддукеев и фарисеев, правив­ших совестью большинства народа, но, скорее всего, сре­ди тех, кого Плиний Старший, Иосиф Флавий и Филон Александрийский называют ессеями. Слово «ессеи» (греч. eaaa'ioi), скорее всего, происходит от арамейско-сирий- ского h'assayya — благочестивые.

Самый ранний источник — Филон, старший совре­менник Иисуса Христа (ок. 30 г. до Р.Х. — ок. 40 г. по Р.Х.), пишет в двенадцатой главе трактата «О том, что каждый добродетельный свободен», что число ессеев превыша­ет четыре тысячи человек. На эту же численность ессеев указывает и Иосиф Флавий [Иудейские древности. XVIII, 1,5], принадлежавший к следующему поколению иудеев, живших в середине — второй половине I века.

Сообщество в 4-5 тысяч человек не кажется значи­тельным даже для такой крошечной области Римской империи, как Иудея. Ессеи — численно небольшое со­общество. Но все современники, писавшие о них, восхищаются и поражаются устроением их жизни, их высокой нравственностью и устремленностью к духов­ным ценностям: «Достойно удивления то чувство спра­ведливости у них, которое они, помимо всех прочих на­родов, ставят не ниже добродетели и которого не знают ни греки, ни другие народы. Это столь в них развитое чувство укоренилось у них не со вчерашнего дня, а из­древле, и в силу его они не препятствуют никому жить со всеми общею, равною жизнью: имущество у них об­щее, и богач пользуется у них не большим, чем ничего не имеющий бедняк. Они не имеют ни жен, ни рабов. Живя сами по себе, они услуживают друг другу. Для за­ведования доходами и плодами земли они с помощью голосования избирают наиболее достойных лиц из свя­щеннического сословия.» [Иосиф Флавий. Иудейские древности. XVIII, 1, 5].

Римлянин Плиний Старший, который был с армией Веспасиана в Палестине в 66-67 годах по Р.Х. и мог лично познакомиться с общиной ессеев, точно указывает в сво­ей «Естественной истории» местонахождение их поселе­ний и подтверждает некоторые обычаи ессеев, рассказан­ные еврейскими авторами: «К западу от Асфальтового озера (то есть Мертвого моря. —А.З.), но в достаточном удалении от берега, чтобы избежать вредоносных (испа­рений моря. —А.З.), проживают ессеи — племя уединен­ное и наиболее удивительное изо всех во всем мире: они живут без женщин, отвергают плотскую любовь и обита­ют среди пальм. Изо дня в день число их увеличивается благодаря появлению массы утомленных жизнью при­шельцев, которых волны судьбы влекут к обычаям ессе­ев» [Nat. Hist.V, 17, §73].

И действительно, в 1947 году именно здесь, вблизи северо-западного побережья Мертвого моря, в пещерах урочища