Линии Леи - Евгений Луковцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воспользовавшись паузой, я скорее раскрыл ноутбук.
— Лёш, ты же принёс, о чём я тебя просил?
Смыслов оглядел нас с выражением, как мне показалось, некоторой обиды на лице. Потом вынул из кармана флешку и подсел поближе к экрану. Но так, чтобы оставить меня в середине, между собой и Сфинксом.
Следующие полтора часа мы настырно смотрели и пересматривали записи с десятков видеокамер. Пока суть да дело, я пытался объяснить, что рассчитываю найти.
— Жаба всегда старается сохранить своего раба, а понятие суицида для неё так же чуждо, как и для человека, правильно?
Сфинкс кивнул, а Смыслов вперился в меня грустным взглядом. Пришлось потратить пару минут на рассказ о реальных обстоятельствах инцидента с гипножабой. Убедившись, что он, хотя и не верит до конца, но как минимум понимает ситуацию, я продолжил.
— Подтолкнуть жабу к самоубийству могло только воздействие извне. И это был не вожак стаи, его мы на тот момент уже изолировали. Кто-то или что-то пугало жабу настолько, что она предпочла смерть аресту. Я думаю, это нечто находилось в непосредственной близости от места происшествия.
— Почему? — спросил Смыслов.
— Потому же, почему ты получил от невидимок по голове. Скажи, попёрся бы ты в ту подворотню один? Ну, если бы я не влез первым?
— Ищи дурака!
— Вот именно, я ж тебя знаю. Ты из части в самоволку один не ходил, только с нами за компанию. Тут, если без острой нужды, ты вызвал бы группу и вошёл вместе с ней. Это я сумел завести так, что ты…
— Чуть не стал дохлой жабой.
— Лёш, прости, я правда сожалею!
— Проехали. Дальше рассказывай.
— А дальше нечего рассказывать. Искать надо. Понять, кто стоит за этим двойным суицидом. И отследить.
— Так запись же изъята, — напомнил Сфинкс.
— Нам ничем не поможет запись, на ней видны только мы с тобой. Я попросил Лёшу собрать все остальные сохранившиеся записи того дня. Со всей станции. Надо только внимательно поискать.
И мы стали искать. Сначала просмотрели записи, на которые хоть краем попадал злополучный мост над платформой. Затем обе платформы с других ракурсов. Затем середину зала. Ноги, головы, спины, сумки и мешки — внимание быстро притуплялось, и мы поочередно менялись местами у экрана. Заказывали ещё кофе, потом даже полноценно поели и продолжили. Несколько отложенных файлов, которые по той или иной причине показались интересными, прогнали ещё по кругу. Под конец у нас осталось всего семь или восемь записей, но совсем уже неуместных, из вестибюлей и дальних переходов между кольцевой и радиальными.
— Ну и чёрт с ним, — сказал я. — Признаю себя ослом, а гипотезу надуманной. Сворачи…
— Ах ты, сволота! — зло прошипел Лёшка.
Я вздрогнул. Но фраза была адресована не мне. Он смотрел на экран.
— Жень, погляди-ка! Тебе вот этот персонаж никого не напоминает?
Смыслов поставил картинку на паузу и отмотал на несколько секунд назад. Камера широким углом фиксировала большой участок входного павильона и, самым углом, кусочек эскалатора. Там, на верхней ступеньке, стояла размытая, плохо различимая фигура. Знакомая? Да я не смог бы сказать, мужская это фигура или женская, если бы в последний момент человек не повёл головой, озираясь. Характерный пучок волос, завязанный у затылка на манер лошадиного хвоста, я узнал бы из тысячи причёсок.
— Буньип?
— Ну а кто? Он же мне в больнице во снах являлся, пока обезболивающие не отменили.
— Почему мы его на других записях не увидели?
— Мне тоже интересно, — отозвался Смыслов и подкрутил запись ещё немного к началу. — Ну вот, теперь понятно. Он вышел из-за этой колонны. А за неё, вот смотрите, не заходил.
— Зашёл на станцию обесцвеченным, — согласился Сфинкс и, протянув руку, запустил другое видео. — Ну вот, и на спуске с эскалатора его тоже не видно.
— Зачем тогда он проявился на этом отрезке? — спросил Лёшка.
— Потому что им тяжело долго сохранять невидимость, физически тяжело. Мне кажется, он сперва осмотрел зал, прикинул расположение камер и прошёл по самому безопасному маршруту. Прямо как один мой недавний знакомый, очень скользкий тип. Нет-нет, Лёш, не отвлекайся, я тебе про него позже расскажу. Лучше скажи, можно ли по станции передвигаться так, чтобы не засветиться на камерах?
Он помотал головой.
— Совсем не засветиться нельзя, если ты не невидимка. Но есть маршруты, чтобы задеть самый минимум, если прикрываться другими пассажирами и отворачивать голову в нужный момент.
— Тогда нам придётся начать всё заново. Выяснить, что он делал на станции в момент убийства. Теперь не сомневаюсь, что это было именно убийство. Если раньше у меня была только догадка, то теперь у нас есть и цель, и отправная точка.
— И особые приметы, — оскалился Сфинкс. — Патлатая башка и желтые мокасины.
— Вот и хорошо. Давайте-ка, друзья, я закажу ещё три стакана, и мы отыщем наконец этого ублюдка!
* * *
Съездить на Киевскую и, как выразился Смыслов, "прояснить ту чёртову дверь" решили на следующий же день. Мы со Сфинксом могли бы и сами заехать во время дежурства, линия-то наша, но категорическим условием Лёшки стало его личное участие. Потому что, по данным из его служебных документов, никакой двери в этом месте быть не могло. На официальных схемах метрополитена в этом месте значился тупик, образовавшийся много лет назад из-за особенностей проектирования.
— Ну нет, нет там ничего. Я проверил, за этой решеткой короткий коридорчик и вход в вентиляционную шахту, всё! На старых станциях много таких дверей. Аналогичная, например, есть по левую сторону при выходе с Арбатской, там эта дверь вообще на платформе находится.
— Ты хочешь сказать, что Буньип спустился на станцию, дождался смерти гипножабы и вылез наружу через вентиляцию? Какой в этом смысл?
— Не знаю. Я хочу сказать только, что у нас есть карты…
— Карты у них! Ты бы ещё про карты Генштаба рассказал, на которых Америки нет, — захихикал Сфинкс. — Для того и рисовали, чтобы лишний раз никто нос не совал. Никакой там не тупик, а технический переход к Филёвской линии. Плюс несколько помещений для инженерной службы. Я имею в виду нашу службу, а не метро. И ещё старые аккумуляторные, куда силу Леи откачивали.
— Что откачивали? — наморщил лоб Смыслов.
— Я тебе потом объясню, — опять пообещал я. — Что сейчас в этих помещениях, почему там решетка в полстены?
— В прошлом веке ещё, в начале семидесятых, когда проделали в этом месте выход на
