Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3 - Александр Дмитриевич Григорьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да не пустым ле ты, Сухмантьюшко, фсё хвастаёш?
70. Да не пустым ли, Сухмантьюшко, похвалеиссе?»
Посадил-то Сухмантья да ф тёмны подгребы;
Сам посылал-то Добрынюшку Мекитица,
Посылал-то Добрыню да ко Непры-реки
Да ко Непры-то реки да попроведати.
75. Поежжал-то тут Добрынюшка Никитичь же.
Приежжал-то Добрыня да ко Непры-реки, —
Он увидял дубинушку цежолую...
Лёжат-то тотаровья поганыя,
Их не мало, не много — да сорок тысицэй.
80. Он приехал ко князю да ко Владимеру:
«Уш ты батюшко Владимер да стольнекиевской!
Не пустым-то Сухмантьюшко веть хвастаёт,
Не пустым-то Сухмантей да похвалеицсэ;
Как у матушки да у Непры-реки
85. Да лёжит-то дубинушка цежолая,
Да лёжат-то тотаровья поганыя,
Да не мало, не много, да сорок тысицэй!»
Выпускал-то он Сухмантя да Одихмантьевичя,
Он дарыл-то ёму много да злата-серебра.
90. Да говорыл ёму Сухмантей да Одихмантьевичь:
«Мне не надобно твоё злато-серебро, —
Уш на приезди-то гостя не уцёстовали,
На поезди-то гостя да не уцёстовать!»
Он фтыкнул копьё да в мать сыру-землю,
95. Он порол у сибя да груди белыя,
Ишше сам проговорыл да таковы слова:
97. «Протеки от моей крови горюцэй да фсё Сухмант-река!»
333. Потык
(См. напев № 21)
Поежжал-то Потык Михайлушко да сын Ивановиц
Да во Орду, в землю да он неверную.
Да садилса Михайлушко дак на добра коня.
Да не видели поески да богатырьское;
5. Только видели: в цистом поли курева стоит,
Курева-то стоит, да дым столбом валит.
Не путём-то он ехал да не дорогою, —
Да церес те же он стены да городовыя,
Да церес те же он веть башонки наюгольния;
10. Да приехал в Орду-землю неверную.
Да он бил-топтал Орду-землю неверную;
Он красно-то золото катил телегами,
Он красных-то девушок табунами;
Он выбрал сибе в замужесьво Марью-королевисьню.
15. Он привёс-то ко князю да ко Владимеру,
Да весёлым они пирком да они свадёпкой.
Да и матушка кнегина да была сватьей же.
Они клали-то заповедь великую:
«Да которой умрёт, другому жыфком лекци!»
20. Уш тут выслушала Опраксия-королевисьня.
Поежжат-то Потык Михайлушко да сын Ивановиц
Он на вёшны на тихи да он на заводи
Он стрелет-то гусей-лебедей да перелетных серых утоцёк.
Да уехал тут Потык Михайлушко сын Ивановиц
25. Он на вёшны на тихи да он на заводи.
Тут егова Марья-королевисьня приставилась.
Настрелял он гусей-лебедей да перелетных серых утицэй,
Да приежжал он с вёшной со тихой да он со заводи.
Да стрецят ёго Опраксея-королевисьня:
30. «Уш ты ой Потык Михайлушко да сын Ивановиц!
Да приставилась Марья твоя да королевисьня;
Уш я цюла же у вас, да клали вы заповедь великую:
“Да который помрёт, другому жыфком лекцы”».
Ходил-то Михайлушко во кузницю;
35. Он ковал-то веть прутьё железно же:
Да и три-то он прута да ишше железных же,
Да и три-то ишше прута да оловянных же,
Да и три-то ишше прута да он веть медных же.
Да выкапывали Михайлушку тёмной подгрёп
40. Да и сорок-то сажон да в шырыну же веть,
Ише сорок-то сажон да в долину же веть.
Звали попа-та, оцця духовного;
Зарывали тут Потыка Михайлушка сына Ивановица
Со своей же со Марьей да королевисьней
45. Да песком-то хрящом ёго засыпали,
Завалили каменьём да ишше серым же
Да заклали-то плитьём ёго железным же.
Да и тут-то Михайлушку славы поют:
«Не бывать-то Михайлушку да на белом свету,
50. Не видать-то Михайлушку да свету белого!»
Потухла зоря-та да как вецерьня же, —
Да соскакивали з гробници обруци железны же,
Выставала тут Марья-королевисьня.
Да на ту пору Михайлушко ухватциф был;
55. Он светил-то свещи да воскуяровы,
О(н) брал шемьци-ти[39] да фсё калёны же,
Ей захватывал в шемьци-ти да фсё калёны же,
Он сек-то ей прутьём-то железным же,
Он сек-то, обломал фсё до рук прутьё.
60. Уш стала зоря-та веть как утрянна, —
Ишше пала тут Марья да во гробницу же,
Тут наскакивали обруци железны же.
Ишше стала потухать да зоря вецерьня же, —
Да соскакивали ёбруци железны же,
65. Выставала тут Марья да из гробницы же.
Да на ту пору Михайлушко ухватциф был;
Да светил-то он свещи да воскуяровы,
Да и брал-то шемьци-ти да он калёны же,
Он захватывал Марью да королевисьню,
70. Да и сек-то он прутьём да оловянным же,
Он до рук-то фсё прутьё да обломал же веть.
Ише стала зоря-та да уш как утрянна, —
Уш тут пала Марья да во гробницу тут,
Да наскакивали обруци железны же.
75. Потухала зоря-та да как вецерьня же, —
Выставала тут Марья да из гробницы-то,
Да соскакивали обруци железны же.
Да на ту пору Михайлушко ухватциф был;
Да светил он тут свешши да воскуяровы,
80. Да и брал-то шемьци-ти да он калёны же,
Да захватывал свою Марью да королевисьню
Да и сек-то ей веть прутьём медным же,
Да обломал-то он да до рук же фсё.
Да и тут-то да ёму Марья да змолиласе:
85. «Некогда больше не буду да так веть делать же!»
Заревел-то тут Михайлушко да по-звериному,
Зашипел-то Михайлушко да по-змеиному,
Засвисте(л)-то Михайлушко по-соловьиному.
Да уцюли тут малы-ти ребята же,
90. Що ревёт-то тут Потык Михайлушко да сын Ивановиц.
Побежали они ко князю да ко Владимеру:
«Там ревёт-то ф тёмном подгребы Потык Михайлушко да сын Ивановиц!..»
Пошол же княсь Владимер к попу, оццю духовному.
Выпускали Михайлушка ис тёмна подгреба;
95. Ише прозвали «Марья Безсмёртна же!»
Тут задумал Михайлушко ехать на тихи на вёшны да он на заводи
Он стрелеть-то гусей-лебедей да перелетных серых утоцёк.
Он уехал на вёшны на тихи
