Метаморфозы - Публий Назон

        Таинство; в горло овцы чернорунной вонзает Медея

245 Нож и кровью ее обливает широкие ямы,

        Чистого чашу вина сверх крови она возливала,

        Медную чашу брала, молока возливала парного;

        Льются меж тем и слова, — богов призывает подземных,

        Молит владыку теней с похищенной вместе супругой,

250 Чтоб не спешили отнять у тела дряхлого душу.

        Милость обоих снискав молитвенным шепотом долгим,

        Хилого старца она приказала из дома наружу

        Вынести и, погрузив его в сон непробудный заклятьем,

        Словно безжизненный труп на подстил травяной положила.

255 Вот приказала она отойти и Ясону и слугам,

        Непосвященный их взор отвести повелела от тайны.

        И удаляются все. Волоса распустивши, Медея

        Рдеющих два алтаря обошла по обряду вакханок.

        В черной крови намочив расщепленные факелы, держит

260 Их на обоих огнях и вершит очищение старца

        Трижды огнем, и трижды водой, и серою трижды.

        В медном котле между тем могучее средство вскипает

        И подымается вверх и вздувшейся пеной белеет.

        Варит и корни она, в гемонийском найденные доле,

265 И семена, и цветы, и горькие соки растений;

        В них добавляет еще каменья с окраин Востока,

        Чистый песок, что омыт при отливе водой океана,

        Вот подливает росы, что ночью собрана лунной;

        С мясом туда же кладет и поганые филина крылья,

270 Оборотня потроха, что волчий образ звериный

        В вид изменяет людской; положила в варево также

        И кинифийской змеи[292] чешуйчатой тонкую кожу;

        Печень оленя-самца; в состав опустила вдобавок

        Голову с клювом кривым вековухи столетней — вороны.

275 Тысячи к этим вещам прибавив еще безымянных,

        Варварка, смертному в дар потребный состав приготовив,

        Кроткой оливы седой давно уже высохшей ветвью

        Варево стала мешать от дна и до верхнего слоя.

        Вдруг этот старый сучок, вращаемый в меди горячей,

280 Зазеленел, а потом чрез короткое время оделся

        В листья и вдруг отягчен стал грузом тяжелых оливок.

        Всякий же раз, как огонь из бронзовой брызгал купели

        Пеной и капли ее упадали горящие наземь,

        Зелень являлась, цветы и густая трава луговая.

285 Только увидела то, Медея свой меч обнажила,

        Вскрыла им грудь старика и, прежней вылиться крови

        Дав, составом его наполняет. Лишь Эсон напился,

        Раной и ртом то зелье впитав, седину свою сбросил;

        Волосы и борода вмиг сделались черными снова,

290 Выгнана вновь худоба, исчезают бледность и хилость,

        И надуваются вновь от крови прибавленной жилы,

        Члены опять расцвели. Удивляется Эсон и прежний —

        Сорокалетье назад — свой возраст младой вспоминает.

        Вот увидал с высоты чудеса столь великой колдуньи

295 Либер[293] и вздумал тогда, что его бы кормилицам можно

        Юные годы вернуть, — и дар получил от колхидки.

        Чтобы злодейств не прервать, с супругом притворную ссору

        Изображает она и, молельщицей, к Пелия[294] дому

        Быстро бежит: ее, — ибо сам он уж старец глубокий, —

300 Дочери царские там принимают. Вскоре колхидка

        Хитрая их оплела, обольстила их ложною дружбой.

        Вот о заслугах своих рассказ им ведет, — как избавлен

        Эсон от старости был, — и рассказ замедляет на этом.

        И возникает в сердцах у Пелиевых дев упованье,

305 Что от искусства ее и отец их вернет себе юность.

        Вот уже просят и ей обещают любую награду.

        Та помолчала чуть-чуть, колеблясь будто в решенье,

        Ждать заставляет себя, напускною их важностью муча.

        Все ж обещает, сказав: «Чтоб больше доверия было

310 К дару у вас моему, пусть вашего овчего стада

        Старший вожак от составов моих превратится в ягненка».

        Вот уж притащен баран, от бесчисленных лет истощенный,

        Около полых висков крутыми украшен рогами.

        Только вонзила она свой нож гемонийский в сухое

315 Горло, едва лезвие запятналось скудною кровью,

        Тушу барана в котел погружает колдунья и тут же

        Мощный вливает состав, — и уже уменьшаются члены,

        И исчезают рога, а вместе с рогами и годы,

        Блеянье нежное вдруг из медного слышится чана.

320 Все в изумленье кругом, — меж тем из сосуда ягненок

        Выпрыгнул; резво бежит и молочного вымени ищет.

        В оцепененье стоят все дочери Пелия; так как

        Правда доказана им, они лишь настойчивей просят.

        Трижды Феб распрягал погруженных в Иберскую реку[295]

325 Коней, четвертую ночь засияли лучистые в небе

        Звезды, — и вот на огонь Ээтова дочь, лиходейка,

        Чистой ставит воды с травой, не имеющей силы.

        Вот, как убитый, заснул сам царь, предавши покою

        Тело свое, а с царем и стражи спокойно заснули, —

330 Сон навело колдовство и могущество речи волшебной.

        Дочери в отчий покой по приказу колхидки проникли,

        Стали вкруг ложа его. «Что колеблетесь, что нерадивы?

        Выньте мечи, — говорит, — престарелую кровь извлеките, —

        Жилы пустые его наполню я новою кровью.

335 В ваших отныне руках и жизнь, и возраст отцовский.

        Ежели есть в вас любовь и не зря предались вы надежде,

        Так услужите отцу, оружьем исторгните старость,

        Кровь дурную его, железо вонзив, удалите!»

        Та, в ком чувство сильней, бесчувственной первая стала:

340 Вот преступленье творит, не преступная; сестры не в силах

        Видеть ударов ее и, взор от отца отвращая,

        Раны ему наугад десницей дикой наносят.

        Кровью меж тем истекая, он все ж подымается с ложа,

        Полурастерзанный встать с постели пытаясь, и между

345 Стольких взнесенных мечей протянул побелевшие руки.

        «Дочери, что вы? — сказал, — что вас против жизни отцовой

        Вооружает?» — у них — и души упали и руки.

        Молвить хотел он еще, но вместе с гортанью колхидка

        Речь отняла и растерзанный прах в кипяток опустила.

350 Если б она в небеса не умчалась на змеях крылатых,

        Кары избегла б едва ль.[296] Высоко несется, минуя

        В рощах густых Пелион и кровли Филиры,[297] минуя

        Офрис[298] и дальше места, что прославлены древним Керамбом:

        Подали помощь ему и на крыльях приподняли в воздух

355 Нимфы, когда разлилось и обрушилось море на сушу, —

        Девкалионовых вод оттого он избег, не потоплен.

        Вот оставляет она Эолийскую слева Питану,

        Изображенье из скал как будто бы длинного змея,[299]

        Иду и рощу ее, где сведенного сыном теленка

360 Некогда Либер укрыл под обличием ложным оленя;

        Где над Корита отцом[300] возвышается холмик печальный.

        Также поля, устрашенные вдруг завыванием Меры[301];

        Град Эврипила,[302] где вмиг хвастливые женщины Коса

        Стали рогаты, в тот день как отряд отошел Геркулеса.

365 Фебом любимый Родос, и народ иализских телхинов,[303]

        Глаз которых все портил кругом, — на что ни посмотрят.

        Возненавидел и скрыл их под братнины воды Юпитер.

        Кеи[304] старинной она миновала Картейскую крепость,

        Где через много годов удивиться отцу предстояло

370 Алкидаманту, что дочь обернулася мирной голубкой.[305]

        Озеро видит она Гиризи и Кикнову Темпе,

        Те, что прославил своим появлением лебедь. Там Филлий

        Мальчику отдал во власть прирученных пернатых, а также

        Дикого льва. Приказанье быка одолеть получил он

375 И победил; но, сердясь, что любовь его презрена снова,

        Филлий, как тот ни просил, быка ему не дал в награду.

        Кикн возмущенный сказал: «Пожелаешь отдать!» И с высокой

        Спрыгнул скалы. Вокруг все подумали: мальчик разбился, —