Метаморфозы - Публий Назон

        На белоснежных крылах повисал новоявленный лебедь!

380 А Гириэя меж тем, не зная, что спасся он, плачем

        Вся излилась и дала возникшему озеру имя.

        Рядом лежит и Плеврон[306], в котором, на трепетных крыльях,

        Комба, Офия дочь,[307] от детей избежала ранений.

        Видит Медея поля Калавреи, Латониду милой,[308]

385 Помнящей, как государь с супругою в птиц обратились.

        Справа Киллена[309] лежит, на которой пришлось Менефрону

        С матерью ложе делить наподобие дикого зверя.

        Видит Кефиса[310] вдали, который над участью плачет

        Внука, что некогда был обращен Аполлоном в тюленя:

390 Дом и Эвмела[311] царя, что оплакивал в воздухе сына.

        Вот на змеиных крылах, наконец, в Эфирее Пиренской[312]

        Снизилась. Древних людей при начале веков тут явилось

        Смертное племя, — его дождевые грибы породили.

        Лишь молодая жена сгорела от ядов колхидских,

395 И пламеневший дворец два моря увидели разом,

        Кровью детей заливается меч нечестивый, и мчится

        Гнусно отмстившая мать, от оружья спасаясь Ясона.

        Вот, на Титановых[313] мчась драконах, вступает Медея

        В крепость Паллады.[314] Тебя там, Фенея вернейшая, зрели:

400 Зрели, Периф, и тебя, — как по воздуху вместе летели;[315]

        Также на новых крылах Полипемона видели внучку.[316]

        Принял колдунью Эгей[317] — в одном осудимый деянье;

        Мало что принял ее, — съединился с ней узами брака;

        Вот появился Тезей — отцу незнакомое чадо —

405 Доблести полный герой, усмиритель двуморского Истма.[318]

        Чтобы его извести, аконит заварила Медея, —

        Ею он был привезен когда-то со скифских прибрежий.

        Произвели же его, как о том говорится в преданье,

        Зубы Ехиднина пса.[319] Пещера с отверстием черным

410 Есть при дороге крутой, по которой тиринфянин храбрый[320]

        Цербера-пса, что идти упирался, глаза от сверкавших

        Солнца лучей отвратив, на цепи адамантовой к свету

        Вывел. А тот, разъярясь, возбуждаемый бешеной злобой,

        Громким лаем тройным одновременно воздух наполнил

415 И по зеленым лугам разбросал белесую пену.

        Пена пустила ростки, говорят, и, влагу впивая

        Из плодоносной земли, получила зловредную силу.

        Этот живучий цветок, растущий на твердых утесах,

        Жители сел аконитом зовут. По коварству супруги

420 Сыну родитель Эгей его, как врагу, преподносит,

        Правой рукою Тезей в неведенье взялся за чашу, —

        Но примечает отец на меча костяной рукояти

        Знак родовой[321] и от уст сыновних отводит злодейство.

        Смерти избегла она, облака заклинаньями сдвинув.

425 Царь же отец, хоть и был спасеньем обрадован сына,

        В ужас великий пришел, что столь безбожное дело

        Чуть не свершилось. Огни он не медля алтарные теплит

        И для богов не жалеет даров; поражают секиры

        Выи тугие быков с рогами в священных повязках.

430 Для Эрехтидов[322] вовек, говорят, не вставал лучезарно

        Более праздничный день. Пируют и знатные люди,

        И небогатый народ. За вином, возбуждающим души,

        Песни запели: «Тобой, великий Тезей, восхищенья

        Полн Марафон, — что быка обагрился критского ты кровью![323]

435 То, что спокойно теперь кромионский пашет селянин,[324] —

        Дар и заслуга твои. Чрез тебя и предел Эпидавра

        Видел, как мертвым упал жезлоносный потомок Вулкана;[325]

        Видел Кефиса поток бессердечного гибель Прокруста[326];

        Как был убит Керкион, Элевсин то видел Церерин;[327]

440 Мертв и Синис, во зло применявший великую силу, —

        Перегибавший стволы, до земли наклоняющий сосны,

        Чтоб, разорвав, разметать широко телеса человечьи.

        До Алкатои[328], до стен лелегийских дорога спокойна, —

        С самой поры, как Скирон[329] усмирен. Разъятые кости

445 Татя земля отказалась принять и вода отказалась.

        Долго носились они, говорят, и, состарившись, стали

        Скалами; скалы хранят и доныне Скироново имя.

        Если заслуги твои и года захотим мы исчислить,

        Дел будет больше, чем лет. Пожеланья свои, о храбрейший,

450 Мы всенародно гласим, за тебя испиваем мы чаши!»

        Был одобреньем дворец оглашен и мольбами желавших

        Блага. В городе всем не нашлось бы печального места!

        Все же — настолько земля чужда наслаждений всецелых,

        И проникает всегда в веселье забота! — спокойно

455 Не веселился Эгей, возвращение празднуя сына.

        Войско готовил Минос. Хоть был он силен ополченьем

        И кораблями силен, но гневом отцовским сильнее.

        Намеревался отмстить по праву за смерть Андрогея.[330]

        Но пред началом войны собирает союзные силы.

460 Всюду, где доступ ему, с окрыленным рыскает флотом:

        Он уж Анафу[331] привлек и Астипалейское царство,

        Взял он Анафу — прельстив, а Астипалею — войною.

        Низменный взял он Микон и поля меловые Кимвола,

        Взял и цветущий Сирон, и Китн с Серифом равнинным,

465 Мраморный взял он Парос и безбожной проданный Арной

        Сифн, — скупая, она, получив по условию злато,

        Птицею стала, у ней и доныне пристрастие к злату, —

        Ходит на черных ногах и черна оперением — галка.

        Но Олиар, и Дидимы, и Тен, и Андр с Гиаром,

470 И Пепарет, где богат урожай глянцевитой оливы,

        Кносским[332] судам помогать не пошли. И Минос обратился

        Влево, в Энопию ту, где была Эакидов держава.

        Эту Энопию так в старину называли. Эак же

        Острову, матери в честь, дал новое имя: Эгина.

475 Валит толпа и узнать человека с толикою славой

        Жаждет. Бежит Теламон, за ним, Теламона моложе,

        Брат его средний, Пелей, и Фок — брат третий и младший,

        Вскоре выходит и царь, неспешно, по-старчески важно;

        Их вопрошает Эак, какова их приезда причина.

480 Горе отцово узнав, воздыхает; ему же правитель

        Ста городов говорит, отвечая такими словами:

        «Просьба моя: помоги за сына предпринятой брани,

        Встань в ополченье любви: за могилу ищу возмещенья!»

        Асопиад же ему: «Понапрасну ты просишь, не должен

485 Город мой так поступать. Земля Кекропова с нашей

        Связана, как ни одна. Таков договор между нами».

        Тот, опечалясь, ушел, — «Договор тебе дорого станет!» —

        Молвил. Полезнее он угрожать почитает войною,

        Нежель ее затевать и свои в ней расходовать силы.

490 Флот был ликтийский[333] еще с Энопийской крепости виден,

        Как появился уже, под надутыми мчась парусами,

        Аттики быстрый корабль и вошел в дружелюбную гавань, —

        Кефала вез на себе и отечества с ним порученья.

        Тотчас Эака сыны, хоть давно не встречался им Кефал[334],

495 Все же узнали его и, подав ему правые руки,

        В отчий дом повели. Герой, представительный с виду

        И сохранивший еще красоты доказательства прежней,

        Входит: в руках его ветвь любимой народом оливы,

        С правой и с левой руки близ старшего — младшие двое:

500 Прибыли Клит и Бутей с ним вместе, Паллантовы дети.

        После того, как они обменялись приветствием первым,

        Передает им посол порученье афинян и просит

        Помощи, на договор и семейные связи ссылаясь,

        И что намерен Минос всю Ахайю[335] забрать, добавляет.

505 Он красноречьем помог порученья успеху, и молвил

        Старый Эак, опершись на жезл свой левой рукою:

        «Помощи вы не просите, ее получайте, Афины!

        Острова этого все считайте вы силы своими.

        Смело введите их в строй. Таково положение наше:

510 Силы достанет у нас; от врага отстоит меня воин.

        Слава богам. Времена хороши, — извиняться не надо».

        Кефал ответствовал: «Так да пребудет и впредь! Да умножь