Метаморфозы - Публий Назон

110 И огневая гортань. Но навстречу идет им Эсонов

        Сын. Обратили они в лицо подходившего храбро

        Страшные морды свои и рога с острием из железа;

        Пыльную землю разят раздвоенным копытом и местность

        Всю наполняют вокруг мычаньем своим дымоносным.

115 Ужас минийцев сковал. Ясон же подходит, не чуя

        Дыха палящего, — вот какова чародейная сила! —

        Смело он правой рукой подгрудки отвисшие треплет

        И, подведя под ярмо, заставляет быков тяжеленный

        Плуг волочить и взрезать непривычную землю железом.

120 Колхи — диву дались. А минийцы кричат, возбуждая

        Храбрость его. Тут Ясон достает из медного шлема

        Зубы дракона и их рассевает по вспаханной ниве.

        Почва мягчит семена, напоенные ядом могучим, —

        Зубы растут, и из них небывалые люди выходят.

125 Как принимает дитя человеческий образ во чреве

        Матери и в глубине из частей свой состав образует

        И на всеобщий простор не выходит, пока не созреет, —

        Так, лишь когда развился в утробе беременной почвы

        Образ людей из семян, — показались из нивы чреватой.

130 Но удивительней то, что уже потрясали оружьем!

        Лишь увидали, что те свои заостренные копья

        Приготовляют уже в гемонийского юношу кинуть,

        В страхе поникли зараз головою и духом пеласги.

        Тут устрашилась и та, кем юноша был безопасен,

135 Видя, как вдруг на него столь много врагов ополчилось,

        Стала бледна, холодна, без кровинки в лице опустилась

        И, чтобы силы у трав достаточно было, в подмогу

        Шепчет заклятий слова и к тайной взывает науке.

        Камень тяжелый меж тем бросает он в их середину, —

140 Бой отвратив от себя, меж собой заставляет их биться.

        Гибнут, друг друга разя, землей порожденные братья,

        Междуусобным мечом сражены. Веселятся ахейцы

        И, победителя сжав, теснят его в жадных объятьях.

        Сжать в объятьях его ты, варварка, тоже хотела, —

145 Стыд лишь помехой тебе. Иначе его обняла бы!

        Да удержало тебя попеченье об имени добром.

        Молча — дозволено то! — веселишься душой, превозносишь

        Чары заклятий своих и богов, создающих заклятья.

        Но оставалось еще усыпить бессонного змея.

150 С гребнем, о трех языках, с искривленными был он зубами,

        Страх нагоняющий страж, золотого блюститель барана.

        Только его окропил он травами с соком летейским,

        Трижды слова произнес, что сладостный сон нагоняют,

        Что бушеванье морей усмиряют и бурные реки, —

155 Сон к бессонным очам подошел, и герой пеласгийский

        Золотом тем завладел. Доволен добычей, с собою

        Он и другую увез, — виновницу первой, — и вскоре

        В порт Иолкский вошел победителем с юной супругой.

        Ради возврата сынов, отцы-старики с матерями

160 В дар приношенья несут; растоплено пламенем жарким,

        Сало стекает, и бык молодой с золотыми рогами

        В жертву богам принесен. Лишь Эсон[286] не участник веселья,

        Близкий к кончине уже, от лет своих долгих усталый.

        Молвит тогда Эсонид: «О супруга, кому я обязан

165 Подлинна счастьем своим! Хоть ты мне и все даровала,

        Благодеяния твои хоть уже превзошли вероятье, —

        Если возможно, — но что для чар невозможно волшебных? —

        Часть годов у меня отними и отцу передай их».

        Слез не сдержала она, сыновним тронута чувством,

170 Вспомнила чувства свои, отца, что ею покинут.

        Сердца, однако, она не раскрыла и молвила: «Муж мой,

        Что за нечестье твои осквернило уста? Как могу я

        Переписать часть жизни твоей на другого? Гекаты

        Соизволенья не чай, не должного просишь. Однако

175 Больше, чем ты попросил, подарить, о Ясон, попытаюсь.

        Свекра длительный век обновить я попробую, вовсе

        Лет не отняв у тебя, — троеликая лишь бы богиня

        Мне помогла и к моим чрезвычайным склонилась деяньям!»

        Трех не хватало ночей, чтоб рога у луны съединились

180 И завершили бы круг. Но лишь полной она засияла,

        Только на землю взирать начала округлившимся ликом,

        Вышла Медея, одна, в распоясанном платье, босая,

        Пышные волосы вдоль по плечам распустив без убора.

        Шагом неверным, в немом молчании ночи глубокой,

185 Без провожатых идет. И люди, и звери, и птицы

        Полный вкушают покой. Не шепчет кустарник, недвижим;

        Леса безмолвна листва, туманный безмолвствует воздух.

        Звезды мерцают одни. И она простерла к ним руки,

        Трижды назад обернулась, воды зачерпнула в потоке

190 И омочила власы и трижды уста разрешила

        Воем; потом, опершись коленом о твердую землю,

        Молвила: «Ночь! Наперсница тайн, что луной золотою

        Свету преемствуешь дня! Вы, звезды! Геката с главою

        Троичной, ты, что ко мне сообщницей дела нисходишь

195 Мне помогать! Искусство волшбы и заклятия магов!

        Ты, о Земля, что магам даешь трав знанье могучих,

        Воздух и ветры, и вы, о озера и реки, и горы,

        Вы все, боги лесов, все боги ночные, явитесь!

        Вами, по воле моей, возвращаются реки к истокам

200 На удивленье брегам; заклинаньями я усмиряю

        Бурного моря волну и волную безбурное море;

        Ветры зову и гоню, облака навожу и свожу я;

        Лопаться зевы у змей заставляю я словом заклятья;

        Дикие камни, дубы, что исторгнуты с корнем из почвы,

205 Двигаю я и леса; велю — содрогаются горы,

        И завывает земля, и выходят могильные тени.

        Силой влеку и тебя, луна, хоть медью темесской[287]

        Твой сокращаю ущерб. От заклятий моих колесница

        Деда бледнее; мой яд бледнеть заставляет Аврору.

210 Вы мне и пламя быков притупили, изогнутым плугом

        Вы пожелали сдавить их, груза не знавшую, выю;

        В яростный бой меж собой вы бросили змеерожденных,

        Стража, не знавшего сна, усыпили, — руно ж золотое,

        Змея хитро обведя, переправили в гавани греков.

215 Ныне мне нужен состав, от которого стала бы старость

        Вновь, освежившись, цвести и вернулись бы юные годы.

        Вы не откажете мне. Не напрасно сверкали созвездья,

        И не напрасно, хребтом влекома крылатых драконов,

        Вот колесница летит». И спустилась с небес колесница.

220 Только Медея взошла, лишь погладила шею драконам

        Взнузданным, только встряхнуть успела послушные вожжи,

        Как вознеслась в высоту, и уже фессалийскую Темпе[288]

        Зрит пред собою, и змей в пределы знакомые правит.

        Травы, что Осса родит с Пелионом высоким, какие

225 Офрис взращает и Пинд, и Олимп, что возвышенней Пинда,

        Явственно видит — и те, которые рвет она с корнем

        Или же режет своим медяным серпом искривленным.

        Много она набрала растений с брегов Апидана,

        Много — с Амфриса; и ты, Энипей не остался нетронут

230 Тоже;[289] Пеней и Сперхия ток ей что-нибудь каждый

        В дань принесли, и брега тростниками поросшие Беба[290],

        И с Антедоны[291] траву животворную рвет, на Эвбее, —

        Люди не знали о ней, превращенья не ведая Главка.

        Девять дней и ночей ее видели, как, в колеснице

235 Мчась на змеиных крылах, она озирала равнины —

        И возвратилась. И вот, — хоть запах один их коснулся, —

        Сбросили змеи свою долголетнюю старую кожу.

        Остановилась, прибыв, у порога стоит, за дверями.

        Кровлей одни были ей небеса. Избегала касаний

240 Мужа. Два алтаря сложила из дерна Медея,

        Справа — Гекаты алтарь и жертвенник Юности — слева.

        Дикой листвой оплела и ветвями священными оба.

        Недалеко откидав из ям двух землю, свершает

        Таинство; в горло овцы чернорунной вонзает Медея