Vita Nostra. Собирая осколки - Марина и Сергей Дяченко

Сашка зажмурилась. Подошла к Вале, села с ним рядом, очень близко, и обняла, как маленького.

Вспомнила запах младенческой макушки. Взрослый Валя пахнул совсем по-другому, но и этот запах показался Сашке родным. Весь он был здесь как на ладони, и Глагол был здесь, совершенное орудие Речи, надо только его вытянуть, вырастить, воспитать…

Не орудие, подумала Сашка яростно. Сейчас он личность, он мой брат и он заслуживает того, чтобы его любили.

– Ты мне очень нужен, Валечка, – сказала Сашка, не разжимая рук, прислушиваясь к быстрому стуку его сердца. – Если бы ты знал, как ты мне нужен. Я не могу тебе объяснить сразу всего, ты не поймешь или испугаешься. Просто знай, что все, что я делаю и буду делать, необходимо, без этого нельзя обойтись.

Сашка осторожно выпустила его, отошла, и он инстинктивно подвинулся еще ближе к камину, будто Сашкины объятия заставили его покрыться инеем.

– Так вот, о контроле, – заговорила Сашка другим тоном, буднично. – Я хочу тебя кое с кем познакомить…

Легонько стукнули в дверь, и вошел Костя. Он никогда не приходил с пустыми руками, и на этот раз при нем был картонный пакет, распространяющий запах выпечки, и портфель-чемодан для инструментов.

– Вот Константин Фаритович, – сказала Сашка Вале.

И поняла по взгляду: конечно, мальчик знает это имя.

Валя представлял Константина Фаритовича старым и безобразным. Теперь перед ним стоял мужчина лет тридцати, с бледным тонким лицом, наполовину закрытым непроницаемыми черными очками. В джинсах и коротком черном плаще. На улице Валя не обратил бы на него внимания, вот только эти очки…

– Привет, – сказал Константин Фаритович. – Можно просто Костя.

Валя посмотрел на Александру с немым вопросом: пару секунд назад эта женщина опять сумела его удивить. Он худо-бедно умел отделять лицемерие от настоящей нежности, сестринской и семейной. Он не был готов принять нежность от Александры Игоревны, но попытка была зачетная, Валя, оставшись, по сути, без родителей, мог бы и купиться…

И вот – человек в черных очках.

– В следующий раз, когда ты увидишь мир как систему смыслов, – мягко сказала Александра, – а другого человека – как сумму информационных потоков, ты должен сознательно остановиться и вернуться… назовем это состояние «нормальным», это привычный для тебя термин. Если ты не остановишься сам – тебе помогут. Но тогда будет считаться, что ты не справился, и ты получишь за это штрафные очки.

Валя снова перевел взгляд на Константина Фаритовича. От того пахло свежей выпечкой. «Неужели я на всю жизнь возненавижу запах булок?» – подумал Валя.

– Алиса очень к тебе привязана, – сказала Александра. Валя вздрогнул: Алиса при чем?!

Александра кивнула, довольная его сообразительностью:

– Каждый раз, когда ты проштрафишься, Алиса будет попадать во временное кольцо. Сперва на один день, потом на два, потом – на сколько ты накосячишь. Ничего страшного, но ей не понравится.

– Это нечестно, – хрипло сказал Валя. – Почему она, а не я?!

– Потому что это так работает. – Александра печально улыбнулась. – Все зависит от тебя. Будешь собранным, ответственным…

Она вдруг замолчала, как-то странно, будто ее оборвали, будто дернули откуда-то изнутри. Нахмурилась, молча разговаривая с кем-то невидимым. Вопросительно посмотрела на Константина Фаритовича.

– Секс, – сказал тот вполголоса. – Не требовать невозможного. Гормоны…

– А, да, – пробормотала Александра, будто кого-то цитируя, будто это имеет скрытый смысл и, может быть, даже смешно. – Они такие гиперсексуальные в этом возрасте…

Константин Фаритович криво улыбнулся – совсем по-человечески. Положил на обеденный стол картонный пакет с выпечкой, а свой чемоданчик – на конторку, поверх бумажных листов и набросков.

– Не трогайте Алису, – сказал Валя так твердо, как мог. – Не трогайте, вы и так ее изуродовали уже! Если надо… – его голос задрожал, – если надо, я к ней больше никогда не подойду! Я вообще… всю жизнь без секса. Подумаешь…

Константин Фаритович открыл чемоданчик. В руках его оказалось странное приспособление. Валя задержал на нем глаза…

– Не смотри, – тихо сказал Константин Фаритович. – Это вообще не страшно. Страшно, если ты будешь не готов и свалишься в иррациональный карман, вот это страшно, да. А так – задашь на курсе новую моду…

Константин Фаритович нажал ему на макушку, будто полицейский, пакующий преступника в машину, и легко усадил на стул перед камином. Валя чувствовал его руку у себя на голове; Константин Фаритович мог бы не держать его – Валя был парализован, как гусеница, которую черная оса сует в гнездо своим личинкам. К левому уху прикоснулось что-то, кольнуло и тут же отпустило.

– Не трогай грязными руками, – озабоченно сказал Константин Фаритович. – Должно все зажить моментально, но если будут осложнения – я оставлю тебе телефон. В зеркало посмотри сначала…

Константин Фаритович вытащил круглое зеркало из комода – кажется, он тут ориентировался как дома – и поднес Вале. Валя увидел собственное бледное лицо с кругами вокруг глаз и только потом – крохотную сережку в мочке уха. Кольцо из белого металла, без камней и украшений, в свежем проколе. Ни капельки крови, только мочка покраснела.

– Я напишу твоей маме, что ты сделал пирсинг. – Александра разглядывала его, будто оценивая новое украшение. – Мама будет ворчать, но я напишу, пусть радуется, что ты проколол ухо, а не пупок или мошонку…

Константин Фаритович упаковал инструмент в свой чемоданчик. Валя, который видел и себя, и комнату будто со стороны, удивился: всего лишь маленький аппарат для пирсинга, а вид у чемодана такой, будто внутри оборудование для просторной камеры пыток. Или так и есть?! Чего-то же боятся его однокурсники…

– Кольцо у тебя в ухе будет защищать Алису, – сказала Александра Игоревна. – Потому что рано или поздно во время страстного секса ты снова увидишь в девочке систему смыслов, тебе захочется проанализировать, как устроена эта хитрая проекция, и забрать информацию себе. Сережка в ухе подаст тебе сигнал «стоп». Штрафных в этом случае не будет.

Константин Фаритович рассеянно кивнул и залепил мочку Валиного уха пластырем, и Валя опять даже дернуться не успел. Только увидел на секунду два своих отражения в стеклах темных очков.

– Но серьга в ухе работает только в сочетании с гормонами, – продолжала Александра. – Поэтому во всех других случаях, будь добр, контролируй сам. Если не справишься, штрафные будут, а Константин Фаритович не принимает извинений.

– Да рад бы принимать, – пробормотал человек в черных очках.

– Иди домой. – Александра улыбнулась Вале. – Хомяка оставь на время, я присмотрю за ним. Там, у тебя в комнате, хомяк сейчас будет… неуместен.

Артур загородил спиной дверь, руками уперся в дверные косяки:

– Я тебя не пущу. Ты ничего не знаешь!

– Знаю побольше тебя. – Пашка поправил на плече рюкзак. – Я здесь не останусь. И пусть попробуют меня остановить.

– Мы уже пытались сбежать, ты забыл?!

– Я больше не боюсь. – Пашка шагнул к двери. – Не хочешь идти со мной… пропусти.

Артур тяжело