Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая

Арнэйд так взволновало это ощущение своей руки в его ладони, что она почти перестала слушать, о чем говорят.

– Это тех ёлсов было добро. Дескать, везли для подарков, но меряне отобрали.

Арнор уже и про булгар успел рассказать.

– Так, а кто эти ё… ётуны-то были? – спросил Тьяльвар.

– Хотел бы я понять. Мутные и скользкие тролли. Говорят, из Булгара, но не от Алмас-кана. Они, я так понял, от тех купцов, что не совсем хазары, а другой какой-то веры, но из всех самые богатые…

– Торговые люди?

– Да. Хотя этот ёлс, Хавард, который говорит по-нашему, дрался не хуже любого из нас. Будто родился в шлеме и с щитом. Он из булгарской руси, сказал. Они переселились, когда Хельги Хитрый занял Кенугард, а они с ним не поладили.

Все это время Свенельд все так же держал руку Арнэйд, а остальные то и дело возвращались глазами к кольцу на этой руке. Ей уже становилось неловко – и от руки Свенельда, и от всеобщего пристального внимания, а больше от того, что вот-вот Арни выложит всю эту сагу о сватовстве и соперничестве Гудбранда с Хавардом…

Но услышала она нечто неожиданное.

– Я знаю это кольцо, – сказал Тьяльвар. – Сигги! – крикнул он куда-то в конец помещения. – Где ты там, в спячку завалился до весны? Греби сюда.

– Откуда ты его знаешь? – удивился Свенельд, все еще держа руку Арнэйд на ладони, как будто это птица, которая улетит, если он ее выпустит.

– Его носил Аслак. Помнишь, он был норвежец, а приехал вместе с Хродриком Золотые Брови. Потом тот погиб, Аслак перешел к Гриму. С ним и был до конца… Он погиб на Итиле, – после заминки закончил Тьяльвар среди тишины.

– Кому я тут понадобился?

К ним подошел слезший с полатей здоровяк – в одном сером исподнем, невысокий, очень плотный, с разлохмаченными светлыми волосами, закрывавшими половину лица, прямо до рыжей бороды.

– Помнишь это кольцо? Ведь Аслак его носил?

Здоровяк было протянул здоровенную мясистую пятерню к руке Арнэйд, и она хотела отнять руку – ей вовсе не хотелось, чтобы эта лапа тоже ее хватала. Но Свенельд сжал ее кисть в своей и сделал знак здоровяку – осади назад. Тот послушно попятился.

– Да, Аслака. Я помню. Всегда у него было.

– Оно там и осталось. – Тьяльвар прямо взглянул на Свенельда. – Где Аслак остался. И Грим конунг.

Осознавая, что это значит, Свенельд снова сжал руку Арнэйд, будто важное доказательство, и через стол подался к Тьяльвару.

– То есть ты хочешь…

– Оно досталось тому, кто обирал трупы на том берегу. Когда погиб Грим и все его люди.

Повисло потрясенное молчание. Арнэйд пробирала неприятная дрожь. Какие еще трупы? Ее кольцо снято с трупа? Какого-то Аслака?

– Где этот ваш… – медленно выговорил Свенельд, повернувшись к Арнору, – булгарский рус?

– В Арки-Вареже должен быть. И он, и остальные.

Арнэйд скользнула глазами по лицам сидящих и стоящих мужчин – вокруг них столпились чуть ли не все, кто был в гостевом доме.

Грим конунг! Загадка его судьбы не давала покоя многим уже больше полутора лет. Все были уверены, что Грим, сын Хельги Хитрого и зять Олава, погиб на берегу Итиля в ночной битве, при внезапном нападении хазарской конницы, когда все войско, по его же приказу, уже село в свои суда и отчалило. Но никто не знал об этом точно – свидетели погибли вместе с ним, а уцелевшие не слышали ничего, кроме неясного шума. Даже звука рога не было.

И это ее кольцо, как сообразила Арнэйд, стало первым за все время свидетельством, как-то связанным с гибелью Грима.

– Но как оно… – с недоумением начала она, – к ним попало?

– Вот я бы их и спросил об этом, – Свенельд наконец выпустил руку Арнэйд. – Если они из Булгара, как к ним попало кольцо, оставшееся на Итиле?

– Все вещи с трупов должны быть у тех, кто потом их обирал, – повторил Тьяльвар. – А там были не только арсии. Там было всякой сволочи хазарской…

– Итиля! – Свенельд взглянул на Арнора. – Камень, ты уверен, что эти ваши найденыши – булгары, а не хазары?

Арнор слегка переменился в лице и помолчал.

– А ётун их маму знает, – сказал он чуть погодя. – Как я тебе должен их различать… булгар и хазар?

На лицах хирдманов отразилось понимание. Сами булгары и хазары, разумеется, знали разницу между собой – во внешности, в языке, в одежде, в привычках и обычаях. Но северные русы, с теми и другими соприкасавшиеся мало, не знавшие ни того, ни другого языка – к тому же эти языки были очень близки, – не умели видеть эти различия. У многих булгар были продолговатые лица с довольно большими глазами, у хазар – лица более округлые и глаза поуже, но, как народы кочевые, они много смешивались и меж собой, и с прочими, и чужим людям различия эти не бросались в глаза.

– Ты думаешь… это могли быть хазары?

– Г-глядь! – отчетливо выговорил кто-то в тишине.

Все недавние события вдруг предстали перед Арнором в ином свете.

– Они от рахдонитов… Эти везде есть – и в Булгаре, и в Итиле, и ал-Бабе… да везде, где чем-нибудь торгуют. Думаешь, это могли быть хазарские рахдониты?

Свенельд кивнул на руку Арнэйд:

– А как бы это кольцо в Булгар попало?

– Могли купить… Арсии или кто там трупы обирал, добычу могли распродать. Тем же рахдонитам.

– Могли-то могли… Но уж очень я теперь хочу спросить, у кого они это кольцо взяли. – Свенельд потер шрам на груди, как делал, когда волновался. – Какого хрена ты их отсюда отпустил?

– Да надоели они нам здесь, хуже дыма под конец зимы, глядь! – с досадой ответил Арнор и бросил беглый взгляд на сестру.

Он не хотел рассказывать Свенельду, как было связано его желание избавиться от неудобных гостей с желанием уберечь Арнэйд от дурной славы.

– Кабы я знал про это кольцо, но откуда ж мне было знать? Я его раньше не видел.

– Ладно! – Свенельд хлопнул ладонью по столу. – Все равно и нам в Арки-Вареж ехать. Там встретимся, потолкуем. Тут ведь дело в чем, – он окинул пристальным взглядом столпившихся вокруг стола товарищей, – а что если они что-то знают о Гриме?

– Если они правда из Итиля, то могут знать, – пробормотал Арнор. – Ваи саатана, вот я сглупил-то! Надо было их запереть где-нибудь и не выпускать до тебя.

Он отчаянно пытался вспомнить, не давали ли гости повода заподозрить, что они не те, за кого себя выдают. Вроде нет. Но сами их намеки на возможность торговых связей помимо Олава стали казаться вдвойне подозрительнее.

– Они не говорили ничего такого, – попыталась утешить брата Арнэйд. – И что мне теперь делать с этим кольцом? Я должна его вернуть? У этого Аслака были родичи?

– Нет, не думаю, – ответил ей Тьяльвар. – Я так понял, он был викинг и родичи давно про него забыли.

– Я даже не знаю, откуда он был родом, – добавил здоровяк Сигги. – Упоминал раз Каупанг, да и все. А был он такой хорек, что хоть погребение ограбит, если там есть чего взять. У таких обычно родичей не водится.

– Такие люди когда гибнут, все их добро переходит или к врагу, или к товарищам, кто уцелел. Так что я думаю, – Тьяльвар кивнул Арнэйд, – ты спокойно можешь оставить это кольцо себе. Наследницы лучше этому висельнику все равно было бы не сыскать.

Арнэйд убрала руку с кольцом за спину, будто боялась, что оно проболтается. Ведь Хавард сказал ей, что это его кольцо. Значит, он может быть как-то причастен… к битве на Итиле? К смерти Грима? Нет, если кольцо он купил. Так ведь тоже могло быть. Со времени той битвы прошло более полутора лет, кольцо могло уже не раз поменять хозяина и переместиться из Итиля в Булгар. Может быть, что Хавард знает о той битве не больше нее самой. Но пересказывать Свенельду и прочим тот разговор, когда Хавард назвал кольцо своим, было немыслимо. Ее смущала мысль о том, что Свенельд будет задавать Хаварду вопросы. Лучше бы им вовсе не встречаться!

Но на это надежды мало, обреченно подумала Арнэйд. Свенельд человек решительный и упорный, если он встал на след, никакому ёлсу от него не уйти. Только бы Хавард не вздумал ему говорить, что этим кольцом он с нею обручился по воле судьбы!

Глава 4

Вечером предстоял пир, который жители Силверволла ежегодно давали сборщикам: прокорм дружины входил в число самой дани. По всему селению женщины пекли лепешки и пироги, чистили рыбу, чтобы жарить ее или варить