Джокер старого сыскаря - Юрий Шурупов

…И наша матушка-кормилица земля уже рождает одни терния и волчцы от злобы живущих на ней. И разгул зла, лукавства и вражды идёт по земле. Неужели всё это сотворил человек?! Нет, дорогие мои, возможности человека ограничены. Нет у него ни времени, ни могущества, ни воображения посеять столько бед и зла. Сеет их сатана, а вот помогают ему оскудевшие сердцем люди. Враг преуспел. Он одолел людей. И Бог теперь не столько отрицаемый, сколько вытесняемый из сердца человека различными пристрастиями и житейскими попечениями. Бог просто забыт. А светлый ангел-хранитель стоит поодаль, оплакивая сердца наши, ставшие игрищем бесов…

Одумайтесь, остановитесь, дорогие други мои! Нет греха, который бы не простил Господь кающемуся. Это только люди, одержимые злобой и тщеславием, гордостью и неверием не умеют прощать. Но и этот грех исцелим. Повернитесь лицом к Богу, откройте Ему сердце своё. Он не требует многого. Если бы люди были мудры, они бы все стремились на малое и совсем лёгкое для них дело – творить добро…»

Кнут бы ещё читал и читал неожиданно увлёкшую его проповедь, но замок в двери громко щёлкнул, и резкий голос участкового велел:

– Выходи, приехали за тобой.

«Как грубо», – мелькнуло в голове Кнута. Ничего не сказав Сухову, он вышел на улицу, где в дежурной машине ждал его незнакомый сержант.

Глава 25. Нервный срыв

Едва Глеб успел умыться и привести себя в порядок, как в дверь настойчиво постучали.

– Привет, старик!

– Доброе утро, Сергей Михайлович. – Глеб обрадовался появлению Шведова. В руках у того был небольшой свёрток. – А я уж думал, вы не приедете. Мало ли что… Проходите!

– Хорошего же ты обо мне мнения, старик. Разве я тебя когда-нибудь подводил?

– Нет, конечно. Просто муторно как-то… На улицу, что ли, выйти?

– На улицу успеем. – Шведов положил на стол принесённый свёрток. – Давай, обговорим наши действия.

– Что это? – с любопытством спросил Глеб.

– Это то, что ты должен будешь передать сейчас на автобусной остановке женщине, которая назовётся Марией. Когда получишь обещанный гонорар, ни в коем случае не вскрывай конверт или там какую ни на есть упаковку. Ни в коем случае! Понял?

– Я понятливый, – улыбнулся Глеб. – А что всё-таки вы привезли?

– «Кукла» это, старик, «кукла». Не икону же преподнести мерзавцам! – Шведов посмотрел на часы. – Пойдём, уже без четверти десять.

– Вы со мной?

– Да, но ты на меня, как и в прошлый раз, внимания не обращай.

На улице никого не было. Глеб глубоко и с удовольствием вдохнул утреннюю свежесть, поиграл плечами и, пройдя с полсотни метров, оглянулся. Шведов, руки в карманы, шагал поодаль, с кажущимся интересом посматривая по сторонам. Глеб пошёл быстрее. Он не чувствовал ни волнения, ни страха. Его наполняла сила свободы от бесконечных сомнений. Он сделал свой выбор. А что ждёт его впереди – воля Божия.

Автобус из города задерживался. Глеб терпеливо ждал. Так же терпеливо ждал, не спуская глаз с парня в синей бейсболке, другой человек, которого не знали ни Шведов, ни Глеб. Это был Николай Синельников, которому полковник Игнатов поручил наружное наблюдение за объектом.

Вскоре появился наконец автобус. Среди вышедших пассажиров была невысокая, легко одетая миловидная девушка. Поправив полы дымчатой замшевой куртки, она спокойно осмотрелась вокруг и уверенно направилась к Глебу, опознав его по синей бейсболке.

– Здравствуйте, – приятным, несколько низковатым голосом с характерным грассированием произнесла незнакомка. – Вы Глеб Кузнецов, если не ошибаюсь. А я Мария. У меня поручение от моей хозяйки…

– Знаю, – сухо оборвал Глеб, протянув девушке приготовленный Шведовым свёрток. – Вот, это вам.

– А это вам. – Мария достала из сумочки небольшой конверт, передала и, больше ничего не сказав, побежала к отправляющемуся обратно в город автобусу.

…Обаятельному парню с хорошо подвешенным языком обычно не составляет труда познакомиться с приглянувшейся девушкой. Лейтенант Синельников не был исключением. Усевшись в автобусе рядом с Марией, Николай уже через несколько минут знал многое и, главное, что она служит горничной в доме Подрядовых.

– Нет, Василий Гаврилович с нами не живёт. Они же в разводе с Серафимой Прокопьевной, – доверительным полушёпотом рассказывала Мария. – В доме только ещё их дочь – Дарья Васильевна. Она замуж собирается, уедет, я слышала, за границу. Это она послала меня в Сосновку вот за этой картиной. – Мария показала глазами на свёрток, полученный от Глеба. – Дарья Васильевна большая любительница живописи и икон. Правда, она только покупает, а потом всё раздаривает. Чудная она у нас…

– Ты говори, говори, Машенька, я внимательно слушаю, – с улыбкой бросил девушке Николай, быстро набирая на мобильнике текст эсэмэски. – Мне же надо предупредить маму, что у нас сегодня будут гости. Ты ведь не откажешься выпить с нами чашечку чая? А какие у мамы пирожки с вишнёвым повидлом… О-о! Пальчики оближешь! Вот и всё. – Николай небрежно сунул мобильник в карман.

– Нет, Коля, мне неловко, – смущённо отвела взгляд Мария. – Двадцать минут знакомы, и уже на чай… Я так не могу, это не в моих правилах. Извини…

До очередной остановки автобуса проехали молча. Отказ девушки от спонтанного приглашения обрадовал Николая. Он выполнил задание полковника Игнатова, и теперь ему надо было красиво расстаться с новой знакомой. Но расставаться почему-то не хотелось. «Этого мне только не хватало. Отличная парочка – следак и бандитка. Нарочно не придумаешь!» По плану операции Николай должен был проводить Марию до места и дальше действовать по обстоятельствам под руководством капитана Жарова. И тем не менее…

– Ну хорошо. Сейчас я провожу тебя до теремка Подрядовых, а вечером… нет, лучше завтра позвоню. Не возражаешь? Тогда дай мне номер твоей мобилы… Ага, так… так… тридцать два восемнадцать. Всё, порядок! А ведь до сегодняшнего дня, Машенька, – лейтенант перешёл на шёпот, ближе придвинувшись к девушке, – я не знал, что любовь – зараза, и не знал, что любовь – чума…

Оба рассмеялись, тепло и открыто посмотрев друг другу в глаза.

…Не столь благостно складывалась ситуация в Сосновке. Получив конверт с деньгами, Глеб неожиданно почувствовал озноб во всём теле. На ладонях проступила неприятная влага, смуглое лицо налилось краской. Невдалеке от автобусной остановки стоящий Шведов принял какие-то блёклые, расплывчатые очертания. Из последних сил Глеб подошёл к нему и с отвращением сунул в руки злополучный конверт.

– Кажется, я заболел, Сергей Михайлович. Простыл, наверное…

– Да-а, старик, видок у тебя не ахти какой. А что случилось? Ты же с утра вроде бы в порядке был. – Шведов озабоченно всмотрелся в покрасневшие глаза Глеба.

– Я не знаю, Сергей Михайлович… Мне холодно, лечь хочется…

– Давай-ка скорей домой двигать. Это, похоже, не простуда, старик… Нервишки твои не выдержали, вот в чём дело, насколько я понимаю. Идти-то можешь? Держись за меня. Держись, вот так…

Уложив Глеба в постель, Шведов рассказал о случившемся у парня нервном стрессе отцу Петру. Услышав, что их подопечный заболел, матушка Марина тут же бросилась в комнату Глеба, прихватив флакончик с успокоительными каплями. Когда минут через двадцать Шведов и отец Пётр вошли к больному, он лежал в полудрёме. Марина сидела у кровати в изголовье и осторожно освежала влажной салфеткой горячий лоб Глеба. Строго взглянув на вошедших, она приложила палец к губам и сделала им знак уйти. Выйдя в коридор, Шведов сказал отцу Петру, что ему надо сдать в следственный отдел полученные Глебом от посредницы бандитов деньги и дописать срочный материал для воскресного номера газеты.

– Ближе к вечеру я обязательно навещу вас. За Глеба не беспокоюсь: он с вами, батюшка.

Поклонившись отцу Петру, Шведов скрылся за дверью приютской гостиницы.

Глава 26. Чёт-нечет

Серебристый «Лексус» всё ещё стоял у подъезда гостиницы. Тимофей Кузьмич облегчённо вздохнул, но останавливать свой «Москвич» рядом не стал, а повернул за угол дома напротив и осмотрелся.

– Где твой друг? – нетерпеливо спросил он Дроздова. – Мешкать нам недосуг, упустим, и взять негде будет.

Кротов появился неожиданно, будто вырос из-под земли. Открыл заднюю дверцу и впрыгнул в машину.

– Здесь она, – заговорил он горячим шёпотом. – Решайте, как лучше действовать. Сейчас эта дама в пятом номере, на втором этаже… Там как раз жил Глорин.

– Пошли, – не раздумывая, приказал Репнин.

Швейцар услужливо открыл двери, понимающе, как старому знакомому, улыбнувшись Кротову, а администратор в вестибюле, увидев удостоверения оперов, лишь молча и растерянно кивнула в сторону широкой, с ковровым покрытием лестницы. У тёмной, под морёный дуб, двери с витиеватой цифрой «5» остановились, прислушались. Тонкий запах дорогого табака, просачивающийся в щели, выдавал присутствие в номере людей обеспеченных и, скорее всего, непростых.