Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект - Виктор Александрович Зубачевский

положения наших стран, поведения Германии в случае нападения Франции. Если Польша по указанию Франции захватит Силезию, то «мы <…> вмешаемся!» Брокдорф-Ранцау расценил заявление Троцкого как «политический успех» для Германии[679]. В целом при правительстве Вирта (май 1921 – ноябрь 1922 г.) и в первые месяцы правления кабинета Куно советско-германские отношения развивались поступательно.

По словам Й. Гирсы, германофильство в России зашло так далеко, что часть русских коммунистов отдает предпочтение немецким, а не чешским коммунистам, да и последние поддерживают немецкую активность в ЧСР[680]. С другой стороны, большевики возлагали надежды на сотрудничество с националистическими организациями Восточной Пруссии. В августе и октябре 1921 г. состоялись неофициальные контакты между представителями последних и доверенными лицами советского полпредства в Каунасе: рассматривались вопросы о военной помощи Красной армии, координации действий «на случай войны между Россией и Польшей» и разведывательных возможностях Кёнигсберга против Варшавы[681]. Между тем польские политики недооценивали потенциальную немецкую угрозу. 19 января 1922 г. Совет Министров на тайном заседании принял резолюцию, в основе которой лежал доклад начальника генштаба генерала В. Сикорского «Заграничная политика с точки зрения безопасности государства». Сикорский был противником Пилсудского и считал гарантией польской безопасности союз с Францией, видя врагов Польши в Германии и Советской России[682]. Пилсудский выступал за сближение с Германией, заявив в июне 1922 г. в ходе визита в Румынию: «Россия и Чехословакия бо́льшие враги Польши, чем Германия»[683].

Согласно конституции 1921 г. главой Польского государства становился президент: после его избрания пост начальника государства упразднялся. Усилия Пилсудского, направленные на сохранение в своих руках диктаторских полномочий, оказались безрезультатными. Его политика вызвала разочарование в буржуазно-помещичьих и клерикальных кругах, поддержавших на ноябрьских 1922 г. парламентских выборах блок партий: Национальной демократии (эндеции) и Христианской демократии (хадеции) – Христианский союз национального единства» (или «Хьена», т. е. гиена, как его иронически прозвали в народе), который получил относительное большинство мест в сейме и сенате, на объединенном заседании которых избирался президент. Поэтому Пилсудский под предлогом ограниченности полномочий президента отказался баллотироваться на этот пост. Президентом в декабре 1922 г. был избран Ст. Войцеховский, а правительство возглавил Вл. Сикорский. Результаты выборов свидетельствовали об усилении в Польше позиции профранцузски настроенных кругов.

Выборы состоялись и в Восточной Галиции. Англия выступила против их проведения, но потом дала согласие при условии предоставления автономии Восточной Галиции. В июле 1922 г. министр иностранных дел Г. Нарутович выдвинул проект создания Львовского, Станиславовского и Тарнопольского воеводств, содержащий элементы автономии в каждом воеводстве – сеймики и право голоса для украинского населения. Незадолго до выборов этот план, рассмотренный в польском сейме, вручили представителям западных держав. Проект опубликовали, но не реализовали[684]. По сообщению австрийского консула в Львове от 12 сентября 1922 г., польский план напоминал бывшее русское земство, но вето русского губернатора не шло так далеко, как польского воеводы[685]. Державы Антанты признали выборы в Восточной Галиции, сделав очередной шаг навстречу требованиям Польши в галицийском вопросе.

Немалый интерес для большевиков представлял северо-восток Центральной Европы в связи с конфликтами между Литвой и Польшей вокруг территориальной принадлежности Виленского края, Мемельской области и бассейна реки Неман, в которые были вовлечены Германия и западные державы. Не случайно в ходе работы III конгресса Коминтерна на встрече делегаций КРПП и Компартии Литвы (КПЛ) был одобрен выдвинутый на территории Срединной Литвы лозунг «Да здравствует Советская Литва, Советская Польша и Советская Россия»[686].

Как отмечалось, польско-литовский конфликт пытались разрешить структуры Антанты и Лиги наций. В 1921 г. под эгидой Лиги и председательством министра иностранных дел Бельгии П. Гиманса прошли переговоры Польши и Литвы о создании «бикантонального» польско-литовского государства. В мае этого года Гиманс заявил главе литовского правительства Э. Гальванаускасу: «.война между Россией и Польшей не исключена». По мнению Гиманса, «естественно созданные коридоры», существовавшие между Россией и Польшей, должны быть ликвидированы. Он спрашивал литовского премьера: «Вы сумеете удержать Вильно <…> он не будет коммунизирован?» И далее объяснял: «В связи с этим и возникла комбинация получения Вильно без общих границ с Россией»[687]. В сентябре НКИД РСФСР указал Литве, а затем Польше: план Гиманса направлен «к умалению» независимости Литвы, не согласуется с Рижским договором и способствует желанию Франции «сплотить все прилегающие к западным границам Советских Республик государства»[688]. Депутаты от левых партий в литовском сейме отмечали: Вильно возвращается нам «в виде приманки», важным для Польши является «путь Варшава – Вильно – Ковно – Мемель, при помощи которого Польша <…> хочет сделать Литву своей провинцией». Правительство Литвы хотело принять план Гиманса, но в декабре 1921 г. в связи с антипольскими настроениями в обществе и армии сейм этот план отклонил[689].

В январе 1922 г. прошли бойкотируемые литовцами, белорусами, евреями выборы в Виленский сейм: его депутаты провозгласили Виленщину «неотделимой частью Польши», поблагодарив Пилсудского за освобождение «от чужеземного ига»[690]. Польский сейм в марте ратифицировал это постановление. Англия и Франция не считали, что парламентские выборы разрешили Виленскую проблему, но готовы были изменить политику в этом вопросе в обмен на поддержку Польшей линии Запада на Генуэзской конференции[691]. Представители Литвы заявили в Генуе: литовские границы установил договор с Россией от 12 июля 1920 г., а «между Литвой и Польшей <…> находится военный фронт»[692]. Пурицкис отметил: Франция, соединяя Литву и Польшу, не дает «соединиться России и Германии <…>. Связываться с Польшей <…> не имеет никакого смысла, ибо в случае войны между Россией и Польшей <…> Россия нас не пощадит»[693]. Часть политиков в Каунасе выступала за сугубо официальный характер отношений с Москвой, но многие военные и дипломаты надеялись на помощь Советской России в будущей борьбе с Польшей[694].

Польско-литовский конфликт большевики использовали в своих интересах. Чичерин в конце 1920 – начале 1921 г. обещал литовскому правительству дипломатическую помощь РСФСР в решении Виленского вопроса, требуя взамен гарантии от Литвы, что находящийся на ее территории глава правительства БНР В.Ю. Ластовский откажется от подрывной работы против Советской Белоруссии. В итоге Каунас перестал поддерживать белорусских националистов в их антибольшевистской деятельности[695]. Инструктируя 28 апреля 1921 г. нового полпреда в Каунасе С.И. Аралова, Чичерин заявил: бывшие западные окраины Российской империи превратились «из барьера в географических посредников <…> выделяется Литва <…>, с нами не воевавшая»; в Рижском мире нет тайных пунктов против Литвы, которой принадлежит переданная ей РСФСР суверенная власть над Вильно[696].

Большевики обращали внимание и на проблему Мемельской области. В НКИД считали: «Польша заинтересована в Мемеле <…> Но всего более этот порт интересен для Литвы <…> В экономической будущности