Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Шалари поднял с пола повязку и покинул комнату, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Кто такой Август? — спросил Габриэль, но Шалари уже не было в комнате.

***

Грот находился неподалёку от лагеря. О дуэли уже знали все кобровцы. Разговоры о состязании начались на следующее же утро после встречи Габриэля и Шалари и продолжались и во время поездки, и после. Шалари не приехал в лагерь со всеми. С тех пор, как он стал магом, он больше не участвовал в жизни Башни. Он должен был приехать в день битвы.

— Зря ты согласился, — ничего не подозревая о цене сделки, Август наслаждался горячим глинтвейном. — У нас на последнем курсе проводились тренировочные дуэли. Никто не мог выстоять и пяти минут в паре с ним.

— Я должен продержаться десять минут, — сказал Габриэль. — Он заколдовал последний дневник. Через месяц после каникул состоится ритуал, я планировал покинуть Кобру раньше. Всё произошло быстрее, чем я ожидал.

Сэликен всё испортил. Габриэль моргал не так часто, как его переводили из класса в класс. Новичок — и вот уже он выпускник Кобры, перед ним расступаются те, кто учился здесь несколько лет, и через полтора месяца Габриэль должен будет решить, проходить ли ему ритуал.

Август выловил из глинтвейна апельсиновую дольку. Чак потянулся за ней.

— Вряд ли Шалари просто хочет тебе отомстить. Он в сговоре со Змееоким.

— Как раз это меня беспокоит.

— Ты умеешь останавливать время.

— Предлагаешь сделать это у всех на виду?

Август немного обиделся на его интонацию, хотя знал, что злость Габриэля адресована не ему.

На шее Августа висел подаренный Габриэлем амулет. Август сомневался, стоит ли говорить о недавно обнаруженном побочном эффекте подарка. Несмотря на то, что они с Габриэлем снова съехались и возобновили общение, Август чувствовал себя неловко. Последние дни мысли Габриэля занимал Шалари, дневник и предстоящая битва. И всё же Август решился:

— Твой амулет, он…

Габриэль стоял к Августу спиной, смотрел, как кобровцы играют в снежки и думал о своём. Ему не было дела даже до глинтвейна, который давно остыл.

Август вздохнул и уставился в камин. От глинтвейна пахло вином и апельсинами, корицей и сказкой. Мягкая волчья шкура, кухня, украшенная букетом пряностей и маленькое окно, закрывающееся на ставни, давно не казались Августу уютными. Всё надоело. До тошноты. А сам лагерь напомнил о несчастном случае в море.

Август думал о лекарне, в которой он провёл почти три месяца. Думал о доме, где остались мать и сестра. Когда Агата, так звали сестру Августа, заболела, а отец ушёл из семьи, мама стала отдавать всё внимание дочери. Её не волновала успеваемость Августа, и она промолчала, когда ей сообщили, что дар её сына развит так слабо, что после шестнадцатилетия его придётся изгнать. Перед тем, как уйти в Кобру, тринадцатилетний Август поссорился с мамой.

— Я тебе вовсе не нужен, ты всё время сидишь с сестрой, ты хоть раз спросила, как у меня дела в академии?!

Майя выглядела молодо, хотя ей было уже за сорок. Когда она нервничала, а нервничала она всегда, она начинала приглаживать и без того гладкую причёску — волосы, собранные в пучок. Она носила строгие узкие рясы, а работала в крупной организации по транспортировки товаров. Весь её заработок уходил на лечение и капризы сестры. Агата и Август делили одно заболевание на двоих, разве что у Агаты астма тяжело протекала. Ей требовалось проходить всякие оздоровительные процедуры и дважды в год она ложилась в лекарню.

В ответ на крик сына Майя промолчала. Как и всегда.

— Я уйду в Кобру, — пригрозил он.

— Не говори ерунды.

— Это не ерунда. Я действительно уйду в Кобру. Я уже собрал вещи.

— Этот Лиам на тебя дурно влияет. Я на порог его не пущу.

— Его зовут Лион. И он тут не при чём.

Мама пригладила причёску и осуждающе посмотрела.

— Ты, видно, слегка ненормальный, сын. Даже соседи меня останавливают, спрашивают, здоровый ли ты. Мне уже стыдно в глаза им смотреть, понимаешь?

Тогда Август ответил ей очень дурными словами и той же ночью покинул дом. Выкинул вещи под окно, где его уже ждал друг, и они вместе ушли. У Лиона не было никого, кроме Августа, а у Августа никого, кроме Лиона. И так было до тех пор, пока Лион не бросился со скалы, узнав цену колдовским силам.

Августу исполнилось семнадцать, вот он уже выпускник Кобры, и он не научился даже казаться сильным.

Август смотрел в камин и представлял, как в нём сгорают воспоминания.

— С ним что-то не так?

— С кем? — Август вздрогнул, когда Габриэль неожиданно задал вопрос.

— С амулетом, — Габриэль сцарапывал ногтем узор со стекла. — Ты не договорил.

— Ты меня слушаешь?

— Всегда. — Удивлённо сказал Габриэль.

Август глотнул глинтвейн, и внутри потеплело, хотя напиток давно остыл. Габриэль сцарапывал иней с окна и выглядел отрешённым.

— Ты сказал, что пока этот амулет на мне, меня не будут видеть те, кто желает мне зла. Но с тех пор, как я ношу амулет, я перестал видеть своё отражение.

Габриэль вдруг обернулся и посмотрел на Августа так внимательно и долго, как не смотрел никогда. Как не смотрел никто. В этот момент Август подумал, что взгляд Габриэля умеет не только испепелять.

— Расскажи мне о Фениксе, — неожиданно попросил Габриэль, — почему ты так его любишь?

Август задумался. На его губах проступила улыбка. Лион когда-то спрашивал то же самое.

— Впервые я увидел его на открытке, она так необычно переливалась… Феникс то складывал крылья, то распахивал снова… смотря как повернуть. Я тогда был маленький, и родители ещё не развелись… папа заметил, что мне понравился Феникс, и купил мне книжку со сказкой о нём. О том, как Феникс спас деревню во время дождей и поддерживал в домах огонь. Когда я стал старше, я сам купил книжку с легендами. Там были такие красивые картинки!.. Оттуда я узнал, что Феникс умеет обращаться в человека. Что он очень мудр, ведь он прожил не одну тысячу лет, и что перья его волшебные — могут желания исполнять. В своём человеческом облике он выглядит как юноша нашего с тобой возраста, и внешне не отличается от обычного человека. Вот совсем, ни капли! Только если в глаза ему заглянуть, можно костры увидеть. Он… бессмертный, свободный и… всегда счастливый.

Август восхищённо замолк и сглотнул. Огонь в камине подрагивал, как крылья сказочной птицы. Габриэль какое-то время молчал, потом задумчиво произнёс:

— Архимаг писал, что Феникс до смерти надоедлив и много болтает.

— Архимаг видел Феникса?!

— На одной из страниц дневника я видел прожжённый след, похожий на отпечаток ладони. Из-за этого часть текста стёрлась. Архимаг писал о Фениксе бранными словами.

— Как здорово, — Август вздохнул с восхищением и грустью. — Я всегда знал, что Феникс не выдумка… хотел бы я его повстречать.

***

Змееокий не знал, что Габриэль прочитал почти все дневники архимага. Поначалу Змееокий беспокоился, ведь по легендам архимагом мог стать юноша, рождённый от слияния магов Света и Тьмы. Таких детей называли химерами. Змееокий приглядывал за Габриэлем, стараясь распознать и уничтожить на корню признаки отметки Богини. Но маг не мог находиться с Габриэлем постоянно, ведь ему требовалось время от времени отлучаться к брату, чтобы получить новую порцию его жизненной силы. Всё остальное время мёртвый маг старался не спускать с юноши глаз.

Заметив интерес Габриэля к легендарному персонажу, Змееокий начал что-то подозревать, пока не понял, что интерес Габриэля к архимагу не больше, чем интерес любого другого подростка к персонажу сказки.

Змееокому уже случалось повидать на своём недолгом веку одного юношу, который был отмечен Богиней. Он родился в Кобровом городке у пленной жрицы и молодого мага, похитившего её. Едва оказавшись в Башне, этот юноша заявил, что помнит её и знает расположение комнат, хотя ни разу здесь не был. Он рассказывал, что видит сны, где он в образе старика гуляет по коридорам Башни, а ему кланяются ученики. Одна из змей Башни привязалась к юноше и всюду следовала за ним. Ночью во снах юноша говорил со змеёй, и та сказала ему, что с помощью неё он сможет использовать любые дары. Тогда стало понятно, что эта змея не одна из Башенных змей. Отмеченный Богиней будущий архимаг однажды выкрал у Сэликена пароль к тайной библиотеке и погрузился в чтение своей будущей и одновременно прошлой жизни.