Частная жизнь корейской знати. Запреты, положение женщин, быт и идеалы эпохи Чосон - Елена Хохлова

Не разрешалось смотреть на слишком яркие цвета и слушать неприличную музыку. Вечером призывали слепого читать беременной стихи и рассказывать о праведных делах. Только в таком случае рождался ребенок с правильным телосложением и выдающимися способностями[249].

Эти положения повторяли и корейские тексты. В «Нэхуне» записано, что поведение женщины во время беременности влияет на ребенка, поэтому ей следовало «не лежать на боку, не сидеть на углу, стоять ровно, не заваливаться на один бок, не есть ничего со странным вкусом. Не смотреть на плохое, не слушать дурные речи и следить за своими»[250]. Женщина на протяжении беременности должна была избегать сквернословия как сама, так и от окружающих, беречься от грязи, садиться только на ровную поверхность, не подниматься высоко, спать отдельно от мужа, не кричать, в целом избегать сильных эмоций, не держать рядом с собой ножи, так как это могло отрицательно сказаться на характере ребенка. Женщины придерживались диеты: не ели мясо утки, собаки, кролика и пищу с резкими запахами и вкусами.

Вынашиванию и рождению детей посвящали отдельные книги, в которых повторялись схожие идеи. Аристократка Ли Сачжудан (

1739–1821), вырастившая четверых детей, в своем сочинении «Тхэгёсинги» («Новые наставления о рождении и воспитании ребенка») писала: «Если вести себя неправильно во время беременности, то ребенок не только будет глупым, но и родится неполноценным и болеть будет много»[251]. Возвращаясь к вопросу образованности женщин, отмечу, что текст Ли Сачжудан написала на ханмуне, а на хангыль перевел сочинение ее сын.

Специальные приготовления делались и для самих родов, особенно это касалось рождения наследников правящей династии. Подготовка и роды строго документировались в летописях правления династии Ли. Чтобы узнать пол и время рождения ребенка, обращались к предсказательницам, несмотря на то что такие пророчества часто оказывались неверными[252].

Особенно бережно в процессе родов относились к плаценте как символу жизни ребенка. В богатых семьях и во дворце ее начисто мыли до ста раз в воде, затем помещали в фарфоровый сосуд тхэхо (

) небольшого размера, закрывали крышкой и завязывали веревкой (см. по ссылке в примечаниях[253]). Маленький сосуд помещали в еще один большего размера, снова закрывали крышкой, завязывали веревкой и хоронили в специально выбранном геомантом благоприятном месте. «Счастливую» дату захоронения тоже выбирали при помощи предсказателей. За процессом следил старший член семьи, часто дед ребенка, поскольку считалось, что, если к плаценте бережно относиться и удачно захоронить, то есть выбрать счастливое место, ребенок будет здоровым, ему станет сопутствовать удача.

Плаценту королевских детей помещали в огороженные каменной оградой гранитные контейнеры, повторяющие форму сосудов тхэхо (см. по ссылке в примечаниях[254]). Если принц восходил на трон, на месте захоронения его плаценты возводили гранитные стелы с основанием в виде черепахи. Люди верили, что если захоронить плаценту ребенка там, где уже была захоронена плацента члена королевской семьи, то ему будет сопутствовать удача. Землю в районе захоронения плацент членов королевской семьи настрого запрещалось копать — такие действия карались государством — например, пойманному могла грозить пожизненная ссылка. Тем не менее нарушения происходили: так, Ли Мунгон, о котором шла речь в первой главе, признавался в дневнике, что под страхом серьезного наказания закопал плаценту внука там, где уже была захоронена плацента детей правителя. В народе плаценту сжигали, прах помещали в небольшой сосуд и закапывали в горах; также пепел могли высыпать в прозрачную проточную воду горного ручья или реки. Случалось, что бездетные женщины в отчаянии раскапывали сосуды с плацентами, поскольку верили, что, съев ее кусок, смогут зачать и родить мальчика[255].

За рождение ребенка благодарили богинь Самсин. Для них накрывали стол в тихом углу дома с рисом и морской капустой, молили о здоровье новорожденного, пока ему не исполнялся двадцать один день. Еду при этом регулярно меняли на свежую, чтобы не разозлить и не обидеть Самсин, ведь в противном случае они могли покинуть дом, а ребенок — заболеть. Первое время малыша звали неприглядными прозвищами, например «собачья какашка», чтобы злые духи не навредили младенцу.

Женская половина дома полнилась символами, связанными с надеждами женщин на рождение большого количества наследников. Яркое воплощение таких чаяний — это ширмы с изображением «ста мальчиков» (рис. 60). Сюжет связан с историей жизни китайского генерала Го Цзы-и времен империи Тан. Генерал прожил долгую жизнь, родил восемь сыновей и семь дочерей, все его сыновья, внуки, зятья дослужились до высоких должностей. Один из сыновей женился на дочери правителя, а внук занял престол. Старость генерал провел в почете и уважении; когда смута охватывала государство, император не сомневался в его преданности, и даже если Го Цзы-и позволял себе купаться в роскоши, никто не смел его критиковать. Генерал стал символом счастливой жизни, и после смерти его стали почитать как бога здоровья и благополучия.

Рис. 60. Неизвестный художник. Фрагмент створки ширмы «Сто мальчиков».

Шелк, краски, 78 × 34,5 см (размер одной створки). Национальный музей Республики Корея, Сеул (National Museum of Korea)

В надежде на процветание в домах ставили ширмы с изображением счастливой старости генерала в окружении детей и множества внуков. Ван Сукчон подарил своему сыну ширму о жизни Го Цзы-и, написав на ней пожелание, чтобы сын смотрел на нее как можно чаще и был столь же благословенным, как генерал. Сюжет «сто мальчиков» (

) — это отдельное изображение внуков генерала. В этом случае на створках писали играющих, лазающих по деревьям, купающихся в пруду детей в китайских нарядах. Сюжет был популярен как во дворце, среди янбанов, так и у простого населения.

В декоративной живописи и вышивке использовался ряд символов с пожеланиями продолжения рода: среди них были овощи и фрукты с большим количеством семян (арбузы, гранаты) и характерной формой (огурцы, баклажаны), а также рыбы (поскольку они откладывают большое количество икринок)[256]. Женщины украшали аксессуары вышитыми иероглифами пугви танам (

кит. букв. «благополучие и много мальчиков») (рис. 61).

Рис. 61. Футляр для хранения ложки и палочек. Эпоха Чосон.

Шелк, вышивка, 27,5 × 9 см. Государственный этнографический музей, Сеул (National Folk Museum of Korea)

Вся ответственность за воспитание ребенка лежала на матери. Женщины также участвовали в образовании детей, в первую очередь следили за прилежностью и помогали постигать конфуцианский канон. Ученый муж Ли Мёнбэк