Джинсы, стихи и волосы - Евгения Борисовна Снежкина

ехали… Потом маленький Ли доволок меня до двери. Я с горем пополам открыла квартиру, ровным шагом дошла до комнаты и в чем была, прямо в пионерской форме, рухнула в кровать. И проспала три дня.

Глава четырнадцатая

1

С Валенком мы встретились на Кропоткинской.

– Как хорошо, что ты бросил свой карантин! Я так соскучилась без наших с тобой шляний!

– Я тоже… – Валенок смутился. – Как там у тебя в школе?

– Не поверишь. Слушай, там просто пожар в курятнике. Все бегают, хлопочут. Как на меня посмотрят, сразу отворачиваются, мрачнеют. Вокруг меня ведьмин круг образовался.

– Ну, ожидаемый эффект.

– Слушай, а как ты это сделал?

– Как-как… Просто я знаю, как их бумажки работают. Вот представь себе: приходит к ним телега – оформленная, как положено, с подлинной медицинской справкой и фотографиями. Они должны что-то сделать.

– А как подписался? Они ведь должны были вычислить, что ты совсем молодой.

– А им это неважно. Подписался полным именем и телефон оставил. Они меня и прозвонили.

– И что?

– И ничего. Я подписался «очевидец». Что в данных обстоятельствах, и они это прекрасно понимают, через пару минут превратится в «свидетеля», если дело дойдет до прокуратуры. Так что им пришлось как-то реагировать, вызывать всех этих твоих душегубов на ковер. Вот они и забегали.

– Ну ты даешь!

– Да нет… Я ничего не даю. Просто выучил, как у них там внутри все устроено. Благо, повод был.

– А почему они забегали?

– Потому что, если в роно прокуратура придет, они должны будут предъявить результаты внутренней работы, чтобы крайними не быть.

– Круто. Нет, правда, ты герой.

Мы подошли к Чистому переулку.

– Правила помнишь?

– Да.

– Отворачивайся.

Я отвернулась, Валенок ушел в переулок. Вернулся, впрочем, без лишних книг.

– Еще один адрес – и гуляй, рванина.

Мы пошли дальше.

– А что с твоим делом?

– А ничего. Молчание.

– Это хорошо.

– Нет, это нехорошо. Молчание никогда не хорошо, потому что ты не понимаешь, чем там они заняты. Я молчания боюсь. И бабушка тоже.

– А что, бабушку выпустили?

– Выписали давно. Дома сидит, как всегда, всех проклинает.

– Тебя за что? Ты же хороший!

– Это бабушка.

Мы дошли до Мансуровского переулка.

– Этот дом ты уже знаешь, поэтому просто подожди на той стороне улицы.

Я перешла через дорогу, а Валенок пропал. Я уже пересчитала всех кошек и котов в соседних подворотнях. Особей мужскага и женскага полу, проходящих по переулку за единицу времени. Дети, кстати, не попадалось совсем. Обмерила шагами два дома в переулке. Появился он минут через сорок. Не один, а с каким-то дядькой, с длинным шнобелем и кудрями. Валенок махал руками, дядька его успокаивал. Валенок опять замахал. Дядька сказал ему что-то резкое, развернулся и ушел, хлопнув калиткой. Валенок пошел ко мне.

– Что случилось?

– Подожди.

– Нет, серьезно.

– Сигарета есть?

– На.

Валенок курил, пока фильтр не загорелся.

– Что случилось? Не молчи!

– Кажется, я понял, почему за мной не следят.

– Почему?

– Он там.

– Кто?

– Сука.

– Подробности, давай подробности!

– Каких тебе подробностей? Отстань.

– Ну, ты меня знаешь. Я из тебя душу вытрясу. Буду чесаться от любопытства. Ну?

Валенок отвел глаза.

– Ну, пожалуйста, ну?

– Черт с тобой. Лет восемь назад отец и еще несколько его кентов решили сделать самодельный журнал про умное. Шумная была компания. Все смеялись, спорили. Ну, в общем, решили журнал. Половина текстов мать сама на машинке печатала. Авторов собирали, разговаривали. Я так не помню подробностей, помню, что весело было, делом занимались. Тайны, секретики…

Потом появляется этот золотой-медовый. Причем знали же… Из другого города позвонили, сказали, что он там всех сдал. Но отец… Не поверил, запричитал: «Как же так… На хорошего человека наговариваете…» Золотой-медовый… Блядь. Дай еще сигарету.

Он опять остервенело закурил.

– И что?

– Сдал он их всех. Отец по этапу пошел, мать свидетелем по делу. Она тоже, сама знаешь… Потом… А теперь я прихожу, и он там.

– Так ты им сказал?

– Сказал… Орал я им туда. Феде в рожу кричал. Сдаст их всех. Сука. Поэтому и с меня сняли слежку. Он там только для одного.

– А этот твой что?

– Как обычно… Такой-сякой… золотой-медовый… умный-разумный… Как под копирку.

– И теперь будешь делать?

– Думаю об этом. Что я могу? Они ж все ко мне как к пацану-книгоноше. Отцу позвоню, матери. Всем рассказывать про суку буду. Сюда больше ни ногой. И ты тоже, ни нарочно, ни специально. Запомни. В этом переулке чума. Не ходи сюда.

2

В школу теперь стало не то чтобы приятно ходить, но… Это как капнуть мыло в суп – жир мгновенно разбегается ровно по кругу. Так и вокруг меня. Я наслаждалась этим пространством. Никто не подходил. Наоборот, они меня боялись! Даже хотелось специально подкрасться, шепнуть на ухо «Бу!» и посмотреть, что получится.

Даже в учебе не особо гадили. Формально, вопрос-ответ, контрольная, четко по учебнику, даже без апелляций обошлось. Получала свои тройки по всем предметам и была свободна. Такой жизнью можно было жить. Спасибо Бранду и Валенку.

Но вот опять «Сметлева, к завучу».

Щука в своей стандартной позе стоит, смотрит в окно, держит паузу. Других прологов у нее не бывает.

– А, это ты, Сметлева, заходи, садись.

Ну что ж, сажусь, раз пригласили.

– Александра. У нас с тобой произошло довольно серьезное недопонимание. Как педагогический коллектив мы несем ответственность за твое воспитание, твой моральный облик.

Да было уже, давай дальше.

– И вот теперь, после этой… неприятной случайности, получается, весь педагогический коллектив был поставлен в невыносимые условия. Ты прекрасно знаешь, что у Галины Геннадьевны случился сердечный приступ. Она сейчас находится перед необходимостью сдать заслуженные награды, почетные грамоты, пройти переаттестацию. И все из-за того, что ты не смогла вовремя прийти, поговорить с педагогическим коллективом, чтобы мы вместе как-то решили наши противоречия. Возможно, мы не святые и тоже что-то не понимали, но мы могли постараться услышать тебя, решить эту проблему, а теперь она вышла на уровень района. Ты поставила под угрозу существование целого педагогического коллектива.

Это я поставила под угрозу, а не вы меня убивали. Хорошо. Сижу молчу.

– Вот куда ты сейчас смотришь? Я с тобой разговариваю! Ты понимаешь свою ответственность в сложившейся ситуации? Понимаешь?

Норовит все мне в глаза посмотреть, а я ей – в переносицу. Проверенный трюк, так взгляд поймать нельзя.

– Ну что ж мы будем делать с тобой, Александра?

– Что?

– Ну, может быть, справедливо было бы, если бы ты написала в районный отдел образования письмо, в котором как-то, может быть, сообщила, что ты все