Любовь во времена серийных убийц - Алисия Томпсон

униформу, в которой можно работать, и не беспокоиться заляпать ее краской, лаком или клеем.

– Ты сам делаешь свои гитары?

– Не совсем, – задумчиво произнес он. – У меня ничего не получилось.

Его гараж, те детали, которые остались, как будто были в процессе сборки…

– Ты настоящий ботаник, – проговорила я, будто это было откровением. Возможно, так оно и было. Любой, кто хотя бы пытался сделать свой собственный инструмент или даже просто покупал для этого собственную рабочую форму, в моем понимании определенно считался ботаником.

– Да, – кивнул он, – мне это говорили.

Что-то в том, как он это произнес, в том, как он по-новому повел плечами, подсказало мне, что, возможно, он воспринял мое шутливое замечание всерьез.

– В этом нет ничего плохого, – пояснила я. – У меня есть целая таблица, посвященная эпизодам «Пропавших без вести», где я каждые несколько месяцев просматриваю дела в Google, чтобы узнать, выяснили ли они, что случилось с людьми. Увлечение музыкой и гитарами звучит как что-то гораздо более здоровое.

– Кстати, – сказал он, – мы могли бы включить какую-нибудь музыку, пока работаем. Если хочешь.

Нельзя сказать, что я не понимаю намеков, что пора заткнуться. У меня был только телефон, и я попыталась поместить его в пустой стаканчик Solo, чтобы усилить звук, но в моем плейлисте имелось лишь две песни. Сэм сказал, что не вынесет этого, и побежал к себе домой за Bluetooth-динамиком. Пока его не было, я проверила телефон и увидела несколько сообщений от Коннера.

«Я могу приехать и помочь, если нужно, – гласило первое, – с радостью подержу стремянку для моральной поддержки».

Затем, спустя несколько минут:

«Это, наверное, не очень безопасно, да?»

Полчаса назад я бы точно приняла предложение Коннера. Хотя бы потому, что я как старшая сестра была недовольна, что он уклоняется от общих обязанностей. Но тут вернулся Сэм, его волосы слегка прилипли к потному лбу, он искренне улыбался, когда устанавливал динамик на моем столе. И я написала Коннеру: «Все в порядке. Я справлюсь. Ты можешь принести мне завтра обед, если действительно чувствуешь себя виноватым. И учти, я надеюсь, что ты поможешь перекрасить мою комнату». Затем добавила ряд эмодзи с черепами. Чтобы перекрыть черный цвет в моей детской, потребуется много времени.

Мы с Сэмом вошли в ритм, работая на противоположных стенах, чтобы не сталкиваться друг с другом. Мне было неловко перед ним – пока я туда-сюда водила роликом, нанося краску широкими полосами, надеясь, что все высохнет и обретет единый цвет, он сидел на полу, сгорбившись, и аккуратно работал кистью.

Однако, он, должно быть, чувствовал обратное, потому что поднял на меня глаза и состроил сочувственную гримасу.

– Хочешь, я тебя немного подменю? Ты напрягаешь все мышцы.

Что, естественно, заставило мой взгляд переместиться на его руки. Даже кое-где покрытые пятнами «Льняной белизны», они все равно выглядели восхитительно. Я могла бы вонзить зубы в сухожилие над его запястьем, не для того, чтобы пустить кровь, а просто слегка надавить…

Иисус! Я пугала даже саму себя. Из-за мысленного самобичевания мой голос прозвучал резче, чем хотелось, когда я спросила:

– Почему ты так мил со мной?

Сэм перестал красить, его кисть застыла в воздухе.

– Чего?

– Тебе не обязательно здесь находиться, – отвечаю я. – Красить – отстой. Если бы я могла бросить это занятие, поверь мне, я бы так и сделала.

– Но мне действительно нравится красить.

– Понимаю, сейчас ты вспоминаешь юность, – продолжала я. – Но, серьезно, я не настолько хороша. И не понимаю, почему ты так мил со мной.

Сэм уставился на меня, все еще держа кисть в руке, точно забыл о ней.

– Капает! – крикнула я как раз вовремя, чтобы он опустил ее обратно в банку с краской. Мгновение его взгляд не отрывался от стакана, будто он только что чуть не столкнулся лицом к лицу со смертью и размышлял о смысле жизни.

– Думаю, мне нужен перерыв, – пробормотал он. – У тебя случайно не осталось еще того пирога?

Пирога не было, но мы поделили последнюю упаковку Pop-Tarts с корицей и коричневым сахаром, съев их неподогретыми прямо из пачки. Из-за отсутствия мебели, не считая письменного стола, сесть было особо негде, но Сэм сказал, что все равно хотел размять ноги. Я была готова воспользоваться любым предлогом, чтобы отвлечься, поэтому уселась в кресло за рабочим столом и понадеялась, что найду в себе силы вернуться через несколько минут.

– Что заставляет тебя думать, что ты не милая? – наконец спросил он таким небрежным тоном, что я почти не связала его слова с нашим предыдущим разговором.

Я пожала плечами. Мне не хотелось перечислять все моменты, в которых я, вероятно, выглядела стервой, надеясь, что он хотя бы о чем-то мог забыть. Незачем было напоминать ему.

– «Милый» – это просто дурацкое слово, – произнес он. – Просто внешнее проявление вежливости. К черту вежливость.

Я слегка заморгала от того, насколько категорично он высказался. Я не возражала – вовсе нет! – но было удивительно слышать, что именно он выражает такое мнение.

– Ладно, – проговорила я, – но ты пришел сюда, чтобы помочь мне с покраской, а я назвала тебя ботаном. Должна же быть золотая середина между внешней вежливостью и прямым оскорблением, и я никогда не могла ее найти.

– Я и есть ботан, – усмехнулся он. – Меня это нисколько не оскорбляет. Если тебе показалось, что я расчувствовался по этому поводу… Что ж, в основном потому, что из-за этого закончились мои последние отношения. Но ты об этом не знала. Ты не виновата.

– Твоя бывшая бросила тебя, потому что ты ботаник? – Вероятно, можно было бы сформулировать вопрос более дипломатично, но я была слишком потрясена, чтобы применить какой-либо фильтр. Должно быть, речь шла о той самой девушке, которую упоминал Коннер, той, что ушла от Сэма прямо перед Рождеством. – Но, если честно, возможно ли вообще быть настоящим ботаником теперь, когда «Звездные войны» принадлежат Disney?

Он улыбнулся моей шутке.

– Ну, если честно, она сказала: «Совершенно не крутой».

– А она видела тебя в этом комбинезоне? – спросила я, желая пошутить, добавить немного сарказма, чтобы поднять ему настроение, но получилось как-то искренне. Его слова задели меня за живое. Мне была отвратительна сама мысль о том, что кто-то мог сказать Сэму нечто подобное, особенно тот, кому он доверял и о ком заботился. Возможно, даже любил.

Я встала, взяла валик и снова начать красить, надеясь, что внезапные эмоции не отразились на моем лице. Я всегда оберегала свое сердце. Немыслимо, что я вдруг захотела позаботиться и о его.

– Расскажи мне побольше об этом эксперте крутости, –