Лишний - Дмитрий Болдин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Где она гуляет?!
— Я не знаю, Андрей. Она планировала пойти погулять. Андрей, что случилось?! Ты меня пугаешь.
— Мам! Там ее фотография!
— Где «там», Андрей?
— В телеграме!
— В каком телеграме! Ты о чем, Андрей? Ты вообще где?
— Мам, я в такси.
— Куда ты едешь, у тебя же самолет? Андрей, что произошло?! Говори!
— Юля пропала.
На несколько секунд, которые кажутся вечностью, повисает тишина, после чего мама произносит:
— Как пропала? Куда? — Я слышу, как голос мамы начинает дрожать и она, отводя телефон от уха, кому-то говорит: — Заканчивайте поскорее! — а потом возвращается ко мне: — Андрей…
— Мам! Звони всем, кто знает Юлю.
Я кладу трубку и быстро набираю номер отца.
— В самолете? — сразу спрашивает он.
— Пап! — громко говорю я в трубку. — Пап! Пап, мне кажется…
— Подожди, я дверь закрою, — говорит он, а потом возвращается. — Успокойся и скажи: что произошло?
— Мне кажется, Юля пропала.
— Что?!
— Юля пропала! Юля пропала! Ю-у-у-уля пропа-а-а-ала! — кричу я и чувствую тревогу отца на том конце. — Подними все свои связи, которые есть, — пусть ищут Юлю!
— Ты можешь объяснить?! — громко спрашивает он.
— Пап, умоляю…
— Хорошо. Ты где?
— Домой еду. Умоляю, пап, всех поднимай.
— Я понял.
— Пап… Я тебя люблю, пап… — Я слышу, как отец кого-то громко зовет к себе в кабинет, а потом говорит в трубку:
— Будь на связи.
Я кладу трубку, тут же мне снова звонит Катя, и я отвечаю на звонок и слышу, как она кричит. Я понимаю, что она про фотографию Юли. Я плачу еще сильнее и говорю, что все видел и обо всем знаю, что уже несусь домой, а она отвечает, что скоро приедет.
Выбегаю из такси и несусь к подъезду, из которого выходят незнакомые люди, успеваю проскочить в незакрывшуюся дверь, запрыгиваю в лифт и бью по кнопке этажа.
Дома кидаю сумку на пол и бегу в комнату Юли, которая оказывается пуста. Я ищу в комнате что-то, но сам не знаю что. Роюсь на столе, ничего не нахожу, моя и мамина комнаты тоже пусты. Забегаю в ванную, включаю свет, там тоже ничего, иду в гостиную.
Я медленно осматриваю большую комнату, но никаких изменений не замечаю.
— Юль, ты где?! — кричу я, а потом понимаю, что здесь уже никто не ответит, и возвращаюсь в комнату Юли.
Зачем-то открываю шкаф, в нем висят футболки, свитшоты и худи. Вытягиваю один из ее балахонов, и он оказывается тем самым, который я ей подарил, когда она приехала в Штаты. Черный балахон с банальной надписью: «I LOVE NY», она о нем так мечтала. Я прижимаю его к лицу, улавливая едва исходящий запах сестры, и громко плачу, потом достаю из кармана телефон и начинаю заказывать такси, но не понимаю, какой пункт прибытия поставить, и долго смотрю на экран, на котором появляется уведомление «Высокий спрос. Время подачи может занять больше времени», медленно поворачиваю голову в сторону коридора, где расположен стол, на котором стоят семейные фотографии и высохшие цветы. Подхожу к нему, смотрю на отражение в зеркале, берусь за ручку выдвижного ящика, резко дергаю на себя и опускаю взгляд.
Перед глазами какие-то документы, карточки, сертификаты и ключи от автомобиля, которые я с дрожью беру в руку, сжимая в кулак и чувствуя холод от металлического брелока в виде черного знака бесконечности.
У прадеда была старая «нива», на ней он иногда выбирался в город, чтобы навестить оставшихся друзей и под вечер вернуться домой с лимонадом и медом, который ему передавал кто-то из знакомых. Иногда прадед выезжал на машине до местной свалки, чтобы выкинуть скопившийся мусор, а потом прокатиться вдоль поля и сделать круг вокруг поселка. Каждый раз он брал меня с собой в это путешествие, несмотря на то что мама возражала, но прадеда было трудно переубедить, да и я всегда просился с ним, и мама ничего не могла поделать, кроме как сказать нам: «Недолго!» И отдельно деду: «Аккуратнее веди! Немолодой уже».
В салоне «нивы» всегда пахло смазочным маслом, запах которого смешивался с запахом старых мешков, они лежали на заднем сиденье, из них всегда торчало сено. Прадед ездил медленно по оживленным улицам села и набирал скорость только на пустых проселочных дорогах. Однажды мы ехали вдоль поля, и он остановил машину, сказав:
— Хочешь порулить?
Я согласился, но не понял, как это буду делать, если еще не достаю до педалей, на что прадед отстегнул мой ремень безопасности, пересадил меня к себе на колени и сказал, что сейчас все будет. Он велел, чтобы я крепко схватился за руль и смотрел на дорогу, а он будет жать на педали. Я вцепился всеми силами, и «нива» начала движение — сначала медленно, а потом быстрее. Когда навстречу проехала какая-то машина, прадед сбавил скорость и сказал, что я могу посигналить, и я два раза нажал на гудок на руле, а он махнул рукой проезжающему навстречу человеку в красных «жигулях», которые моргнули нам аварийкой два раза, и водитель помахал в ответ. Когда «жигули» проехали, дед надавил на газ, и мы двинулись дальше. Я плавно и с волнением крутил тяжелый руль, чтобы аккуратно вписаться в повороты, и у меня выходило хорошо, а когда я подумал, что в этом нет ничего трудного, на одном из поворотов я опустил голову и увидел, как прадед коленями помогает мне крутить руль. Я ему сказал, что так нечестно, на что он мне ответил, что ничего не делает.
Мы долго с ним так ехали, а когда вернулись домой, нас ждала взволнованная мама, накричавшая на нас за то, что мы поздно вернулись и она вся извелась от волнения. А когда я ей рассказал, что сам вел машину, она приказала идти в дом, и настроение резко упало, а прадед положил свою старую морщинистую руку на мое плечо и сказал, чтобы я не расстраивался, потому что сегодня был хороший день. Он стоял рядом со своей машиной, а мама ждала, когда я уйду, чтобы с ними поговорить.
Каждый год я ждал лета, чтобы снова прокатиться с прадедом за рулем, и каждый раз мы говорили маме, что я буду сидеть только на пассажирском сиденье и всегда пристегнутый, и каждый раз мы ее обманывали, потому что рядом с полем прадед всегда останавливал машину и пересаживал меня к себе на колени. Но поездки становились короче, чтобы мама не волновалась за нас, а потом и вовсе прекратились, когда прадед совсем постарел.
Когда мы вышли на улицу после урагана, под ногами лежали разбросанные ветки деревьев, в воздухе сильно пахло мокрым асфальтом, а когда мы дошли до сарая, то увидели, что на «Ниве» лежит ствол дерева, помявший крышу и капот. Я посмотрел на прадеда, и мне стало грустно. Тем же летом он продал кому-то машину, и я ее больше никогда не видел, да и прадеда в то лето видел в последний раз.
Минус первый этаж, и я на парковке. Охранник с удивлением провожает меня взглядом,
