Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - Уильям Моррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Молодой хозяин, приветствую тебя с новым днем! Ибо добрая удача позволила нам встретить его. А еще я скажу тебе, что мы пытались лавировать, чтобы не сбиться с курса, но без успеха, и потому три последних часа бежим по ветру. Однако, добрый сэр, столь велики были волны, что хотя прочен корабль наш и крепки молодцы, мы отклонились к земле, поднимающейся сейчас перед нами между волн из открытого моря. Благословен будет святитель Николай и все святые! Ибо хотя перед нами воды неведомые, и скоро мы увидим неизвестные земли, это все же лучше, чем кормить рыб на дне морском.
– Все ли в порядке на судне и в экипаже? – спросил Вальтер.
– Истинно так, – отвечал корабельщик, – а наш «Бартоломей» – любимое дитя дубравы; подымись и посмотри сам, как легко справляется наш корабль с волнами и ветром.
Тогда Вальтер надел, что положено для непогоды и вышел наверх, на шканцы.
Истинно погода переменилась, по темному морю катились настоящие горы, и с гребней их срывались в долины белые кони, а низкие облака то и дело проливались коротким, резким дождем. Хотя на мачте остался только обрывок паруса, судно неслось под ветром, окатываемое водой.
Вальтер стоял и смотрел, держался за веревочный поручень и приговаривал про себя, радуясь скорости, с которой их увлекает навстречу новому.
Тогда подошел к нему шкипер и хлопнув по плечу, молвил:
– Ободрись, корабельный товарищ! Теперь спустимся вниз и поедим мяса, выпьем и по чаше вина.
Тут Вальтер спустился, ел и пил, и на сердце его сделалось легче – впервые с тех пор, как услышал он о кончине отца и ожидающей его усобице, которые воистину должны были положить конец его странствиям, а с ними и надеждам. Но теперь выходило, что путь его не окончен, хотел он того или нет; и этого было достаточно, чтобы вновь пробудить надежду – так болезненно стремилось сердце его отыскать эту троицу, как бы призывавшую его к себе.
Глава V. О том, как прибыли они к новой земле
Три дня неслись они по воле ветра, а на четвертый облака поднялись выше, выглянуло солнце, и окоем очистился; ветер утих, хотя еще оставался крепким, и дул он в сторону противоположную той, где лежал славный город Лангтон. Когда корабельщик поведал об этом, все расстроились, и поскольку ветер был еще слишком крепок, решили, не идти против него, а направиться по ветру, высадиться на сушу и узнать от местных жителей, куда занесла их буря. Так же сказал он, что земля не слишком далеко.
Так они и поступили, и плавание продолжилось с приятностью; погода все улучшалась, и ветер все утихал, пока не превратился в свежий, но тем не менее препятствующий плаванию к Лангтону.
Так прошло три дня, на исходе же третьего человек с верхушки мачты крикнул, что видит впереди землю; прежде чем солнце село, ее увидели и все остальные, пусть суша и казалась облачком с человеческую ладонь.
Той ночью парус не спускали, но продвигались вперед ровно и неторопливо, ибо в начале лета ночи не темны и недолги.
Так что, когда совсем рассвело, мореходы увидели перед собой землю – длинный скалистый берег и горы – и поначалу долго не замечали ничего другого. Но день шел, судно приближалось к суше, и они наконец заметили, что горы отступили от берега, как бы отгороженного отвесным обрывом; приблизившись еще более, они усмотрели, что к подножию рекомого утеса поднимается пологий зеленый склон. Города или гавани корабельщики не заметили, даже когда еще более приблизились к суше. Тем временем, мечтая из бурных и беспокойных волн ступить на зеленую землю, найти на ней хотя бы свежую и чистую воду – и еще многое, чем привлекала эта равнина у подножия гор, они плыли вперед не без веселья в сердце, и к вечеру бросили якорь у берега, вытравив цепь на пять фатомов[7]. На следующее утро мореходы обнаружили, что корабль их находится возле устья реки – не то чтобы очень широкой, – а посему спустили на воду шлюпки, отбуксировавшие судно в саму реку. Всего лишь на милю поднявшись по ней, они обнаружили, что соленой воды за бортом уже нет, потому что прилив и отлив были невелики на том берегу. И вот река сделалась глубокой и быстрой, и протекала она среди травянистых земель, похожих на луговые. Наконец по левому борту они увидели упитанный скот – три головы говяд и несколько овец, – как возле хозяйства в своем родном краю; далее же, в одном выстреле из лука, у подножия лесистого холма стоял деревянный домик под соломенной крышей – посреди плодового сада. Удивляться много не стали, ибо не ведали причин, запрещавших человеку селиться в этом, хотя бы и дальнем краю. Тем не менее корабль повели ближе к берегу, надеясь расспросить местных жителей и отдохнуть на очаровательной и приятной равнине.
Но пока мореходы занимались этим, из домика вышел человек и направился навстречу им к берегу реки; скоро уже разглядели они, что сей высокий, украшенный долгими волосами и бородой старец облачен только в шкуры животных.
Без страха или опасений он приблизился к ним, а потом приветствовал голосом любезным и приятным. Корабельщик отвечал ему тем же, а потом вопросил:
– Старец, не ты ли Король в этих землях?
Старик расхохотался:
– Другого владыки в них не было очень давно, и не один сын Адама не оспорит этого.
– Значит, ты здесь один? – спросил корабельщик.
– Да, – ответил старик, – если не считать зверей – полевых и лесных, тварей ползучих и дичи. Посему сладостно мне слышать ваши голоса.
Вопросил корабельщик:
– А где же остальные дома этого поселка?
Старик засмеялся:
– Я здесь один, и это значит, что кроме меня людей нет ни здесь, ни в других уголках этого края… другого дома не найдешь от самого берега моря до обиталища Медведей за той горной стеной, да и то далеко за ней.
Тут ухмыльнулся корабельщик:
– Значит, медведи в сих краях настолько человекоподобны, что живут в домах?
Старик качнул головой:
– Сэр, что касается телесного облика, они во всем словно люди, только выше и сильнее. И Медведи они только по имени, ибо представляют собой полудикий народ. Сами они говорили мне, что их здесь много больше, чем в племени, с которым я знаком. И они широко поселились за этими горами – от
