Адаптер - Борис Петров

Прогремел благородный хлопок, пробка сдалась, послушная сильным пальцам, шампанское, шипя и пенясь, вальяжно наполнило бокал. Рустам попробовал и хмыкнул, не понимая, что такого в этом кислом напитке, щекочущим ноздри. Захотелось выпить больше, и он осушил бокал, налив второй. После двух бокалов, голод стал невыносимым, и Рустам набросился на еду. Насытившись, он увидел неприметный серый конверт, торчавший из-под ведерка со льдом. Рустам осторожно взял конверт, он впервые держал в руках настоящую бумагу, даже не полимерную, как в книгах в школьной библиотеке, стоявших за толстым стеклом, а настоящую из древесины. Об этом рассказывали на уроках истории технологии, и бумага было точь-в-точь, как в электронном учебнике, даже запах был тот же, что собирал аромаблок. Дети не очень любили этот предмет, потому что в классе потом воняло то резиной, то нефтью или машинным маслом, перемешанным с ацетоном. Лучше всех пахла бумага, напоминая вкус дикого лесного ореха, который они собирали в школьном саду.

«Рустам, ты больше не существуешь. В последний раз ты слышишь свое имя — теперь ты Беджан. Ты не должен стать мной до последней детали, до каждой мелочи — это невозможно, и было бы несправедливым требовать этого от тебя. У тебя немногим меньше месяца, потом ты знаешь, что тебя ждет. Это ждет и меня, если мы не успеем, но мы должны успеть.

То, что мы сделали, не разрушит систему, но подорвет опоры. Я знаю, что ты будешь думать, что все зря, но это не так. Мы не можем изменить мир, мы не можем стереть их до конца, но мы можем заставить их меняться. Ты знаешь, о чем я. И знай, что твоя жертва поможет не только твоей семье, в памяти которой ты обретешь бессмертие.

А пока весь высший мир открыт перед тобой! Не думай о средствах, тебе их все равно потратить. Единственное, что ты должен сделать — прими обет молчания. Сделай это сразу после прочтения, не откладывай, потом будет тяжелее. Так к тебе не будет вопросов. Я, то есть ты, под следствием, поэтому ты свободен. Они все узнают, но позже, а пока ты свободен. Забудь про мораль, забудь о вере — они ничем тебе не помогут, и пусть не мешают.

Прощай, Беджан! Я сделаю все, чтобы твоя жизнь не оборвалась — я хочу, чтобы Рустам смог сбежать. Мы выбрали сами свой путь, будь сильным и смелым, и храни тебя Аллах!

P.S. Сожги это письмо, отпусти себя на свободу».

Рустам перечитал три раза и допил шампанское. Оно хорошо ударило в голову, Беджан был прав, надо было идти в мечеть прямо сейчас. Рустам чувствовал, что сомнения слой за слоем покрывают его душу. Он переоделся, в шкафу его ждали три черных костюма и три десятка белоснежных сорочек. Шкаф был укомплектован всем, что Рустам никогда в своей жизни не носил. Галстуки были аккуратно завязаны, носки и запонки разложены по парам. Особенно Рустаму понравилась обувь из тонкой кожи, удобная, сшитая точно по его стопе. Теперь он понял, зачем ему сканировали ступни, а робот мерил тело лазером — вся одежда была сшита под него, без стеснения или неудобства облегая тело.

Лифт уже ждал его, Беджан предупреждал, что город будет предугадывать его желания. Мечеть он увидел сразу, точеная башня возвышалась над домами, искрясь на солнце золотым полумесяцем. Рустам пошел пешком, как учила его бабушка. Дорога в храм должна быть простой и непростой, в детстве он не понимал этого, думая, что бабушка уже бредит. Она чаще ходила в православную церковь, посещая мечеть только по праздникам, но намаз совершала точнее, чем начинал призывать к молитве электронный муэдзин.

Рустам шел по городу, небрежно осматривая здания, витрины магазинов, внутри которых лениво расхаживали роскошные женщины. Одежда и обувь переменили его, сделав своим в первом круге. Беджан был прав, стоило принять обет молчания, ведь одно его слово сразу же выдаст в нем чужака.

Проходя мимо веранды ресторана, он заметил, что его оценили две очень красивые девушки. Таких красавиц он видел только в даркнете в коротких роликах премиум порно, в коротких мгновениях другой жизни, недоступной и манящей. Кровь вскипела в нем, но через мгновение успокоилась. Несмотря на свою красоту, девушки казались ему ненастоящими, как те модели в роликах, делавшие все идеально, напоминая дрессированных секс-кукол.

Войдя в мечеть, Рустам понял, что его беспокоит, что не дает быть своим в этом месте. И дело было не в происхождении, образ нивелировал различия, он видел пустой город, редкие прохожие и девушки были не в счет. Ему захотелось вернуться домой, пускай и в свой круг, в свой поселок.

В мечети было ни души. Возможно, он был первый, кто зашел на этой неделе. Его ждала открытая дверь в процедурный кабинет, на браслете висела кнопка, ожидавшая подтверждения уплаты госпошлины. Руки его задрожали, на пару секунд палец завис перед нажатием. Рустам вздохнул и быстрым шагом вошел в процедурную. Сев в кресло, они везде были одинаковые, во всех медкабинетах, он покорно запрокинул голову и положил руки на широкие подлокотники. Ремни мягко и сильно стянули его руки, а голову закрепил широкий ремень на лбу. Рустам знал, что это будет больно, и оказалось, что он не готов.

Робот долго всматривался в его глаза, ища отказ. Рустам выдержал взгляд машины, подтвердив свою решимость, и открыл широко рот. Все произошло очень быстро: длинная игла стремительно ткнула его в гортань, впрыснув токсин. Боль пронизала все тело, стало дурно и очень страшно. И вдруг все исчезло, будто бы и не было. Рустам сидел в кресле с закрытыми глазами, ремни отпустили его, а на столике справа ждал стакан с ледяной водой. Он попробовал что-то сказать, но вместо звуков его горло издало скрипучее шипение.

22. Азин

Вечерний город оказался живым. Днем улицы ждали, прятали обитателей по стеклянным башням, рассовывая и сортируя каждого по ящичкам, как юный энтомолог собирает первую коллекцию жуков и гусениц. Когда солнце скрывалось за горизонтом, а звуки последнего намаза еще не остыли в воздухе, насекомые выбирались из коробков, наполняя жужжанием и треском безмолвные горы из стали и стекла.

После принятия обета молчания, Рустам вышел из мечети и долго бродил, исследуя город наугад. Как бы он не шел, как бы не углублялся в старые районы, следуя за солнцем или уходя