Ослепительный цвет будущего - Эмили С.Р. Пэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что там у тебя, малышка?
Крошечная девочка с растрепанными хвостиками бежит ему навстречу через улицу и вверх по дороге и, как флагом, размахивает листком бумаги.
Я совсем этого не помню.
– Смотри, что я нарисовала! – кричит ему восьмилетняя Ли.
Я направляюсь за ней в дом, где папа разворачивает на столе рисунок.
– Ух ты, – произносит он вполне искренне, – мне кажется, это твоя лучшая картина.
– Это мама играет на пианино! – восклицает маленькая Ли.
– Я понял, – отвечает папа. – Ты отлично постаралась.
– Это тебе, папочка!
– Ух ты, спасибо. Думаю, она отправится сюда до тех пор, пока мы не найдем подходящую рамку!
Мое сердце переворачивается при виде того, как Ли-малышка светится от счастья ярким кадмием и как любовно папины руки отодвигают всё с дверцы холодильника, чтобы освободить место для рисунка. Заметил ли он, что уже в таком раннем возрасте я передавала пропорции и объем пианино? И что попыталась смешать несколько цветов масляной пастели для тени?
– Что думаешь? – спрашивает он.
– Выше! – отвечает миниатюрная версия меня. – Чтобы мамочка видела.
Папа подтягивает рисунок еще на несколько сантиметров.
– Не волнуйся. Это будет первое, что она увидит, когда придет домой.
– А где она? – Крошечная Ли вытягивает шею в одну сторону, потом в другую.
– Еще не вернулась. Хочешь перекусить?
– Но она всегда дома в это время.
– У нее дела, но она скоро вернется. Как насчет яблока с арахисовым маслом?
Ли-из-воспоминания корчит рожицу.
– Тошнит уже.
Папа открывает морозилку.
– Ладно… А палочки моцареллы?
Глаза маленькой Ли широко распахиваются и сияют.
– Мамочка никогда не разрешает мне есть их после школы.
Папа пожимает плечами.
– Сегодня твой день рождения, так что не вижу причин сделать исключение.
– Да! – Малышка Ли подпрыгивает, вскидывая вверх кулак. Не припомню, чтобы когда-нибудь во мне было столько энергии.
Папа разогревает соус маринара. Послеполуденное солнце заливает кухню, и весь дом наполняется вкусным запахом жареной панировки. Открывается входная дверь.
– Мамочка!
Мама улыбается из прихожей – выражение ее лица пронзает меня насквозь.
– С днем рождения тебя!
– Где ты была? – Ли-из-детства спрыгивает с высокого стула.
Мама поворачивается, чтобы ухватить упакованную коробку размером с чемодан, и толкает ее ко мне по коридору.
– Я забирала твой подарок. Хочешь открыть?
– Да!
Пальчики разрывают оберточную бумагу, шумно обнажая красивую кожаную коробку; не мешкая, отодвигают две блестящие задвижки – верхняя крышка поднимается, и из-под нее появляются маленькие полочки с идеально ровными палочками цветов. Пастельный набор Cray-Pas слева, а под ним маркеры. Гелевые ручки справа; на нижнем уровне – мелки. И карандаши. Сколько же там карандашей! Разной жесткости карандаши для скетчей, акварельные карандаши – в общем, достаточно, чтобы у маленькой Ли закружилась голова.
Ли-из-воспоминания ахает – и не может остановиться.
– Тебе нравится? – спрашивает мама.
– Это лучший подарок на свете! – восклицает Ли-малышка. – Сколько здесь цветов!
А поодаль, где-то на заднем плане, стоит папа: на его лице широкая улыбка, которую я не видела уже очень давно. Улыбка, которая врезается мне глубоко в ребра, которая заставляет меня чувствовать одновременно теплоту и грусть.
Мерцание – и меняются цвета, меняются запахи.
Мама в одиночестве бродит по коридорам моей школы. Здесь организовали художественную выставку работ учеников. Ряды рисунков и картин покрывают стены классных кабинетов и холлов. Расписаны даже персональные шкафчики учеников. Для объемных работ были подготовлены стеклянные футляры: в них демонстрируют абстрактные проволочные скульптуры, папье-маше и керамические горшки и вазы.
Мама идет вдоль экспонатов, вглядываясь даже в те, что очевидно сделаны другими учениками, в поисках таблички с моим именем. И всякий раз, найдя мою работу, она чуть отходит, чтобы сделать снимок на свою «мыльницу».
Ее раздувает от гордости, и каждому прохожему она возбужденно указывает на мои рисунки. Последним она находит свой портрет. Я не показывала его ей; это был сюрприз. Фотореалистичный карандашный набросок, заключенный под стекло. Мама за пианино, одна рука едва касается клавиш, другая – поднялась к странице с нотами с маленьким карандашом, чтобы отметить расположение пальцев.
– Очень красиво, – говорит она.
Освещение меняется, все затухает, ароматы улетучиваются; а когда цвета возвращаются, по их выгоревшим оттенкам я понимаю, что перенеслась дальше во времени. В воспоминание из более далекого прошлого.
Вот моя бабушка – ей под пятьдесят, она идет вдоль дороги. Затем останавливается у ступеней, которые, закругляясь, ведут к двери с заостренной аркой и изображением Иисуса наверху. Она не заходит внутрь, но опирается на перила и прислушивается.
Цвета и звуки успокаиваются, и тогда слышу и я: ноты фортепиано, сначала живые и трепещущие, затем медленные и мрачные. Опытные пальцы танцуют по клавишам, опытное сердце извлекает из звуков чувства.
Мелодия подходит к невольному завершению, и ба-бушка вздыхает. Она легонько качает головой, а затем продолжает путь – в спешке, словно боится быть замеченной.
Цвета гаснут, и воспоминания уносятся прочь.
51
То, что осталось от рисунка, опадает на мои ладони мягким серым пеплом, шелковистым между подушечками пальцев. Я потираю руки, и пыль осыпается, превращаясь в ничто.
Однажды мы были обычными цветами радуги, счастливыми и уверенными в себе. В какой-то момент мы начали проваливаться куда-то в промежутки – в мутные цвета, потемневшие из-за негодования и молчаливой ярости.
В какой-то момент моя мать сошла с пути настолько, что утонула в оттенках серого, в мире, нарисованном одними тенями.
На тумбочке начинает звонить мой телефон. Тихий перелив нот…
Странно. Кто это может быть?
Но это не звонок. Это композиция, которую мне отправил Аксель, – та, где мама играет на пианино песню Терезы Тенг. Почему мой телефон продолжает ее воспроизводить?
Вокруг меня – плотный послеполуденный зной; но музыка, которую я слышу, заставляет все внутри дрожать от холода и выхватывает из глубин моего сознания очередные воспоминания.
52
Зима, девятый класс
Все рассыпалось прахом. Мои вопросы, мои расследования. Нормальность. Иллюзия.
Стоял хмурый февральский день, прошла половина учебного года. Я вернулась из школы и увидела маму лежащей на диване. Она казалась крошечной, как тряпичная куколка.
– Привет, мам. – Я опустила рюкзак, и он соскользнул на пол.
В ответ – тишина.
– Аксель и Каро скоро зайдут. Можно мы закажем пиццу?
По-прежнему молчание.
Я подумала, что, может быть, она как-то неожиданно глубоко задремала.
– Мам?
Я легонько толкнула ее в плечо, и она повернулась ко мне лицом. Черты его
