Марта из Идар-Оберштайна - Ирина Говоруха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаю. На твердую тройку.
– Обещай исправить.
Анна кивала и выразительно посматривала в сторону настенных часов. Хваталась за тетради и ручку с красной пастой, намекая о подготовке к завтрашнему «умножению круглых чисел» и душераздирающему стихотворению Есенина «Лебедушка». Из года в год сомневалась, каким образом его подать, чтобы не скатиться в черную меланхолию. Алекс не мог остановиться:
– Первое время одноклассники меня игнорировали и не принимали даже в настольную игру «Колонизаторы». Когда в конце учебного года позвали в фермерскую семью на праздник, не мог опомниться от счастья. Классная позвонила домой и о чем-то сообщила. Ее толком никто не понял. Родители трижды переспросили, а в четвертый раз постеснялись. В итоге оказалось, нужно было взять с собой тарелку, ложку, чашку. Я единственный явился без посуды и ел руками. Но больше всего обидел запрет на пользование домашним туалетом. Мне, как представителю низшей расы, указали на арендованный выездной вагончик.
Молодой человек жил в Пассау, в небольшом городке нижней Баварии, расположенном на реках Дунай, Инн, Ильц и занимающемся производством пива, табака, электронного и оптического оборудования. Речушки ластились, переругивались и встречались в одном вместе под названием «Угол трех рек». Чтобы оказаться в Австрии, следовало перейти по пешеходному мосту. К Мюнхену – два часа езды на автомобиле, к Вене – три.
Путеводители называли это место немецкой Венецией, хвалили ежегодную весеннюю ярмарку и университет, основанный еще в 1622 году под названием Католико-теологический институт. В нем круглогодично играли спектакли, организовывали тематические завтраки, курсы фотографов и спортивные тренировки. Предлагали потанцевать зумбу, хип-хоп, капоэйру и сыграть в волейбол. Сам городок крепко стоял на клочке суши между покатыми пластилиновыми холмами и напоминал вытянутый треугольник с коробками белых домов. Здания и фонтаны – в стиле барокко. Собор Святого Стефана с самым большим в Европе органом музицировал во время богослужений и по четвергам. Внутри – виньетка на виньетке в виде гипсовых подсолнухов и гербер.
Первым делом в глаза бросались вода с оттенком серой спаржи, луковичный купол собора Святого Иоанна и соляной порт. На стене городской ратуши – отметка об уровне воды. В 2013 году она поднялась на целых тринадцать метров. На улице Bräugasse, 17, – Музей современного искусства, слепленный из четырех, ранее никак не связанных, старых домов. Внутри – портреты семейства, на каждом из которых, кроме правой брови на лице, больше ничего не просматривалось. Куда ни глянь, дома, напоминающие цвет кондитерского крема и сливочного зефира, улицы, тесные даже для двух велосипедов, темечка и лакированных деревьев, фасады без финтифлюшек, фонтаны и скопища ленивых голубей. Птицы сидели повсюду: на крышах, на балконах, на макушках памятников. Нечаянно вспомнила анекдот и рассмеялась. Одинокий мужик всю жизнь прожил в глухом селе. Ничего не видел, кроме огорода, колки дров и бесконечного латания старенького сарая. Из живности держал козла. Вздорного бородатого пердуна, любителя табака. Тот с большим удовольствием подъедал все окурки, а поймав кайф, геройствовал по крышам. Козел был лучшим другом и самым внимательным собеседником, поэтому, когда дед перед смертью решил круто поменять свою жизнь и немного попутешествовать, конечно же, взял его с собой. Первым делом приехал в Москву побродить по Красной площади, полюбоваться собором Василия Блаженного, ГУМом, выполненным в псевдорусском стиле, и Историческим музеем, напоминающим торт «Красный бархат». В разгаре экскурсии его остановил милиционер и сделал замечание, что с козлом запрещено прогуливаться по святыням – вдруг нагадит. Дед обиделся, стал в позу и указал на голубей, обделавших с ног до головы Минина с Пожарским. Уточнил, почему им можно, а домашнему козлу нельзя? Милиционер почесал под засаленной фуражкой черепушку и нашелся: «Так ведь голуби – птицы мира!» Дед ударил себя кулаком в грудь и закричал: «Командир, гадом буду, но и мой козел не хочет войны!»
Алекс анекдот не оценил…
Поначалу разговоры крутились между особенностями зимы, традициями сочельника, любимыми фильмами и музыкой. Они вспоминали детство, первую любовь, обсуждали политику, выборы, Берлинскую стену, повышение цен и гастарбайтеров-турок, поляков и румын. Болтали о национальной кухне, и Анна пересказала рецепт бабушкиного варенья из слив. Алекс обещал повести в кафе Simon и угостить лучшим в городе шоколадом домашнего приготовления. К примеру, конфетами «Золотые чепчики из старого Пассау», напоминающими головные уборы состоятельных горожанок с абрикосово-ореховой начинкой. На ужин обещал сводить в самый старый ресторан под названием «Зеленое дерево», открытый еще в 1703 году, соблазняя жарки́м из свинины и клецками.
Постепенно Анна привыкла к мысли о кардинальных изменениях собственной жизни и все чаще представляла себя жительницей Пассау. Примеряла его уклад, ритм, традиции. Прохаживалась набережной и пыталась отгадать, вода пьет небо или небо лакает воду? Заказывала кофе и за крохотным столиком только для одного человека наслаждалась архитектурой, выдержанной в пыльном зеленом, тусклом голубом, теплом белом и вкусно-сливовом с тактичным добавлением лаванды, ванили, мяты и кофе с молоком. Интересовалась городом больше, чем самим Александром.
Как-то раз Алекс показал ей Дунай, и девушка напела песню в исполнении Эдиты Пьехи: «Вышла мадьярка на берег Дуная…» Он впервые слышал эту мелодию. Пригласил на экскурсию по квартире, не стесняясь отсутствия занавесок и некоего прижимистого минимализма. Диванчика, купленного в магазине бэушной мебели «Лифт» за шестьдесят евро, десятиевровых стульев и холодных больничных стен. На кухне – сковородка, две тарелки, пара винных бокалов, бутылка с индийским морским рисом и яйцечистка. Анна настроила камеру и прогулялась по своей девичьей келье. Продемонстрировала изобилие плюшевых игрушек, баночек, флаконов, журналов, сухих букетиков, статуэток, бра, напольных ваз и плошек с бусинками-ассорти.
– Зачем тебе столько всего?
– Не знаю. Возможно, генетическая память. Мы постоянно запасаемся впрок.
В тот же день Алекс «сводил» девушку в университет и разрешил послушать лекцию. Его изложение темы показалось Анне пресным. На его месте она бы трижды пошутила, спела, а под конец пары пошла бы в пляс.
Молодые люди переписывались и созванивались несколько месяцев. Бывало, Алекс пропадал на несколько дней, и к нему невозможно было достучаться, как невозможно добраться к девятой планете или к погребенной под снегом антарктической станции Old Pole. Анну подобное поведение задевало, и девушка бесконечно анализировала их беседы, свой, возможно, слишком громкий смех и новую складку на талии. Спустя время молодой человек возникал на горизонте и не моргнув глазом продолжал диалог. Анна держала лицо, рассказывала анекдоты и избегала сложных тем. Вспоминала лентяя, решившего немного схитрить во время чтения. В итоге получилось следующее: «Если не обработать рану перекисью водорода, в нее может
