Марта из Идар-Оберштайна - Ирина Говоруха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уснули в одну секунду, словно их выключатели выдернули из сети, и проспали до вечера.
На следующий день девушка устроила турне по городу. Показала здание налоговой, походящее на осовремененный дворец Вишневецких, памятник Ленину, многочисленные музеи, затюканную речку, бегущую туда, не знаю куда, и такой же мост, потеющий под колесами древних горбатых «Москвичей», «Лад» и «Жигулей». Колокола и колокольни, богатырей, дореволюционные гимназии, коллегии и земскую управу со «взбитыми сливками» на фасаде. Универмаг, оставшийся со времен СССР, шустрых валютчиков и швейную фабрику, предлагающую шинели, парки и флисовые штаны. Магазины «Панские прихоти», «В гостях у свахи» и «КПИ».
Алекс попросил купить местную газету и до ночи хохотал, читая объявления. Народ продавал все, начиная от елочных игрушек и колючей проволоки до постельного белья и решеток на окна. Левые двери для «ВАЗ-2112», передние тормозные колодки к «Фиату», канализационный люк, секундомер 1985 года выпуска и свадебное платье пятьдесят второго размера. Кто-то объявлял о пропаже козы и документов. Кто-то пытался сбыть кукурузу и кормовую свеклу, сухие колотые дрова, пианино, молочный сепаратор, топор, патефон и подзорную трубу.
На третий день своего пребывания Алекс устроил Анне экзамен по немецкому и остался недоволен, так как врачам, учителям, гуманитариям минимум требуется уровень В2 с перспективой дотянуться до С1.
Дни летели один за одним, заполненные спорами, прогулками и сексом. Алекса возмущали многие вещи. Его ужасало Анино несерьезное отношение к сортировке мусора и непонимание рециркуляции. Привычка опаздывать и есть, когда придется. Неэкономность и пренебрежение спортом или на худой конец танцем живота. Девушка не пользовалась ежедневником, к родителям являлась без предварительного звонка и имела привычку отвечать обтекаемо, когда следует говорить прямо. Во время одного из таких разговоров Анна не выдержала:
– Ты хочешь все по-честному? Тогда слушай! Мне тоже много чего не нравится. К примеру, твои усы. Они дурацкие, жалкие, и мне всякий раз кажется, что целуюсь с моржом!
Алекс направился к зеркалу, любовно пригладил под носом блестящие волосы, уточнил, есть ли в городе барбершоп, и напомнил не выбрасывать заканчивающуюся тушь для ресниц с подходящей для усищ круглой щеткой:
– Дурочка, ничего ты не понимаешь! Усы у меня просто шик.
Спустя неделю Алекс вернулся в Пассау, а Анна затеяла уборку, пытаясь выкурить въедливый запах испорченных яблок и груш. Носилась по дому, снимая шторы, тюль, скатерти, и кипятила в оцинкованном ведре. Внимательно прислушивалась к ощущениям во рту, пытаясь разобрать послевкусие визита, помня о «великих винах», оставляющих богатый, сложный и достаточно многогранный след. Приезд Алекса отпечатался в виде недоумения, легкого раздражения и многочисленных оргазмов. Сердце в груди продолжало стучать ритмично и не собиралось за любовником вдогонку. Незамужние подружки, встречающиеся с местными слесарями и заправщиками, в один голос советовали не гневить Бога: «Серьезный парень, преподаватель, живет за границей и, по всей вероятности, любит тебя. Что тебе еще нужно, дуреха? Учи язык и не выделывайся».
Ответный визит Анна нанесла Алексу в конце сентября. Он пригласил ее на пивной фестиваль Октоберфест, и девушка, бросив в чемодан презенты и сшитый на заказ баварский костюм, заняла место у иллюминатора.
Преподаватель встретил в аэропорту «Голубой Дунай», пощекотал губы своими еще больше отросшими усами и похвалил за сброшенный вес. С трудом дотерпел до квартиры, раздел прямо на пороге и овладел, прислонив спиной к входной двери.
На следующий день молодые люди отправились в Мюнхен и остановились в номере, стоившем баснословных триста евро. В нем, кроме странной мебели и французского балкона, не наблюдалось ничего примечательного, поэтому побросали вещи и отправились на Терезин луг, подоспев аккурат к открытию.
Любителей пива собралось больше ста тысяч. Возбужденный народ, обутый в кроссовки-вездеходы, отталкивающие грязь, в ожидании начала нескладно пел, неформально приветствовал друг друга словом servus и оглядывался. Наконец-то появились конные повозки, груженные деревянными пивными бочками. За ними гордо шествовали фермеры, пивовары и ряженые. После бургомистр поднялся на импровизированную сцену, несколькими точными ударами вбил кран в первую двухсотлитровую бочку, щедро наполнил кружку и прокричал: «Откупорено!» Фанаты пива разразились овациями и ринулись к нарядным шатрам.
Замелькали крепкие литровые кружки. Забегали официанты. Музыканты запели нечто бравурное, смысл которого сводился к похвале мюнхенского напитка и призыва: «Раз, два – выпили!» Анна сделала глоток, и ее губы занемели от высокого градуса. Алекс в новых скрипящих кожаных штанах и фетровой шляпе с кисточкой поправил ее правосторонний бант, означавший наличие у девушки постоянного друга, и пустил отрыжку:
– Все верно. Специально для фестиваля пиво варят чуть темнее и на градус крепче. Говорят, один бокал эквивалентен восьми стопкам шнапса.
Далее все закрутилось, будто в калейдоскопе. Танцы на скамейках, карусели, короткое «Вздрогнем!». Неуправляемые болельщики мюнхенского клуба «Бавария», люди, спящие прямо на траве, санитары с желтыми каталками, именуемыми «бананами» или «желтыми гробами», собирающие пивные «трупы», гигантские сковородки с кольцами колбасы, напоминающие вспоротые животы динозавров, и намечающаяся гей-вечеринка. Посетители продолжали пить, петь, поедать быков и телят, вертеться на каруселях, стаскивать трусы, сверкая ягодицами со сморщенными мошонками, и убегать от полиции, пытающейся натянуть на эксгибиционистов разовые штаны. Воровали кружки и теряли личные вещи. Под ногами можно было обнаружить документы, вставные челюсти, гребные весла, приборы для измерения уровня сахара в крови, обручальные кольца и даже протезы ног и рук.
На третьей кружке у Алекса испортилось настроение, и он озадачился недоливом. Подсчитал: на не выпитых ста миллилитрах пива зарабатывается почти пять с половиной миллионов евро. На четвертой возмутился запретом на запуск автобусного шаттла между лугом Терезы и крупнейшим мюнхенским борделем. На пятой взволновался, вдруг в следующем году праздник отменят. Подобное происходило больше двадцати раз из-за наполеоновской оккупации, холеры, Второй мировой и гиперинфляции. На шестом бокале промямлил: «Pfiat di Gott», что означало «Да защитит тебя Господь», и крепко уснул.
Выходные пролетели быстро, и в понедельник Анна вернулась домой к своим ребятам, формированию понятий «час» и «минута», главным и зависимым словам и рассказам Драгунского. Увезла с собой сувенирную кружку, воспаленный желудок и смутное подозрение, что Алекс либо псих, либо пивной алкоголик.
Молодой человек не выходил на связь несколько
