Марта из Идар-Оберштайна - Ирина Говоруха

Среди десятка претендентов она выделила троих. Инженера Ника, проповедующего вегетарианство, Иво, аналитика в сфере IT, обожающего Скандинавию и завалившего ее открытками из деревни викингов, и парня по имени Саша, работающего над докторской по истории Германии времен Второй мировой войны. С первым не сошлись на почве еды. Анна обожала свинину с телятиной и не понимала фразы «Я никого не ем». Со вторым стало скучно пятый день подряд слушать о Гундвангене и его коричневом козьем сыре с ячменными лепешками, каякинге и почтовой дороге, соединяющей две деревушки. С Александром возник взаимный интерес с первых строк. Он преподавал историю в университете Пассау, и учительница увидела в этом хороший знак. Уж кто-кто, а два педагога смогут понять друг друга. Жаль только, внешне немного подкачал: низенький, худой, усатый…

Парень оказался русским немцем родом из Питера. Он еще помнил белые ночи, разводные мосты, сладковатую корюшку, запеченную в духовке, но уже не мыслил себя без Германии. Очень быстро избавился от советских привычек, типа «посидеть на дорожку» и шумно отметить Старый Новый год, больше не цитировал «Иронию судьбы», не назначал сам себе антибиотики и не пил чай по любому поводу. По совету немецких врачей всюду брал с собой бутылочку воды, тщательно соблюдал законы и очень рано ложился спать. Иногда даже в восемь. Не верил в Бога, экономя на налоге, почти никогда не готовил дома, не признавал березовый сок и имел восемь страховок, в том числе страховку мобильного телефона и очков. Короче говоря, «онемечился».

Алекс хорошо знал русский и писал практически без ошибок. Единственное, путал приставки пре- и при- и падежи, учитывая разницу: в русском их шесть, а в немецком – всего четыре. Производил впечатление серьезного, основательного и надежного.

В понедельник они обменялись фото, указали свои параметры и политические взгляды. Во вторник коснулись тем криоконсервации и донорства. В среду каждый честно рассказал о своих доходах и расходах. В четверг затронули искусство экономии, и Алекс предупредил о своем пунктике: ни при каких обстоятельствах не дарить цветы. В пятницу между молодыми людьми пробежали первые искры симпатии. Он сделал комплимент Аниным глазам, Анна похвалила его рубашку. Позже молодые люди переместились в Skype, и общение стало чуть выпуклее и живее. Анна задавала много вопросов. Саша скрупулезно на них отвечал. Он хорошо помнил лагерь для переселенцев во Фридланде, построенный сразу после войны. Сперва в нем принимали советских военнопленных, помогая в восстановлении документов, чуть позже распределяли немецких пленных, вернувшихся на родину, а в конце восьмидесятых переключились на русских немцев, приехавших из СССР. Из аэропорта в Ганновере их вез русскоговорящий таксист и восторгался: «Вы только взгляните на эти дороги! Построенные около полувека назад, а в каком состоянии! Вот что значит строить на века!»

Молодой человек в деталях описал переезд, длительное ожидание под корпусами у клумбы с сальвией и волнения его мамы насчет сбора семян. Не считается ли подобное нарушением закона? Со всех сторон подмигивали рябины и распевались неопознанные птицы. Солнце казалось круглее, небо на несколько метров выше, воздух прозрачнее и ароматнее. Люди доставали из огромных рыжих сумок такие же гигантские термосы и разливали чай. Тихо переговаривались, постоянно друг другу напоминая, что здесь нельзя шуметь. Некоторые дремали на предусмотрительно привезенных подушках и одеялах. Малыши в колясках синхронно гремели погремушками. Асфальт бликовал, будто вымытый шампунем, а трава росла дружно и слаженно, как по команде.

До этого на кухне велись долгие и основательные разговоры об отъезде из опостылевшей страны. Из места, в котором дурацкие законы, пьющие люди и низкие зарплаты. Вот Германия входит в пятерку стран с лучшими условиями жизни для иностранных работников, и в ней просто рай для пенсионеров. Далее шли дифирамбы, цифры, рейтинги. Экономические и социальные показатели. В ожидании отъезда и фантастической жизни прошло несколько лет. За это время его семья собрала документы, прошла собеседования в консульстве и, наконец, получила визы и статус переселенцев.

– Во Фридланде мы провели две недели. Зарегистрировались, сделали флюорографию легких и получили возможность бесплатно сменить имена. Мой отец с радостью из Николая превратился в Ника и избавился от отчества. Затем расселились по федеральным землям и оказались на полном попечительстве государства, начав посещать бесплатные языковые курсы. Немецкий упорно не давался. Отец с матерью зубрили, нервничали, но не могли усвоить исключения и спряжения глаголов в настоящем времени. До́ма считали языковую среду волшебным местом, способствующим лучшему запоминанию, но это оказалось иллюзией. Чуть позже родители столкнулись с проблемой неподтвержденных советских дипломов и с инженера и детского врача понизились до разнорабочих. Папа сделал выводы, что немецкий дается исключительно людям с музыкальным слухом, а так как он не обладает талантом Моцарта и Стравинского, то можно забросить это гиблое дело. Повторял выдернутую из контекста фразу Марка Твена: «Лучше смерть, чем немецкий язык». Вместе с мамой они начали ходить по дворам и паркам, выискивая настольный теннис, и играли днями напролет, талантливо убивая время. Бо́льшая половина переехавших тоже не справились с языковыми трудностями. Кто-то устроился уборщиком в туалете и занялся написанием длинных инструкций по использованию бумажных полотенец. Кто-то переучился на столяра или мастера деревообработки. Моя мама нашла место няньки в русскоговорящей семье. Отец первое время носился со своими инженерными разработками, но те никого не заинтересовали. Так и живут до сих пор в некой внутренней блокаде. Слушают русские новости и русский шансон. Тоскуют по дому, в котором знали всех наперечет: в четвертой квартире – коллеги по заводу, в седьмой – тетя Галя, упорно называющая себя Гретой, а в двенадцатой – запойный ветеран Афганской войны. В результате наполовину забыли русский, не овладели немецким и теперь общаются на гремучей смеси нескольких языков. Кое-чего получилось добиться лишь нам, детям. Я преподаю в университете историю, а лучший друг открыл в Берлине ставшее знаменитым кафе «Квартира 62». В нем можно поужинать варениками и послушать русские стихи.

Аня, внимательно слушая не то отчет, не то исповедь, уточняла:

– Ты счастлив?

Алекс округлил глаза и стал похож на обыкновенную сипуху:

– Конечно да! Я чувствовал себя одиноким только в первый год. Дома остались друзья, велосипед «Орленок», фруктово-ягодное в бумажном стаканчике, настольная игра «Путешествие по городам-героям» и дурацкая фраза «И не складно, и не ладно, у тебя в трусах прохладно». Первое время дети дразнили меня тупым. Я злился, а потом решил утереть им нос. Засел за учебники и твердо запомнил порядок слов в предложении. Разобрался с отрицательной частицей nicht, инфинитивным оборотом и возвратным местоимением. Впустил язык в себя, понял логику и структуру. Его изучение равносильно решению математических