Марта из Идар-Оберштайна - Ирина Говоруха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пол очень чистый.
Мадам в сердцах топнула полной ногой в наглухо закрытых туфлях:
– Он влажный! Понимаете? Если я поскользнусь, упаду и сломаю шейку бедра, вы будете платить за лечение, операцию, реабилитацию!
На этом мадам величественно развернулась и медленно поднялась на свой этаж, а девушка поднесла руку ко рту и зажала его изо всех сил. Метнулась в прихожую, набросила куртку и отправилась бродить улицами Пассау.
Город больше не казался упоительно гридеперлевым, и внезапно всплыли все рапирные моменты. Статистические данные о том, что эмиграция и смерть близкого занимают высшую точку в шкале стресса, то есть 100 баллов, непонимание местных женщин, предпочитающих детям собак и массовое демонстративное сморкание. Всякий раз, когда девушка едва касалась губами деликатной пенки на капучино, рядом кто-то выуживал клетчатый парашютный платок и всласть сморкался. Подобное происходило всюду: в офисах, ресторанах, на лекциях. За рождественским столом и поминальным. Анна испытывала дискомфорт в абсолютно нагих местных банях и в ситуациях суровой экономии воды и электричества. В подобные минуты Алекс из возлюбленного превращался в монстра:
– Спустись с небес! Квартплата – это одна треть зарплаты. Посему, выпив кофе, не спеши мыть чашку. Из нее можно еще не раз выпить тот же кофе за ужином. И хватит вытирать рот целой салфеткой! Сколько тебе повторять – их нужно разрезать ножницами!
Молодой человек бегал по периметру гостиной и заводился еще больше:
– Объясни, почему вчера перешла дорогу на красный свет?
– Не было ни одной машины.
– А какое это имеет значение? Есть закон.
У него хранились данные за последние десять лет о расходе электричества, а в ее семье практиковали специальный магнит, замедляющий счетчик. Алекс запускал посудомоечную машину не чаще трех раз в месяц и предлагал принимать душ через день, а Анна любила плескаться, не считая кубометры, утром, днем и вечером. Преподаватель заставлял ее искать скидки, а она привыкла покупать понравившийся товар, а не уцененный. Его учили экономить чуть ли не с детского сада, а в ее семье жили сегодняшним днем. По Алексу можно было сверять цезиевые часы, а она несколько раз опаздывала на поезд.
Парень делал все фундаментально и основательно, а девушка на глаз пекла пироги, кроила шторы и разводила обойный клей. Он хранил белые носки отдельно от черных, а у Анны они лежали вместе с трусами, майками и колготами. Парень безоговорочно верил своему правительству, а у них каждое семейное застолье заканчивалось головомойкой министра обороны или здравоохранения. Алекс поддерживал идеологию чайлдфри, опираясь на подсчеты Федерального статистического ведомства, в которых черным по белому говорилось: содержание одного малыша от рождения и до совершеннолетия обходится в сто тридцать тысяч евро, а Анна обожала детей и даже представить не могла своего отца, вооруженного калькулятором и на полном серьезе подсчитывающего, на какую сумму его дочь сносила рейтуз и наела хлеба с маслом.
Через две недели Алекс решил познакомить девушку со своими родителями, и это окончательно выбило почву из-под ног. Отец к гостье не вышел и не проявил ни малейшего интереса, сосредоточившись на футбольном матче. Мама прикладывала все усилия, чтобы казаться гостеприимной, и даже испекла медовик, но что-то в ней настораживало. Женщина выглядела рассеянной или приболевшей. Без конца озиралась по сторонам в поисках не то электричества, не то минувшего вторника, не то выхода из Кносского лабиринта с людоедом Минотавром. Морщилась, возможно, от боли или усталости. Алекс мигом превратился в подростка, отвечал на вопросы невпопад, пристально следил за настенными часами, высунув кончик языка, и порывался уйти. Аня его одергивала, мол, только пришли, неприлично. Внезапно мама лихорадочно подскочила, опрокинула стул и очертя голову выбежала на кухню. Раздался подземельный крик, посыпалась посуда, захлопали подвесные ящики, и неопознанный стеклянный предмет рухнул на пол. Женщина вопила точь-в-точь как сумасшедшая в фильме «Джейн Эйр».
Они выбежали на лестничную клетку, и девушка упала на ступеньках. Алекс грубо ее поднял, потащив вверх по улице мимо супермаркета, бакалейной лавки и административного здания, напоминающего бандерольную коробку. Добравшись до кафе, заказали выпить, и он заикаясь рассказал о диагнозе матери, ее неконтролируемых припадках и о халатности отца. Тот постоянно брал дополнительные командировки, оставляя маленького Сашу один на один с сумасшедшей женой.
В тот же вечер Алекса словно подменили. Он разорвал Анин обратный билет, отобрал все деньги и закрылся в спальне. Молча уходил из дома и так же молча возвращался, а завидев девушку в ночной сорочке, пискляво требовал убираться, так как не собирается спать с бегемотихой, доставшей его своими борщами и стерильной чистотой. Анна сперва его оправдывала, жалела и даже предлагала сходить в обещанное «Зеленое дерево» и отведать клецки, а потом случайно полезла в ящик с бумагами и обнаружила медицинскую карту. У парня оказалась шизофрения и маниакально-депрессивный синдром.
На пятый день своего заточения девушка вспомнила покойного деда Василия и мысленно обратилась к нему. Не к Богу, не к Христу, не к святому Пимену. Стала у окна, виртуально окунула руки в речку, рассчитала на первый-второй солнечные стрелы и попросила дать знак. На следующее утро раздался звонок. Мама с волнением в голосе сообщила о пришедшем письме от ее деда, датированном еще 1942 годом.
– Но как такое могло произойти?
Женщина прагматично заметила:
– Ты разве не знаешь? Сейчас развелось много общественных организаций, рассылающих родственникам затерявшиеся открытки. Одна из них – «Непростые письма».
Анна перебила:
– Мам, читай.
В трубке образовалась пауза, и Анна «увидела» маму, ищущую очки и заглядывающую под журналы и газеты. Обнаружив, потрогала изоленту на сломавшейся дужке и торжественно произнесла:
– «Дорогие мои мама, папа, Галочка. У меня все хорошо. Работаю у хозяина и делаю все то же, что и дома. Вот только небо здесь – не небо и вода – не вода. На Рождество получил подарок в виде яблока и семи пряников, но не почувствовал вкуса. Об одном прошу, держитесь вместе и берегите друг друга.
P. S. Галя, люблю тебя еще сильнее, чем когда-либо!»
В тот же вечер Алекс вернулся домой в своем обычном настроении и объявил об оригинальном способе возродить искру в их отношениях:
– Собирайся, поедем в клуб.
Анна натянула джинсы и футболку. Он рассмеялся и обозвал дурочкой. Протянул джинсовую юбку, видимо, из секс-шопа, и короткий вызывающий топ, исключающий бюстгальтер. Девушка нахмурилась, скрестила руки на своей выдающейся груди и наотрез отказалась. Алекс взбеленился:
– Да сколько это может продолжаться! Какая же
