Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс

– А чисто теоретически, – начала я, многозначительно взглянув на Гарри. – Какой числовой диапазон ты выбрал для своего шифра?

– Теоретически? От двух до трехсот десяти.

Трехсот десяти? Наверняка это тоже не случайно.

– Еще догадочки будут? – насмешливо спросил Гарри. Я старалась не думать о том, насколько же детальным станет его рисунок, пока я переберу все оставшиеся варианты.

Я уставилась на салфетку с заданием.

Не стоит спешить. Надо обдумать головоломку со всех возможных сторон, пока он не направил меня по выгодному ему одному пути.

– Положи ручку и встань, – приказала я. – На сегодня хватит.

Глава 29

Днем у меня было дежурство в больнице, а потом я пришла в барак и продолжила трудиться над разгадкой. Я назвала все числа между двадцатью семью и тремястами десятью. За время работы я не смогла придумать стратегии выигрышнее.

Пока на одной салфетке появлялись новые цифры, мой портрет на другой становился все реалистичнее. Я ошиблась, мысленно назвав Гарри прекрасным художником.

Правильнее было бы сказать – выдающийся художник.

И дело не в том, что он мастерски уловил мои черты. А в том, как он их передал. Мои широко расставленные глаза словно бы смотрели куда-то вдаль. Выражение у них было почти мечтательное, и это слишком уж резко контрастировало с напряжением, которое угадывалось в челюсти. Губы Гарри изобразил слегка приоткрытыми, а между бровей наметил две тонкие складки – как будто я почти хмурюсь. Скулы нарисовал острыми, но щеки при этом казались мягкими. Шею он нарисовал длинной, волосы – распущенными и слегка растрепанными, точно я стою на краю обрыва, а ветер дует мне в лицо.

И все же общее впечатление от портрета не навязывалось отдельными деталями – его нельзя было назвать мягким, или жестким, или острым, или мечтательным. Скорее, живым.

Уж не знаю, как ему удалось нарисовать меня, не приукрасив ни одну из моих черт и не навязав мне несуществующих эмоций (тогда можно было бы говорить хоть о какой-то художественной вольности). Этого не было и в помине. Ни один штришок не вызывал ощущения, что это вовсе не я, при этом рисунок никак нельзя было назвать невыразительным.

– Что думаешь? – спросил он, отвлекая меня от размышлений.

Я сказала себе, что он интересуется вовсе не моим мнением о портрете, и сосредоточилась на загадке.

39 38   32   44   45  310  53   35     5     34   22     3       7       2     42

Я так надеялась, что в шифре встретятся повторяющиеся цифры, а лучше их комбинации, но, увы, повторов там не было.

Эта загадка сводила с ума. Буквально. Я не понимала, как же мне разгадать значение всех этих цифр.

– Можно начать с выписывания всех букв алфавита, – подсказал Гарри с крайне самодовольным видом. – Вдруг это наведет тебя на размышления?

Это подсказка или он просто издевается? С ним это невозможно было понять наверняка, но имелись и плюсы: чем сильнее меня раздражала загадка, тем проще было забыть о портрете и о том, какой он меня видит.

Я отмахнулась от его совета и решила проанализировать сами числа. Четыре однозначных. Одно трехзначное. Переключимся пока на остальные. Из десяти двузначных пять начинаются с тройки, три – с четверки, одно – с двойки и одно – с пятерки.

– Я бы все-таки рекомендовал выписать алфавит, – напевно протянул Гарри – по-прежнему жутко довольный собой.

Это точно была подсказка. Но я не собиралась тут же, прямо у него на глазах, пустить ее в ход.

– Ладно, хватит с меня игр, – заявила я. – У меня остался еще один день. А сейчас потрудимся немного.

Гарри потянулся к салфетке с моим портретом, который – штрих за штрихом, линия за линией – становился все реалистичнее. Он посмотрел на рисунок, а потом на меня.

– Прям как в жизни, – тихо произнес он, и его голос, точно далекий летний гром, пронесся по комнате. – Прям как в жизни.

* * *

Следующий день выдался очень уж суматошным. Медсестры из родильного отделения когда-то рассказывали, что больше всего пациентов у них в полнолуние. Звучит донельзя глупо, но в онкологии произошла та же история – или так просто совпало.

Когда у меня наконец получилось выкроить для себя минутку, я подумала вовсе не об обеде, а о том, что сегодня третий день игры в «Виселицу». Если я не найду разгадку, мне придется рассказать Гарри о моей матери – или о Кэйли.

Мне нельзя проиграть. По пути в столовую я утащила из принтера, который стоял на сестринском посту, лист бумаги и стянула со стола ручку. Как бы я ни проклинала Гарри, в итоге решила все же воспользоваться его подсказкой и расписать весь алфавит. Закончив работу, я уставилась на буквы.

Большинство чисел в головоломке начинаются с тройки, напомнила я себе. А еще двузначных цифр гораздо больше, чем однозначных. А как интерпретировать тот факт, что единственным трехзначным числом было 310, я пока не знала.

Почему? Я уставилась на выписанные буквы. Черт бы его побрал. Ну неужели так сложно было повторить хоть одну буковку или число?

«Кажется, у меня в крови любовь не только к азартным играм, но и ко всяким коварным уловкам», – ответил мне голос Гарри, прозвучавший в памяти.

«Ни одна буква не повторяется», – мысленно произнесла я. Потом быстренько съела яблоко и опять поспешила на сестринский пост на третьем этаже. Там я юркнула за стол и уселась за компьютер, удостоверившись, что моего куратора поблизости нет.

К счастью, больничные компьютеры были подключены к Интернету. У меня назрел вопрос, который я поспешила вбить в поисковик Ask.com, который, как обещалось, способен ответить на что угодно.

Оторвав взгляд от клавиатуры, я увидела, что ко мне идет моя начальница. Потом бросила взгляд на страницу с результатами поиска и…

Все поняла. Поспешно закрыла браузер, встала, но не успела обойти пост, как начальница меня заметила.

– Анна! – тут же окликнула она меня резковатым, но не то чтобы строгим тоном.

– Я тут это… – Я замялась, но договаривать не пришлось.

– Иди скорее, Анна. Скорее. – Она обернулась, и я с удивлением осознала, что меня вовсе не пытаются выгнать из отделения за использование компьютера.

Что происходит? Сердце пропустило удар. Я выглянула в коридор за спиной у медсестры. Там никого не было – но через пару секунд ситуация изменилась. Двойные двери распахнулись внутрь, и в коридор вкатили коляску с пациенткой. Было понятно, что привезли ее в неотложное отделение,