Игры. Нерассказанное - Дженнифер Линн Барнс

– Сегодня прогуляемся по неровной поверхности, – ответила я.

– Можно надеяться, что это метафора?

– Метафора чего? – переспросила я и мрачно на него взглянула. – Ладно, не уточняй. Сегодня мы пойдем на улицу.

– Что, средь бела дня? – Гарри удивленно выгнул бровь, а у меня тревожно заколотилось сердце. Несколько недель весь его мир – наш мир – существовал лишь в границах барака. Идти на улицу было рискованно – и вместе с тем необходимо.

– В такую даль все равно никто не заходит, – заверила я его, а заодно и себя и направилась к металлической двери. Слегка приоткрыла ее – чтобы проверить собственную правоту, а потом распахнула, чтобы и Гарри мог убедиться, что все в порядке. На побережье не было никого – только маяк возвышался в сотне ярдов от нас.

Гарри понадобилось какое-то время, чтобы дойти до порога барака, но его движения были плавными. Я первой вышла на каменистый берег. Он последовал за мной, вернее, попытался. Если бы я не подхватила его и не прижала к себе, Гарри непременно упал бы. И, только когда его пальцы с силой сдавили мое плечо, я догадалась, что его ослепило солнце.

«В бараке нет окон!» – тут же вспомнила я. Мне-то проще простого было об этом забыть. Я не жила там неделями, а наведывалась только по выходным; причем и приходила и уходила исключительно под покровом ночи.

А Тоби Хоторн полтора месяца прожил в комнате, где был только искусственный свет. «Давно надо было вывести его на улицу», – подумала я, но тут же отогнала эту мысль. Что и впрямь надо было сделать – так это держаться от него подальше.

– Как живописно! – щурясь от света, восхитился Гарри – да, пусть он и остается Гарри в моем восприятии. – Я, кстати, неравнодушен к полуразрушенным маякам!

Я уже собиралась саркастически ответить на его сарказм, но тут он продолжил:

– Может, я слишком сентиментален, но я вижу в них особую красоту. В том, что они продолжают жить, хоть и больше не могут исполнять ту цель, ради которой построены.

Не знаю, что на меня нашло в тот миг, но мне срочно понадобилось задать один вопрос. Это было так же необходимо, как дышать.

– Ты что-нибудь вспомнил о прошлой жизни?

Гарри двинулся вперед, осторожно переступая с камня на камень и стиснув зубы от напряжения. Солнце играло на его каштановых волосах, окрашивая кончики в рыжий.

– Первое, что мне вспомнилось, Анна Слева Направо и Справа Налево, это ты.

Глава 25

Я решила, что не лягу спать, пока не решу головоломку. Я уже пробовала читать буквы и по часовой, и против часовой стрелки, но в этот раз аналогия с циферблатом заставила меня по-новому взглянуть на весь круг.

Сперва я думала надписать все буквы цифрами, но не хватило места. W и H располагались на месте двенадцати и шести часов соответственно. N и Y – на трех и девяти, но оставалось слишком много свободных букв, куда больше, чем отметок на циферблате.

Я вернулась к верхней точке круга и букве W и провела пальцем вниз, до H. Эта комбинация букв – wh – служила началом для множества вопросов.

Who?

What?

When?

Where?

Why?[25]

Взгляд снова переключился на верхнюю часть круга. Рядом с W располагалась буква Y. Я схватила ручку и нарисовала на коже две линии, ведущие от этих букв вниз, к H.

Why. Зачем. Я выдержала паузу. А дальше что? Сердце застучало быстрее. Я провела пальцем прямую линию до буквы, расположенной напротив Y.

– Еще одна H, – заметила я. Все еще сомневаясь в своих догадках, я вернулась в верхнюю правую часть круга, затем спустилась к нижней левой, а потом схватила ручку, чтобы зарисовать эту траекторию.

H, I, D… Я снова поднялась наверх, где обнаружила очередную E. Так получилось второе слово.

WHY HIDE…

ЗАЧЕМ ПРЯТАТЬСЯ…

Я продолжила соединять букву за буквой, пока на тыльной стороне руки не появилось что-то вроде чернильной паутинки – или взрывающейся звезды. Узор был до того сложным, что сложно было поверить, что Гарри вот так легко, с ходу составил нужную комбинацию букв. Он ведь нарисовал их на мне без единой паузы, точно его разум в эти минуты перенесся совсем в другое измерение, точно он четко видел перед собой всю головоломку, которой, словно капканом, надеялся меня поймать, да не вышло.

WHY HIDE WHEN YOU CAN RUN.

ЗАЧЕМ ПРЯТАТЬСЯ, КОГДА МОЖНО СБЕЖАТЬ.

Глава 26

Следующей ночью я пришла в барак с начисто вымытой рукой и квадратным стикером, на который переписала решение головоломки и перерисовала получившуюся диаграмму. Этот листок я приклеила Гарри на лоб – ровно посередине.

– А я-то думал, до завтра не разгадаешь, – сказал он и, отклеив бумажку, сложил ее пополам, даже не удосужившись проверить мой ответ.

– Что это вообще значит? – вскинулась я, кивнув на листок. – Зачем прятаться, когда можно сбежать.

– Я думал, это очевидно, – поднимаясь с матраса, ответил он и хищно склонил голову набок. – Ты же вечно прячешься. За волосами. За невозмутимым выражением лица. За стеной лжи.

Он все пытался поймать мой взгляд, а я нарочно отвернулась и только тогда поняла, что тем самым лишь доказала, что он был прав.

– Я не лгала тебе с тех пор, как назвалась медсестрой, – возразила я.

– Ты только учишься на медсестру, – напомнил он. – И учишься блистательно. Но лжешь мне часто – почти так же часто, как самой себе. Но вот чего я не понимаю… – Его взгляд и ухмылка стали в тысячу раз хищнее. – Почему ты так старательно прячешься от мира? Есть у меня свои догадки, конечно.

– Замкнутость – не преступление, знаешь ли.

– Ты чувствуешь очень многое. И глубоко, – продолжал Гарри. Его голос смягчился. Нет, участливым он не стал, но ласкал слух, будто шелк – кожу. Он изучающе заглянул мне в глаза, даже не скрывая своего интереса. – Наблюдать за тем, как ты прячешь свои чувства, все равно что смотреть, как за дамбой бушует шторм.

Его глаза – темно-зеленые, со светлой каймой с внешней стороны радужки – впились в меня. От этого взгляда невозможно было спрятаться.

– Ты горюешь, – тихо проговорил Гарри. – И злишься – так сильно, что я почти